— Где Серж? — Летиция осторожно выглянула на кухню.
— Пошел на новую работу, — ответил Дюпре, отрывая голову от ноутбука, за которым работал. — А что?
— Только что позвонили на домашний, — проговорила она, и Дюпре моментально напрягся.
— Надеюсь, ты не взяла трубку?
— У Сержа что, не может быть женщины?
— Летиция, мы же договорились. Никаких контактов с внешним миром.
— А как же твоя работа?
— Они никогда меня не видели.
— Меня тоже, — возразила она.
— Значит, ты все-таки подняла трубку.
Летиция промолчала.
— Кто звонил?
— Мой старый контакт по Надзору.
— Что? — Дюпре выронил листок, который держал в руках. — Что ты сказала?
— Они знают, в каком я положении. И предлагают помощь.
— Ну, уж нет. Сначала никто и не вспомнил о тебе, а теперь, спустя несколько месяцев — вдруг очнулись. Не нравится мне все это. И откуда у них этот номер? Как она вычислили, что мы у Сержа?
— Они всю жизнь занимаются тем, что вычисляют других, — успокоила его Летиция. — О Серже никто не знал — очевидно, поэтому так долго и искали. Но теперь нам не нужно больше беспокоиться. Они знают о тебе и помогут нам обоим.
— С чего бы? — недоверчиво поинтересовался Дюпре. — С чего бы им помогать мне?
— Потому что я сказала, что без тебя не поеду.
— Летиция, — покачал он головой. — Мне все равно это не нравится. А у меня нюх, как у гончей, ты знаешь, — он постучал по своему безграничному носу.
— Знаю, — не удержалась она от улыбки, но тут же снова посерьезнела. — Нам нужно выбираться отсюда. В любом случае, они уже знают, где мы. А значит, узнают и остальные. Да и у Сержа терпение не железное.
— Это да, — согласился Дюпре. — И с тех пор, как он связался с бандитами, нам здесь вдвойне небезопасно.
— Что им до нас?
— А что им было до группы Коэна? От нее же практически ничего не осталось.
— Ты говоришь «вдвойне» из-за этого мальчика, Кости?
— О, этот мальчик по подлости стоит двух мужчин, — отрезал Антуан, и его шевелюра нервно дернулась в воздухе. — Я не сомневаюсь, что Коэн появился здесь благодаря Косте. И уже молчу о том, как он распалял мою ревность, и играл мною, как хотел, когда я разрывался между тобой и Гаем.
— Антуан, — она коснулась его непослушных волос рукой, — это все в прошлом.
— Но я не забыл, — он упрямо отклонился от ее руки, — и он — тоже.
— Нам нужно уехать, — настаивала на своем Летиция.
— И что они предлагают? — начал сдаваться Дюпре.
— Фальшивые документы, дипломатическую неприкосновенность.
— Неприкосновенность в качестве кого? — усомнился Антуан.
— Жены дипломата и атташе.
— Это сплошное безумие.
— Мы пострижем тебя, Антуан, — она с жалостью провела рукой по его волосам.
— И нос тоже? — сострил он.
— Нас никто не будет проверять. Они умеют устраивать такие дела.
— В конце концов, у нас все равно нет выбора. — Дюпре поднялся, захлопнул крышку ноутбука и отправляя все бумаги в мусорную корзину. Сходил в комнату за пиджаком, порылся по карманам в поисках денег и взял кулек с полки.
— Куда ты собрался? — удивилась Летиция.
— Надо с Сержем по-человечески попрощаться.
— Опять водка?
— Водка, огурчики, картошка, салатики, икорка. Я же говорю: по-человечески.
— Мне кажется, ты и дома не сумеешь избавиться от этих русских замашек.
— Я соскучился по вину, — сознался он, — и хорошему сыру, и жареным каштанам, — он вспомнил тележки с каштанами, разбросанные по тенистым улочкам Парижа. — По родной речи, мостам, Сене, даже по чертовому аккордеону.
— Скоро ты все это увидишь, — едва не плача, пообещала ему Летиция. Она сама скучала по всем этим вещам и еще по тысяче других, таких необходимых настоящей француженке.
Глава 37
Бьянка совершенно не заметила, как стемнело. Она уже достаточно далеко отошла от центра, и сейчас как раз свернула на небольшую улицу, ведущую к бульвару. Место было явно злачным, такой вывод напрашивался не только благодаря вывеске с танцующими женскими фигурами на углу, но и сбившимся в небольшие группы девушкам в цветных колготках, коротких юбках и кофтах с декольте или коротких топиках. Все они достаточно недружелюбно провожали ее взглядом, а от одной группы даже отделилась кричаще разрисованная женщина и достаточно грубо толкнула ее плечом:
— Даже не думай здесь стать, цыпа, — угрожающе бросила она.
— Нана, да остынь ты, девчонка просто заблудилась, да, дорогая? — Девушка не старше Бьянки с коротким черным ежиком отошла от другой группы и встала на ее защиту.
— Знаю я этих «заблудилась»: сегодня заблудилась, завтра заблудилась, а потом клиентов нету, — огрызнулась Нана.
— У тебя их и так нету, — уколола ее девчонка.
— Ты рот-то свой закрой, когда не надо, — Нана начала подступать к брюнетке.
— Я уже ухожу, — спокойно произнесла Бьянка, и из-за ее интонации, обе барышни оставили схватку интеллектов и уставились на нее.
— Вот и вали, — не выдержала Нана, ее слово должно было быть последним.
— Нана, это место нами не куплено, — мягко осадила ее немолодая женщина в деловом костюме. Ее одежда выбивалась из остальных нарядов.
— Ею тоже, — проворчала Нана, но все же отошла.
— Шухер, — заорали шлюхи выше по улице и, теряя туфли и ломая каблуки, побежали от углового заведения в сторону остальных.
Изумленная Бьянка наблюдала, как все эти метры ног и неповторимой красоты рванули по улице со скоростью спринтеров. Но бегство захлебнулось, как только перед самым бульваром затормозил черный микроавтобус. Его двери раскрылись, и оттуда высыпало несколько мужчин. Их оцепили, деваться было некуда. Женщины потерянно топтались на месте, испуганно отступая к центру. Кольцо неприятных типов вокруг них сжималось с каждой секундой. Бьянка оценила свое положение, посмотрела на стены домов, и поняла, что деваться ей просто некуда. Пытаться драться со всей этой сворой мордоворотов было делом изначально дохлым. Если она хотела поиметь раскрашенную физиономию — тогда да, в любом другом случае — не стоило и затевать.
— Ну, что тут у нас, — позвякивая цепью для устрашения, произнес здоровенный урод в кожанке. — Надо же, какой птичник.
— Чего-нибудь желаете, ребята? — пропела одна особо умная курица, и урод отозвался на ее предложение гадкой улыбкой. Потом свои же дернули ее за волосы и, ойкнув, она заткнулась и опустила глаза.
Тогда в центр вышел довольно щуплый тип, но не настолько отвратительный, как первый, и буднично произнес:
