- Во втором стоят...- И так до концевого отсека. Четкие, бодрые доклады дают понять, что наш экипаж ничто не сломит.
Чтобы всплыть быстро, решили продуть среднюю цистерну воздухом высокого давления. Дали воздух в среднюю. Лодка неподвижна, но хорошо слышно, как где-то выходит воздух.
"В чем дело?"- спрашиваю Моисеева глазами. Инженер пожимает плечами. Он не сводит глаз с глубиномера, с его маленькой стрелки - сигнала жизни. Поочередно пробуем дать воздух в другие цистерны - в корме, в носу. Тот же результат.
- Если не удастся продуть цистерны, придется отдать аварийный киль,- тихо говорю Моисееву.
Система отдачи аварийного киля существовала только на "Лембите". Эта самая крайняя мера должна была заставить лодку всплыть, но без аварийного киля она превратилась бы в корабль, лишенный возможности плавать под водой. Вряд ли удалось бы нам тогда вернуться домой...
Неожиданно старшина группы трюмных Посвалюк доложил Моисееву:
- Товарищ инженер-капитан-лейтенант! Клапаны вентиляции пропускают воздух. Может, их перекосило во время взрыва или они сошли с гнезд?
Несколько раз открываем и закрываем клапаны вручную, а затем снова даем воздух в цистерны. На этот раз мы не слышим никаких шумов. Люди уже не могут стоять на ногах. Даже самые крепкие краснофлотцы не выдерживают.
Запас сжатого воздуха был на исходе, когда лодку слегка качнуло и стрелка глубиномера побежала вверх. Проходят какие-то секунды, и вот лодка уже стремительно вырвалась на поверхность. Старшина группы мотористов Грачев, командиры отделений Шеханин и Рябиков стоят у дизелей, чтобы мгновенно их запустить. Вооруженные краснофлотцы готовы по моему приказанию выйти наверх.
Отдраиваю рубочный люк. Давление воздуха в лодке значительно выше, чем на поверхности моря, и меня буквально выбрасывает на мостик. Сорванная с головы фуражка улетает далеко в море. Резкий перепад давления, ворвавшаяся в лодку струя свежего воздуха валит моряков с ног, некоторые теряют сознание.
Море спокойно и пустынно. Лишь на опушке шхер, к моему удивлению, дает вспышки маяк Утэ. Наверное, ждут корабли с моря, а нам надо уходить. Жаль. Остались еще две боевые торпеды. Но еще неизвестно, целы ли винты. Пустили дизели малым ходом. За кормой появилась слабая кильватерная струя. Боцман Дмитриев переложил вертикальный руль с борта на борт, лодка хорошо его слушается.
Взяв пеленг на маяк, задал курс рулевому. Полный вперед! Мы идем в открытое море, подальше от места, едва не ставшего нашей могилой. В отравленной атмосфере лодки мы пробыли 10 часов 10 минут. Как хорошо жить, дышать, стоять вот здесь на мостике, подставив лицо свежему осеннему ветру!
Идем на юг. Там мы сможем в большей безопасности проверить все навигационные приборы, механизмы и, по возможности, исправить полученные повреждения. Надо попытаться восстановить радиосвязь. Форсировать Финский залив, не получив информации от штаба, крайне рискованно - ведь обстановка со времени нашего ухода на позицию могла значительно измениться. Никогда не забуду наших героических радистов. Превозмогая нестерпимую боль, старший радист Федор Галиенко, работая на ощупь, но больше советами, помог радисту Степану Продану смонтировать приемник из изломанных, исковерканных деталей и запасных частей. Гидроакустик Михаил Николаев быстро проверил свою аппаратуру и пришел на помощь Продану. К рассвету, когда пора было погружаться, приемник был готов. Ввод антенны в корпус лодки оказался перебитым. Пришлось протянуть антенну через рубочный люк. Это было чревато новыми осложнениями, так как в случае срочного погружения нельзя было захлопнуть люк, не отсоединив предварительно антенну, а на это требовалось время.
Наконец Продану удалось поймать в хаосе разных помех знакомый почерк штабной рации. Наш шифровальщик старшина 2-й статьи Д. С. Яцко на этот раз работал с необыкновенной быстротой. Штаб предупреждал наши подводные лодки, находящиеся в Балтийском море, о том, что часть фарватеров, по которым лодки выходили в море, стала известна противнику. Он усилил минные заграждения и установил круглосуточное наблюдение. Это сообщение было очень важным. Не зря трудились радисты. Но, к сожалению, несмотря на все старания, привести передатчик в рабочее состояние им не удалось. Мы не могли доложить ни о победе, ни о нашем существовании.
Тяжелейшая работа выпала на долю электриков. В первую очередь надо было осушить разрушенную аккумуляторную яму, в которой, выделяя хлор, плескался разбавленный водой электролит. Сразу после всплытия мы пустили на полную мощность батарейную вентиляцию - ведь газ просачивался во все отсеки. Старшина группы главный старшина И. И. Тронов, командир отделения старшина 2-й статьи В. Я. Шувалов, электрики А. Г. Сухарев, В. А. Кондрашев, И. Я. Помазан - все работали самоотверженно. Шувалов и Сухарев большую часть ночи занимались зарядкой первой группы аккумуляторной батареи, а Кондрашев, Помазан и пришедший к ним на помощь штурманский электрик Панов работали в аккумуляторной яме. В громоздком кислородном приборе там было не повернуться, поэтому краснофлотцы были вынуждены обходиться без них. Батарейная вентиляция работала непрерывно, но воздух был настолько насыщен газом, что люди могли находиться в яме несколько минут. После удаления вредоносной жидкости аккумуляторную промывали содовым раствором. Работали буквально до потери сознания. Через три-четыре минуты работы в яме у краснофлотцев уже темнело в глазах. Старшина Тронов и фельдшер Куличкин стояли на страховке, они тотчас помогали работавшим выбраться в отсек, давали подышать кислородом, отпаивали молоком. А в это время в яму спускался следующий. В течение ночи работы закончили. Разбитые аккумуляторные баки расклинили деревянными распорками, чтобы не болтались при качке, сорванные крышки лючков закрепили проволокой.
За несколько часов надводного хода успели зарядить единственную теперь группу аккумуляторных батарей и до отказа запрессовать баллоны сжатого воздуха. Уходили под воду по срочному погружению. Перед погружением я отсоединил выведенную через люк боевой рубки антенну, на это ушло 30 секунд.
Весь день ходили у островов Даго и Эзель - они находились в руках врага, но маяки и приметные знаки на них стояли по-прежнему. Проверили работу компасов. Гирокомпас работал устойчиво, а магнитный, как в шутку говорят, "показывал погоду". Однако я, как всегда, требовал, чтобы на каждом курсе, при каждом режиме работы гребных электромоторов показания магнитного компаса записывались в журнал и выводилась поправка по сличению с гирокомпасом. Скорость хода определяли по оборотам винтов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
