Света ненадолго задумалась:
— Как у вас там все сложно… О птицах-оборотнях я и не слышала. Может, они дракона с лебедем перепутали? — Она захихикала. — А что, похожи! И тот и другой с крыльями, и шея длинная… Эта твоя Елена перекидываться не умела?
— Вроде нет. Только жила очень долго и все время такой же красавицей оставалась.
— Наверное, полукровка. Драконы в древности по каким только мирам не шлялись. Была бы мана. Скучно, конечно, с планеты на планету в пустоте годами лететь, но любители были. Только у драконов от женщин обычные дети рождаться должны. Так что с яйцом они ошиблись. Наверное, с папашей перепутали. Тот точно из яйца вылупился.
Боне вдруг стало весело. Света весь древнегреческий миф по полочкам разложила! Умница! А может, просто ревность отпустила, вот он и радуется.
— Свет, но, если драконша за раз по двенадцать детей завести может, почему вас никогда много не было? Золота не хватало? Или маны?
— Когда маны стало не хватать, тогда вообще страшно было, — грустно сказала Света. — Нет, просто драконы — не люди, они каждый год рожать не могут. У нас одна кладка не чаще чем в тысячу лет бывает.
— Погоди, ты же говорила, что тебе и пятисот не было? Или тебе пять тысяч лет окаменения засчитали?
— Нет, первая кладка может быть, как драконша вырастет. Лет в двести-триста. А вот следующая — уже через тысячу. Так что сильно этих детей люби. Следующие не скоро будут! Ты ведь их будешь любить?
— Обязательно! — ответил Боня самым что ни на есть уверенным голосом, хотя сам стопроцентной уверенности не испытывал. Все-таки до отцовства дозреть надо. А ему всего двадцать лет. И дети драконами будут. Он — «отец драконов» (книжка с похожим названием есть, читал, понравилась)! Диковато. Но привыкнет. Да и эмоции мысли о большой семье вызывают все-таки положительные. — Когда приходить буду, дашь яйца понянчить?
— Ну, яйца лучше зря не трогать, а вот дракончиков — сколько угодно. Только доспех свой мановый надевать не забывай, а то подпалят тебе что-нибудь.
Боня еще раз рассмеялся. Света тоже засмеялась и прижалась к нему еще крепче. Так вот сидели, обнимались, о чем-то еще говорили и периодически посмеивались. Не от того, что что-то смешное говорили. Просто настроение было хорошее.
Улдуз прилетела через два дня и от Бони практически не отходила. Пофыркала на «сестру», которая так и норовит на ходу у сандалий подметки срезать, но в целом поездкой была довольна.
После бурной ночи (все-таки втроем!) Света перекинулась в дракона и три дня не вылезала из пещеры. Даже от еды отказывалась. Боня несколько раз к ней приходил и видел одну и ту же картину. Драконша подгребла все слитки в одну кучу и каталась на них, то брюхом, то спиной. Иногда, впрочем, просто тихо лежала. Куча вроде немного меньше стала, но, может, это и воображение работало. Золота там все-таки было раз в двадцать больше, чем Света просила.
Потом, правда, она к почти нормальной жизни вернулась, только все время драконом оставалась. А так из пещеры выходила, ела, разговаривала, даже делами заниматься пыталась. В основном текущие дела обсуждала и за строителями приглядывала, чтобы не халтурили. Кстати, наличие дракона-надзирателя очень способствовало повышению темпов и качества работ. Ночевать же в пещеру возвращалась. И еще по несколько часов в день там что-то вроде огненной бани устраивала: нагреет градусов до двухсот и дальше тихо на золоте валяется. Свою кучу она во что-то вроде гнезда переделала, с бортиками. И слегка оплавила, чтоб не рассыпалась. В общем, ответственное это дело — кладку драконьих яиц готовить.
Через неделю до острова наконец добрались эльфы. С Галадриэль во главе. Было их немного, меньше двух десятков. Зато оба единорога были с ними. Увидев на берегу Боню, Лиза с Сашей чуть борт у галеры не снесли — так на причал рванули. Корабль еще и пришвартоваться не успел.
Алехеи на острове не было, но Улдуз прониклась ее идеями о серьезном отношении к протокольным мероприятиям. Так что на пристани играл оставленный императрицей оркестр, а сама орчанка вместе с Боней стояла в окружении выборных представителей поселка и всей их команды за исключением Светы, которая именно в это время в пещере тепловые процедуры проводить стала. Возможно, и не случайно. Эльфов она все-таки недолюбливала.
