Все тщательно продуманные планы развалились. Удача отвернулась, сказка оказалась с печальным концом. Нет, она не смирится с решением Эчмиадзина о разводе. Их просто не могли развести, не имели морального права. В любом случае она не собирается признавать, что ее Ованес получил свободу и законно женился на этой Анне. Айвазовский влюбился в женщину младше себя на целых сорок лет! Его картины полны молодой силы. А что остается ей? Доживать, умирать, стираться из памяти…
В письме своему другу Герасиму Эзову (он же Карапет Езян) Айвазовский признается: «Эта женщина способна на все, надобно знать, какое она злое существо».
«Он ничего не понял о любви, всеобщий любимец, странный художник, — шепчет в своем унылом одиноком доме отставная супруга великого Айвазовского, — не понял, погубив и наше чувство и сказку, которая так дивно начиналась. Сказку о любви новой Айше и юного князя, которую много лет пишет на своих волнах Черное море. Они встретились и полюбили друг друга с первого взгляда, а потом она ушла, как уходит от берега волна, оставляя влажный след с выброшенными на берег ракушками. Не смирившись с исчезновением возлюбленной, художник обошел все моря, чтобы, наконец, отыскать ее старой и всеми забытой. Тогда он пал перед ней на колени, или нет… пусть она прижалась к его груди. Двое старых возлюбленных, и ветер трепал их белые волосы в лунном свете, а потом они легли на ложе из ароматных трав, держась за руки, чтобы новорожденное солнце вдруг открыло правду — любовь отменило годы, проведенные возлюбленными в разлуке, властной рукой стерло морщинки и седину, так что, очнувшись от прекрасного сна, они смотрели друг на друга и не могли наглядеться. Юный и прекрасный Ованес и юная и безумно красивая Юлия.
Вот как должна была закончиться эта история, но Ованес разлюбил, и Юлия была бессильна в одиночестве восстановить хрупкую канву магии. Оттого они и остались старыми.
Наверное, постигнув, что волшебства больше не будет, Юлия должна была бы тихо исчезнуть из жизни своего возлюбленного, из своей жизни, но она проживет до 1899 года, не переставая ни на миг любить и ненавидеть своего Ованеса, как любила и ненавидела хозяйка крепости прекрасная Айше — любимая с детства героиня крымского мальчишки, возжелавшего однажды невозможной и всё сокрушающей любви.
Глава 28
22 июля, Феодосия. Вчера я ездил в Шах-Мамай, именье Айвазовского, за 25 верст от Феодосии. Именье роскошное, несколько сказочное; такие имения, вероятно, можно видеть в Персии. Сам Айвазовский, бодрый старик лет 75, представляет из себя помесь добродушного армяшки с заевшимся архиереем; полон собственного достоинства, руки имеет мягкие и подает их по-генеральски. Недалек, но натура сложная и достойная внимания. В себе одном он совмещает и генерала, и архиерея, и художника, и армянина, и наивного деда, и Отелло. Женат на молодой и очень красивой женщине, которую держит в ежах. Знаком с султанами, шахами и эмирами. Писал вместе с Глинкой «Руслана и Людмилу». — Был приятелем Пушкина, но Пушкина не читал. В своей жизни он не прочел ни одной книги. Когда ему предлагают читать, он говорит: «Зачем мне читать, если у меня есть свои мнения?» Я у него пробыл целый день и обедал.
А. П. Чехов. Собрание сочинений, том 11, стр. 233. Государственное издательство художественной литературы, Москва, 1963
Разобравшись с первой выставкой, Айвазовский возвращается в Феодосию для подготовки следующих, сначала в Одессе и затем в Петербурге. Для столичных чествований заранее заказано платье для жены и офицерский мундир Ивана Константиновича, знакомые моряки готовятся почтить всемирноизвестного мариниста обедом в его честь. Так что придется соответствовать.
Коллекционеры и заказчики Айвазовского уже отписали о своем согласии предоставить хранящиеся у них полотна для юбилейной выставки, но Иван Константинович как обычно не ищет легких путей. Поэтому он пишет новые работы. Ведь если гений художника укрепляется с годами, а не стачивается за давностью лет, как скала, постепенно истончаемая волнами, значит, каждой новой работой он должен достигать новой ступеньки в совершенстве. Но мало просто изобразить красивую воду, море или океан в его печали, гневе, созерцании звезд или любви. Некоторое время назад Белинский говорил ему о том, что пейзажная живопись скорее усыпляет сознание масс, в то время как прямая обязанность художника будить сонные слои общества, показывая жизнь такой, какая она есть. Темой для своих новых работ Айвазовский избирает недавнее восстание греков на острове Конд. Он пишет взрыв монастыря Аркадия (на острове Конд), повествует о том, как русский фрегат «Генерал-адмирал» принимает на свой борт беженцев-греков, и еще одна — как греческий пароход высаживает волонтеров. Он зол на Турцию, учинившую зверства на Конде, зол на себя самого. Сколько было писано для султана и его приближенных?! Они улыбались друг другу, восторгались одними и теми же видами. Конечно, господин Турции хорошо платил, и хорошие заказчики Айвазовскому, как и любому другому художнику, очень даже нужны. Но не получится ли так, что султан начнет считать его чем-то вроде своего подданного, придворным мазилкой, готовым хвататься за кисть, как только монарх возжелает насладиться новым видом своего города или порта? С одной стороны, искусство и политика — две разные вещи, но как же неприятно думать, что столько уже сделал для врага! Носить ордена империи, готовой потопить в крови любую неудобную им страну? Да, носить турецкие знаки отличия — это почти то же самое, что считать себя причастным к выдавшей их стране. Нет, он уже давно не вынимал из шкатулки этих наград, в обычной жизни, спокойной Феодосии они ему и вовсе не нужны. Лежат себе рядом с милыми сердцу мелочами, например танцевальной туфелькой Марии Тальони. Но все же…
Все три антитурецкие картины, согласно планам художника, пойдут в Одессу, деньги, собранные за вход, до последней копейки заранее расписаны в пользу семейств кондиотов. Что же делать с султаном? С орденами? С заказами? Об этом он подумает позже. Первым делом необходимо выполнить обещание, данное Третьякову, подготовить выставки, отправить очередные полотна…
В это же время Петербург готовится к встрече с самым известным маринистом, с Иваном Константиновичем Айвазовским.
В преддверии торжеств, президент Академии художеств Великий князь Владимир Александрович ходатайствует перед Двором:
«1.0 всемилостивейшем пожаловании Айвазовского орденом Св. Владимира 2-й степени ко дню 50-летнего юбилея.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
