того и заслуживал: как притаившегося врага. Осторожно и напряженно, стараясь не издавать звуков. Кэл скрылся за деревом, но почти тут же появился с другой стороны. Лицо у него было неожиданно мрачным. Не таким, каким Джемма ожидала, даже если они и встретили какого-то местного потустороннего обитателя.
– Оно передвигалось на четырех ногах, – сказал Доу в тишине. – Больше я ничего не успел рассмотреть, скрылось слишком быстро. Я не почувствовал его приближения. И сейчас не ощущаю, где оно.
«Конечно, – подумала все еще не унявшаяся ярость внутри Джеммы, – ты ведь бесполезный кусок дерьма». Она с силой заставила этот голос заткнуться. Не сейчас.
– Так не должно быть, – пробормотал Доу, скорее сам себе, чем им. – Если это сверхъестественное существо, я должен был почувс…
– Мы не встречали этот вид раньше, – перебил их Кэл.
Доу умолк. Джемма мгновенно воскресила в памяти, как именно они стояли в момент появления нечто из леса: она и Доу боком к зарослям, лицом друг к другу, а Кэл… Да, Кэл стоял спиной к бурелому. Лицом к кустам.
– Что именно ты видел? – спросила Джемма.
Кэл продолжал смотреть в ту сторону, где скрылось существо: не отвлекаясь, сосредоточенно. Но эта мрачность – она все еще была на его лице, крылась в изгибе бровей, в уголках губ. И она не нравилась Джемме. Мурашки медленно поползли по затылку.
– Двигается на четвереньках, подволакивая ноги, но прытко и быстро, – сухо и емко описал тварь Кэл. – Конечности странно деформированы. Тело черное, будто в мазуте, но под шкурой словно что-то шевелится. А вот лицо…
И в этот момент Джемма поняла. Было и несколько совсем странных набросков: что-то на четвереньках, наверное, животное…
– Было похоже, что…
Только вместо морды Купер словно постарался нарисовать…
– …человеческое, – сказал Кэл. – Человеческое лицо.
Вниз от затылка к лопаткам побежали мурашки. Норман положил руку на шею, словно пытаясь скрыть их, и, нахмурившись, возразил:
– Но ведь есть связь Самайна и праздника урожая? Он ведь связан не только с…
– Мальчик, мальчик, – покачала головой Мойра. – Хватит притворяться дураком. Ты ведь и сам знаешь, что нуминозные обряды не всегда означают праздник, не так ли? Иногда церемония – это праздник. А иногда это…
И она посмотрела на него умными выцветшими глазами:
– …Ритуал.
Глава 15. И был он ярко-красным, и бурым, и черным, и ледяным
Дождь не прекращался.
Он начался в сумерках: застучал по их плечам и лицам, когда они покидали лес, по жухлым холмам и крышам домов. Даже стоя в комнате, выжав волосы в полотенце и смотря на дождь с другой стороны стекла, Джемма все равно чувствовала бьющие по лицу ледяные капли.
«Тук-тук-тук, – подумала она, повторяя эхом за стуком дождя в стекло. – Тук-тук-тук, сволочь». Это место – могла поклясться она – пустило по крышам дождь, просто чтобы над ней поиздеваться. Пришел дождик, стук-стук-стук, барабанит по крышам вдруг… Кажется, она недавно уже вспоминала эту строчку, а?
В отражении на стекле, поверх утопающей в темноте деревни, Джемма выглядела болезненно. Под глазами и скулами зияли провалы, делая ее лицо похожей на гипсовую маску с отбитыми краями, а глаза, на которые не попадал свет, казались черными. Вот тебе и готовая нечисть, чтобы пугать местных детишек, а?
– Значит, смысл в них все-таки есть? – Норман в отражении поднял лист наверх и посмотрел его на просвет. – В его рисунках.
Капля ударила по стеклу прямо в лицо призрачного Нормана и медленно заскользила вниз, оставляя после себя черный липкий след. Джемма моргнула, но след исчез. «Не играй со мной», – пригрозила она про себя дождю.
– Проблема в другом, – сказал Кэл, рассеянно снимая пленку с багета, который ранее вытащил из рюкзака. Джемма обернулась к остальным, методично вытирая волосы полотенцем. – Чем бы оно ни было, в лесу нет признаков его жизнедеятельности. И следов оно не оставляет.
Норман сидел на кровати – на ней же умостился в углу Блайт – и в сотый раз перебирал записи Купера. Доу остался на кухне греть воду, или, что вероятнее, греться у печи. Черт бы с ним, – Джемма не готова больше сегодня иметь с придурком дело.
