— Благородный? Теперь и ты хлебнешь горя.
— Рад? — спросил я. — Зря. Это не по-христиански.
Я ухватил его за ворот, поднял и с силой ударил затылком о стену. Хрустнула кость, тело в моих руках обмякло. Я отшвырнул в сторону его друзей, повернулся к группе молящихся.
Альбрехт услышал шум борьбы, я видел, как его рука сама по себе прыгнула к тому месту, где ладонь должна привычно ухватить рукоять меча.
— Ваше величество? — спросил он тревожно.
— Все улажено, — заверил я. — Я же христианин и напомнил, что везде должны оставаться людьми и вести себя достойно. Так, преподобный отец?
Священник вздрогнул, ощутил по голосу, что обращаются к нему, виновато улыбнулся.
— Жестоко, благородный сэр, нужно бы чуть больше смирения… Но если вы кого-то из них наказали, в целом да, поступок почти правильный. Зло нужно пресекать как можно раньше.
— Давно вы здесь? — спросил я.
— Второй день, — ответил он. — Но есть такие, что уже третий.
— Чем кормят? — спросил я.
Он покачал головой.
— Ничем.
Я пробормотал:
— Тогда зачем… Или обратный путь займет не пять тысяч лет…
Со стороны нашего алькова подошел Норберт, ориентируясь на мой голос, всмотрелся в темноту невидящими глазами.
— А обратно, — досказал он, — пять часов. Только так можно объяснить, ваше величество.
Священник вздрогнул и посмотрел на меня в священном испуге.
— Вы король? Король Ричард?.. Тогда все пропало!
— Напротив, — сказал я быстро. — Никакой паники, преподобный. Господь все учел и рассчитал точно тютелька в тютельку, как у лилипутов. Я здесь, что вот! И отнюдь. Другие трюмы есть?
Он покачал головой.
— Никто не знает. Люди в панике, я утешаю словом Господним, как могу.
Я еще раз окинул взглядом помещение, вряд ли здесь больше полутысячи человек, а для такой махины, как Маркус, это песчинка. Хотя вдруг он в остальной части литой?
Холод пробежал по телу, я помотал головой.
— Никакой паники! Мы справимся. Козлоногие появляются часто?
Он покачал головой.
— Ни разу. Как забросили нас, так и…
— Хорошо, — сказал я, — это зело весьма, преподобный. Даже обло в нашем благородном случае. Крепитесь и положитесь на Господа. Вы, наверное, не знаете, но он сверху видит все! И воздаст. Весьма воздаст.
Глава 12
В алькове поместилось не больше полутора сотен, остальные расположились на полу за его пределами. Кто сидит, кто лег, держатся друг к другу весьма тесно, как никогда не позволили бы себе даже за праздничным столом.
Я осторожно пробрался в самую середину алькова, сосредоточился.
Все вздрогнули от вспышки слабого света на полу.
— Козлоногие, — сказал я успокаивающе, — сюда не заглядывают. Так что все в порядке.
Свет странно и зловеще подсвечивает лица снизу, все смотрятся сурово и торжественно.
— Ваше величество? — спросил Норберт.
— Начинаем, — велел я. — Готовим факелы и ждем сигнала. Жаль, не вижу вентиляционной системы… я имею в виду легкие этого корабля. Если бы их испортить, тогда всем придется покинуть Маркус. Или как-то сунуть палку в какие-то важные колеса, чтобы все сдохло хотя бы на время. Или что-то еще испортить…
Они слушали с недоумением, наконец Тамплиер мрачно поинтересовался:
— А если просто напасть?
— Не сработает, — ответил я. — Хотя выбора у нас вообще-то нет.
— Почему?
— Это только крохотный отсек, — пояснил я. — Комнатка!.. Кто из вас знает, сколько филигонов прибыло?.. Сколько их еще на корабле?
Сэр Кенговейн проворчал с достоинством:
— Но сколько будем прятаться?.. Это неблагородно…
— Сколько понадобится, — прошипел я.
— Нам нужно убивать…
Я сказал зло:
— Сэр Кенговейн, не заставляйте меня жалеть, что взял вас. Здесь только те, кто поклялся выполнять все мои команды.
— Я выполняю, — ответил он шепотом, — однако…
— Никаких однако, — оборвал я. — Ждите.
Козлоногие, загнав народ в трюм, совершенно не обращают внимания на пленных, что значит, по прибытии нами займутся другие, специализация — это уже уровень развития, но он есть и у волков, и у термитов.
Чем общество древнее, тем выше специализация. Люди создали общество недавно, потому у нас не так заметно, а вот в обществе муравьев, что старше людей на сотню миллионов лет, различия уже такие, что рабочего от солдата отличишь даже по виду, хотя и там можно переходить от одной профессии к другой, а вот у термитов, что старше самих муравьев на сотни миллионов лет, вообще каждый делает только свое и чужой работой не интересуется…
— Это нам на руку, — пробормотал я. — Скоро начнем готовить факелы к тому самому моменту…
— Ваше величество, — сказал Кенговейн, — не в руках же держать горящие тряпки!
— Придумаем, — пообещал я. — Пока просто не привлекайте внимания.
Сосредоточившись, я попытался призвать меч, и сердце безумно возликовало, когда через мгновенья рифленая рукоять легла в мою ладонь.
— Какой же я гений, — пробормотал я, — какой же стратег!.. Как хорошо играю, когда у меня столько козырей…
Альбрехт спросил быстро:
— Ваше величество?
— Сработало, — ответил я шепотом. — Хоть что-то да сработало, ваша светлость! А вот теперь начнем всерьез…
Странно было бы, если бы начал вооружать сперва других, потому коротко перевел дыхание, лишь когда на поясе оказался молот Мьёльнир, а за плечами лук Арианта.
Альбрехт, Норберт, Тамплиер и Сигизмунд ко мне спинами, загораживая от остальных, на полу быстро растет горка Небесных Игл, Комьев Мрака, Костяных Решеток, а в завершение я призвал Зеленый, Травяной, Красный, Озерный, а также ряд мечей и топоров, скованных для меня гномами, оружейниками Вестготии, подаренных королями сопредельных стран и других соседних и несоседних королевств, что с помощью дорогих подарков воинственному королю устанавливали добрые отношения.
В конце принялся призывать все те мечи и топоры, которые брал в руки во время последнего обхода лагеря, и выросла еще одна внушительная куча.
Я тяжело вздохнул, чувствуя сильнейшую слабость во всем теле, сказал заплетающимся голосом:
— Можете повернуться, но только тихо…
Свет от моего огонька слабый, но Альберт все же тихонько охнул, а у остальных глаза стали шире, чем у филигонов.
Норберт спросил напряженным голосом:
— Это… нам?
Я вяло махнул рукой.
— Вооружайтесь. Но ни шагу, пока не зажжем факелы. Древками обеспечу… по крайней мере, попытаюсь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
