Когда Ави взял меня за руку, его глаза заискрились.
– Было время, когда мне казалось, что без переводчика мне ни за что не понять, о чем ты толкуешь. Но теперь меня беспокоит другое: я очень хорошо понял, что с тобой сегодня приключилось.
– Пойдем, – внезапно сказала я. – Давай отправимся прямо сейчас и постараемся забыть обо всем.
Ави шел следом за мной, и я почувствовала, как он нежно похлопал меня немного пониже спины.
– Только один вопрос, – прошептал он. – Сколько Мустафа обещал заплатить тебе?
Уже стемнело. Ави вел автомобиль по пыльной дороге, по обеим сторонам которой тянулись скалы и бесплодные поля. Справа от нас осталась Масада, а прямо по курсу был Содом. В воздухе разлился крепкий запах водорослей, принесенный ветром со стороны Мертвого моря. Вокруг была абсолютная тишина, только иногда по днищу машины щелкал камешек.
– Все замерло, – заметил Ави. – Никакого движения вокруг.
– Ты уже соскучился?
Он бросил на меня короткий взгляд и свернул на шоссе, которое бежало мимо израильской военной базы, единственным отличительным знаком которой был потрепанный бело-голубой флаг, вяло поникший на верхушке ободранного флагштока. Мы проехали мимо заграждения из колючей проволоки, Ави сбавил скорость и выехал на эстакаду, ведущую к отелю.
– Надеюсь, что мы оба немного поскучаем, – сказал он, поцеловав меня в кончик носа. – Это как раз то, что нам нужно.
Поздно ночью мы сидели на балконе и любовались Мертвым морем. Лучи прожекторов со стороны Аммана поблескивали на сгустках соли, которые плавали на поверхности моря и казались небольшими льдинами, то опускавшимися, то поднимавшимися над водой. Я положила ноги на парапет, а головой прислонилась к голому плечу Ави.
– Расскажи мне о Рут, – спокойно попросила я. – Ты расстроен тем, что все кончено?
Он посмотрел вдаль и, слегка улыбаясь, сказал:
– Удивительное дело. Иногда я предвижу совершенно точно, что ты собираешься сделать или спросить. А ведь ты самая непредсказуемая из всех женщин, которых я встречал. Вот и теперь я был уверен, что ты задашь этот вопрос.
– Тебе неприятно, что я об этом спрашиваю? – спросила я, приподнимая голову с его плеча.
– Не совсем так, – осторожно ответил он. – Ведь и мне хочется знать все о каждом человеке, который был в твоей жизни. – Он улыбнулся. – Только я не американец и не такой прямолинейный, как ты.
– Мое прошлое – совсем другое дело, – сказала я, вставая.
Легкий ветерок треплет мое белое шелковое платье.
– Тебе так кажется, – сказал Ави. – Просто ты уверена в своих чувствах и не очень доверяешь моим.
Мне стало не по себе оттого, что он так хорошо меня понимает.
– Так ты расстроен тем, что у вас с Рут все кончилось? – повторила я.
Его взгляд был нежен.
– Мэгги, я никогда не любил женщин так, как полюбил тебя. И больше никогда так не полюблю. Мы собираемся провести вместе оставшуюся жизнь, потому что я, вероятно, единственный мужчина, который может сделать тебя счастливой. Я даже в этом убежден.
Я слушала и боялась пошевелиться. Я ждала, что после этого он произнесет что-нибудь вроде «однако» или «но с другой стороны», – словом, что-нибудь такое, за чем обычно следует опровержение всего выше сказанного.
– Не будь такой недоверчивой, – нежно сказал он. – Здесь нет никакого подвоха. Так оно и есть на самом деле.
– Расскажи мне о ней. Я хочу знать все.
– Иди ко мне поближе, и я тебе расскажу. Но только это не очень-то интересная история.
Я снова присела к нему, положила голову на его плечо и несколько раз глубоко вздохнула.
– Мы с тобой вместе совсем недолго, – сказал он, гладя мои волосы. – Что такое несколько недель и несколько встреч по сравнению с целой жизнью. Но я чувствую всю тебя. Потому что между нами кое-что есть… – Он помолчал. – Между Рут и мной никогда не было ничего подобного.
– Никогда?
– Я был женат на ней почти пятнадцать лет, и было бы неправдой сказать, что я вообще никогда ничего к ней не чувствовал. Конечно, какие-то чувства у меня были.
– А именно? – беспокойно шевельнулась я.
– Такой близости, как у нас с тобой, у меня с ней не было. Но теперь я чувствую что-то вроде потери. Я потерял что-то очень знакомое. Хотя, конечно, это не такая уж большая потеря.
– А ты рад, что у нее появился другой?
– Рад – не совсем то слово.
– Ты ревнуешь? – спросила я, затаив дыхание. Губы Ави сжались, а глаза сузились. Он словно тщательно взвешивал слова, которые собирался сказать.
– Я чувствую, что меня предали, – наконец сказал он.
То, что он сказал, было ужасно, невероятно. Мужчина, которого я любила и который, по его словам, любил меня больше всего на свете, был ханжой.
– Как ты можешь так говорить? – вскричала я, вскакивая. – Как ты можешь чувствовать себя преданным?
– А как ты можешь быть такой глупой? – спокойно спросил он.
– Глупой? – закричала я. – Ты называешь меня глупой?! Ты, который только что сказал самую дурацкую и бессмысленную вещь на свете!
Меня бесило то, что мои слова нисколько не расстраивали его.
– Ты, должно быть, позабыла одну простую вещь – ты любишь не американца, а израильтянина.
В том, что он сказал, была частица истины. Ведь он действительно не жил, как я, в нашем псевдоцивилизованном мире, где бывшие мужья и жены вежливо чмокают друг друга в щечку, когда встречаются за партией в теннис или за картами. Он ничего общего не имел с теми супругами, которые стараются выглядеть естественными и непринужденными, встречаясь на вечеринке у общих знакомых, после того, как покончено со всеми неприятностями развода, детишек пользуют психологи-психотерапевты, а новое бракосочетание успело отшуметь со всей возможной простотой и благопристойностью.
– Почему ты думаешь, что американцы чем-то отличаются? – сквозь зубы поинтересовалась я. – Может быть, мы даже чуть-чуть цивилизованнее, чем вы.
– Глупости, – сказал Ави, потянувшись, чтобы взять меня за руку, – какая может быть цивилизованность в том, что касается любви и страсти?
– Может быть, и так. Однако ты даже мысли допустить не можешь, что Рут позволено встречаться с другим мужчиной.
– Очень даже могу, – осторожно ответил он. – Если она это делает, тут нет никакой цивилизованности. Какая цивилизованность в том, что моя жена спит с чужим мужчиной?
– Но ведь ты со мной спал! – воскликнула я, отодвигаясь от него.
– Это совсем другое дело, – просто ответил он. – Я с тобой никогда не спал. Я тебя люблю. Кроме того, мужчина и женщина по-разному смотрят на вещи.
Я была в ярости. Мне хотелось немедленно броситься паковать свои чемоданы и бежать прочь. Мне хотелось колотить Ави до тех пор, пока он не поймет значения слова «цивилизованность».