Единороги протокол порушили. Когда две такие здоровенные зверюги вокруг тебя, как щенки (или все-таки жеребята), резвиться начинают, солидность сохранить трудно. С воплем: «Познакомь нас!» — Улдуз сама повисла на шее у Саши. Тот несколько обалдел от фамильярности, но Боня быстро им сообщил, что это его жена. И предложил единорогам тоже вливаться в их большую семью. Радостно завизжали, кажется, и единороги, и Улдуз. Боня чуть не оглох. После чего орчанка стала виснуть на шеях вновь приобретенных «членов семьи» уже на законных основаниях. Наконец взгромоздилась на ближайшую подвернувшуюся спину («повезло» Лизе) и застыла со счастливой улыбкой на лице. Видимо, кровь кочевых предков взыграла.
Галадриэль тем временем успела подойти к ним и взирала на это «братание» со снисходительной улыбкой и задумчивым выражением лица.
— Какую такую «большую семью» ты имел в виду? — спросила она после обязательных приветствий и поклонов.
— Со времени нашей с тобой последней встречи у меня официально появились две очаровательные жены (Улдуз взяла Боню под руку и улыбнулась слегка клыкастой «голливудской» улыбкой) и сестра.
— Поздравляю. Вторая жена, как понимаю, дракон? Но кто же тогда сестра?
— Императрица Алехея. Она сейчас в устье Этиля с родственниками Улдуз бывшие земли алов делит. Скоро сюда вернется.
— Сестра? А почему не жена? Если уж две жены появилось, зачем останавливаться? Третья бы ничуть не помешала. А возможно, и четвертая…
Боня только замахал руками:
— Нет-нет! Мне и с двумя очень хорошо! Зачем больше? А как сестра меня Алехея вполне устраивает. Нормальная тетка оказалась. И с Улдуз они быстро общий язык нашли. Ведь правда?
— Мужей у нее и без Бони достаточно, так что в жены перебьется, — решительно заявила Улдуз. — Да и внешность у нее не очень… А вот хватка и впрямь деловая. Переговоры с ней вести непросто, но интересно. И полезной быть умеет. Думаю, скоро все земли, ранее принадлежавшие империи, будут нашей семье принадлежать. Вместе со степью.
— Ты что, весь мир завоевать собралась? А что мы с ним делать будем? Тут бы с академией управиться. Дел — конь не валялся.
— Бонечка, с тобой же никто не спорит! — горячо согласилась Улдуз. — Академия очень важна. Без нее ничего и не получится. Зато когда хотя бы по сто магов в год выпускать станем, все страны сами к нам запросятся! Мы еще выбирать будем и условия приема в диктовать!
— Ладно, Чингисханша ты моя. — Боня решил, что здесь не самое лучшее место и время для ведения споров. — Пойдем лучше Галадриэль наши достижения покажем. Мы там для эльфов место под поселение выделили, надо же знать: подходит оно или нет?
Улдуз подхватила Боню под правую руку, эльфийка, после секундного замешательства, — под левую. Единороги чуть сзади пристроились, но морды все время норовили у Бони над плечами просунуть. Так и пошли.
Общежитие на Галадриэль особого впечатления не произвело. Намекнула мимоходом, что помнит его еще действовавшим, но сама в таких ужасных условиях никогда не жила. На стройку эльфийка и вовсе не пошла. Не любят эльфы строительных работ, с природой надо ласково обращаться, а не землю копать да камень дробить. А вот наличие мелорна их просто потрясло. Галадриэль прижалась к дереву со слезами на глазах, остальные шага за два застыли.
Минут пять Боня смотрел на это спокойно, даже немного гордясь собой. Потом — надоело. Подошел к Галадриэль, взял за локоть.
— Я вам под рощу хотел участок влево отсюда выделить, с той стороны скал. Вроде и к академии примыкает, и все-таки отдельно. Да и от мелорна тянуться далеко не надо.
Вместо ответа Галадриэль запела. Сначала совсем тихо, но постепенно все громче и громче. Какую-то очень сложную мелодию с непонятными словами. Точнее, слова-то Боня понимал все (для него после растворения где-то в организме амулета-переводчика инопланетян непонятных языков не осталось), а вот общего смысла не улавливал. Одни аллегории. Но мелорн Галадриэль вроде понял. Или просто пожалел, чтобы не плакала. В общем, опустил он вдруг ветви и эльфийку ими закрыл. Или обнял. Ну и Боню заодно. А когда поднял ветви, на обоих по зеленому веночку оказалось. Возможно, даже лавровому.
Эльфы все дружно что-то радостное завопили, а вот Улдуз к ним рванула, отнюдь не сияя от счастья.
— Что все это значит?! — спросила она, глядя на Галадриэль, нехорошо сощурившись и кривя рот, от чего пара клыков справа стала казаться существенно больше.
