– А вы, Андрей Александрович, не думаете принять участие в учениях и походах кораблей? – спросил я.
Флотские дела во многом зависели от Жданова, и мне хотелось, чтобы он знал их по возможности лучше.
– С большим удовольствием, – живо отозвался он. – Охотно поеду. Вот только вырваться бывает не всегда легко.
Месяца три спустя я напомнил ему этот разговор. Предстоял большой поход наших кораблей в южную часть Балтийского моря. Жданов поехал со мной на Балтику и участвовал в походе. Но не будем забегать вперед…
О себе Жданов говорил мало, хотя был интересным рассказчиком. Во время выступлений на собраниях и митингах он обычно зажигался, речи его отличались страстностью, горячностью, большим темпераментом.
Когда мы проехали Каму и Пермь, Жданов заметил, что воевал в тех краях, потом несколько лет работал секретарем крайкома в Горьком.
– Вообще я больше речник, чем моряк, но корабли люблю, – признался как-то Андрей Александрович.
Вернувшись в Москву, прямо с вокзала я отправился в наркомат. Нужно было включаться в повседневные дела. А 27 апреля меня вызвали в Кремль. Разговор шел о результатах поездки на Дальний Восток. Присутствовали все члены Политбюро. Жданов рассказывал о своих впечатлениях от Находки:
– Это действительно находка для нас.
Тут же было принято решение о создании там нового торгового порта.
Жданов рассказал о делах Приморского края, о Тихоокеанском флоте. Когда я уже собирайся уходить, Сталин обратился к присутствующим:
– Так что, может быть, решим морской вопрос?
Все согласились с ним.
Хотелось спросить, что это за морской вопрос, но показалось неудобным.
Из Кремля заехал домой. Когда вернулся на службу, на столе обнаружил красный пакет с Указом Президиума Верховного Совета СССР о моем назначении Народным комиссаром Военно-Морского Флота СССР.
Со смешанным чувством радости и тревоги читал я этот документ. Быстрый подъем опасен не только для водолазов. Столь быстрое повышение по служебной лестнице тоже таит в себе немало опасностей. Я это хорошо понимал еще в молодые годы, потому и просил после академии назначить меня на корабль старпомом, чтобы двигаться по службе последовательно. Мечтал, конечно, командовать кораблем. О большем не думал. Но за последние годы мое продвижение стало уж очень стремительным. Его можно было объяснить в то время лишь бурной волной вынужденных перемещений…
Однако время не ждало, следовало приступать к выполнению своих обязанностей и не рассчитывать на скидки. А что новые мои обязанности были нелегки, я понимал хорошо.
В тот вечер долго сидел в своем новом кабинете, все думал: с чего начинать? что главное? Позвонил Лев Михайлович Галлер:
– Разрешите на доклад.
Он пробыл у меня часа два. Мне хотелось посоветоваться с этим опытным, умным человеком.
– Надо использовать «медовые» месяцы… – Галлер погладил свои рыжеватые усы, потом посмотрел на меня и добавил уже совсем неофициально: – В первое время ваши предложения будут рассматривать быстро. И быстро будут принимать по ним решения. Потом станет труднее…
Я учел его совет, хотя и не сразу оценил, насколько он был справедлив. Прошло некоторое время, и доступ к Сталину стал весьма затруднителен, а без него решать важнейшие флотские вопросы никто не брался.
Но в «медовые» месяцы я частенько бывал «наверху», и мне без особых затруднений и задержек удавалось разрешать неотложные дела: И. В. Сталин уделял немало внимания судостроительной программе и очень интересовался флотом.
Чуть не каждую неделю проходили тогда совещания по кооперированным поставкам для судостроения. От нас, моряков, и И. Ф. Тевосяна – наркома судостроительной промышленности требовали срочно представить на утверждение правительства проекты кораблей, которые уже строились, планы создания военно-морских баз, судоремонтных заводов, доков, складов – всего, что необходимо большому флоту.
Между тем события на международной арене развивались с необычайной быстротой. Мир пережил Мюнхен. Гитлер захватил Чехословакию, Австрию, Венгрию. Под прямой угрозой были Польша, Румыния и другие страны.
Вспоминая сейчас тот период, я вижу, как мало тогда занимались решением конкретных вопросов боевой готовности на случай нападения Германии на Советский Союз. Такое нападение, как теперь доподлинно известно, могло произойти уже летом или осенью 1939 года, сразу после легкой победы, одержанной Гитлером в Польше.
На флотах личный состав неутомимо осваивал новые корабли, самолеты, береговые батареи. Командование стремилось максимально сократить зимний перерыв в учебе, старалось, чтобы корабли меньше стояли в базах и чаще выходили в море или находились на отдаленных открытых рейдах.
Мы все работали с большим напряжением. Дел было много, энергии хватало. Уже в мае я выехал на Черное море – в Севастополь и на Евпаторийский рейд, где стоял флот. Затем совершил поездку по базам.
Работники наркомата, ездившие со мной, тихонько роптали, что совсем лишены отдыха.
– Закончим дела в Николаеве, тогда можно будет и покупаться, – обещал я.
Утром последнего дня выехали из Николаева в Одессу, чтобы сесть там на вечерний поезд. По пути возникли еще какие-то вопросы, и нам пришлось задержаться сперва в Очакове, потом в Кабарге. В Одессу попали, когда до отхода поезда оставалось совсем мало времени.
– Вот и покупались! – заметил кто-то.
– Говорят, вода еще холодная, – отшутился я.
В июне удалось побывать на Севере – в Архангельске и Полярном. В конце июля вместе с А. А. Ждановым выбрались на Балтику, где проходило большое учение.
Два дня мы пробыли в Ленинграде. А. А. Жданов показывал места нового жилищного строительства на Охте и Международном проспекте.
– Обсуждали возможность строительства города по берегам Финского залива. Места там хорошие, но слишком близко от границы, – сказал Жданов.
Эти действительно хорошие места стали осваиваться после окончания войны, когда границы отодвинулись от Ленинграда. Теперь город на широком пространстве выходит к морю.
Поездка по Ленинграду оказалась не только интересной, но и полезной. В Ленинграде находилось много флотских учреждений. В связи со строительством большого флота они расширялись, была большая нужда в помещениях. Особенно не хватало «жилплощади» училищам. Между тем в Адмиралтействе, где обосновывалось Военно-морское инженерное училище имени Ф. Э. Дзержинского, часть помещения занимал Военно-морской музей. В Училище имени М. В. Фрунзе был свой музей, занимавший десять залов. Возникла мысль создать единый Морской музей, переведя туда все экспозиции и другие флотские реликвии, которые за недостатком места были свалены в подвалах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