– Мы слишком мало знаем про критические аномалии, чтобы утверждать, что в них ничего не может водиться. С другой стороны, – Норман, как обычно, принялся спорить сам с собой, замерев с двумя листами в руках, – тонкие энергии и материальные сверхъестественные существа очень плохо уживаются на одной территории…
– Может, оно не местное. Могли деревенские вызвать что-то из этого Сида, про который говорила тебе бабуля? – предположил Кэл. – Ты же понимаешь, она не просто так все это тебе наболтала.
Оказалось, пока их не было, Норман провел с бабкой содержательную беседу: хоть у кого-то вышло обнаружить что-то путное. Джемма опустилась на кровать рядом с Кэлом и, молча забрав у него из рук ссохшийся багет, принялась отламывать половину.
– Если предположить, что Сид, то есть потусторонний мир, одинаков везде, а значит, и тут тоже, то он и вести себя здесь должен по правилам, – засомневался Норман, глядя на то, как Джемма кладет на хлеб ломтики плавленого сыра из пачки. – А посмотри, что у нас тут есть. Сплошные аномалии… Джемма, – сдался он, – сыру дней пять. Побойся бога.
– Ты знал, что в Чикаго меня называли Роген Железный Желудок? – Джемма демонстративно откусила кусок. Хлеб захрустел на зубах. – Теперь знаешь.
– Не та информация, которая мне сейчас требуется, но спасибо. – Норман обернулся к Блайту. – Но вообще осталась и другая еда. Ты хочешь чего-нибудь?
Тот, воспользовавшись чужими разговорами, сполз почти в горизонтальное положение, забравшись под спальный мешок, – только черные глазища и торчали. Пригрелся. Прислушивался.
– Нет, – тихо ответил он. – Спасибо.
Джемма подавила раздраженное желание сдернуть с него мешок. После любезно предоставленной информации о том, что ее несколько дней держали в дураках, злость на Блайта вернулась с новой силой. В комнате стоял дубак, поэтому желание Блайта спрятаться в тепле было вполне естественным, но ей все равно хотелось вытряхнуть его, спихнуть на пол и погнать пинками прочь. Что угодно, лишь бы он перестал бесить. И уж точно она не собиралась делиться с ним своим багетом!
– А мне кажется, – Кэл откусил кусок от своего, а потом задумчиво им взмахнул, – мы слишком заморачиваемся бесконечными вопросами, вместо того чтобы начать задавать их кому следует.
– А что ты предлагаешь? – возразила Джемма. – Взять здесь кого-нибудь в заложники и пытать? Кроме бабки и ее внука, с нами никто разговаривать не будет. Ты их видел.
– Ее зовут Мойра, – вмешался Норман. – И она отвечает на вопросы, если правильно их задавать. Я только-только установил контакт, пожалуйста, не надо ничего портить угрозами и оружием. Лучше скажите мне насчет леса… – Он рассеянно покачал пальцем в сторону Джеммы, смотря куда-то в пол. Потом остановил взгляд на руках Кэла: тот сидел с закатанными рукавами толстовки, из-под которых выглядывали черные языки татуировок. Норман посмотрел на Джемму. – Есть ли у Кэла или Доу какая-то апотропеика, которой нет у тебя?
– У нас с Джеммой одинаковый набор. – Кэл пожал плечами. – Включая татуировки.
– Ага. Пара ловцов, несколько защитных глифов, есть окулусы на распознавание… Стандартный список рекомендаций от конторы. А вот у Доу… – Джемма развела руками. – Там черт ногу сломит. Хочешь, можешь его раздеть.
Базовый перечень гоэтиков включал в себя куда больше татуировок, чем у ликвидаторов, – логично, учитывая, что они постоянно работали с астральной шушерой. Но Доу не ограничился программой-минимум: казалось, он поставил себе цель обогнать Лила Уэйна до тридцати. Шея, руки, пальцы, плечи – дальше Джемма не заглядывала, спасибо, – но подозревала, что под свитерами Доу носит пару десятков тысяч долларов, потраченных на татуировщиков.
Норман подозрительно оглядел Кэла:
– Разве у тебя нет каких-нибудь гавайских защитных знаков?
– Есть, – кивнул Кэл. – Но я же сказал: у нас с Джеммой все одинаковое.
Джемма большим пальцем дернула из-под свитера кожаный шнурок, оттягивая его и показывая Норману макаухини – амулет в форме рыбьего скелета, сделанный из кости рыбы, названием которой она никогда не заморачивалась. Следом задрала рукав до локтя, чтобы продемонстрировать традиционные гавайские узоры, обхватывающие предплечье. Она даже не помнила, чья
