— Чтобы помочь вам научиться слушать, — пояснил жук.
— Кого именно? — удивился я. — Вас? Богомолов? Мы хотим слушать. Хотим учиться. И с удовольствием прислушаемся к вам.
Канакаридес медленно покачал тяжелой головой. Наблюдая эту голову вблизи, я вдруг понял: она более напоминала ящера, вернее, помесь птицы и динозавра, чем жука.
— Не к нам, — пояснил он, щелчок-шипение. — К песне своего мира.
— Песне нашего мира? — деловито переспросил Гэри. — Хотите сказать, нам следует больше ценить жизнь? Снизить темпы и нюхать розы? И все такое?
Вторая жена Гэри увлекалась трансцедентальной медитацией. Думаю, именно по этой причине он с ней и развелся.
— Нет, — покачал головой Канакаридес. — Я имею в виду, прислушаться к звуку вашего мира. Вы напитали моря. Освятили мир. Но не хотите слушать.
Настала моя очередь еще больше все запутать.
— Напитали моря и освятили мир, — повторил я. Палатка затряслась под очередным порывом ветра, но тут же замерла. — И как мы это сделали?
— Тем, что умерли, Джейк, — выговорил жук. Он впервые назвал меня по имени. — Стали частью морей и мира.
— Имеет ли умирание что-то общее со способностью слышать песню? — допытывался Пол.
Глаза Канакаридеса были идеально круглыми и абсолютно черными, но вовсе не казались угрожающими, когда он смотрел на нас в свете одного из электрических фонарей.
— Ты не можешь слышать песню, когда умираешь, — прощелкал-просвистел он. — Но и песни не будет, пока твой вид не рециклировал свои атомы и молекулы через твой мир на протяжении миллионов лет.
— А вы можете слышать песню отсюда? С Земли, я имею в виду? — осведомился я.
— Нет, — ответил жук.
Я решил затронуть более перспективную тему.
— Вы дали нам технологию «CMG», и это, несомненно, стало причиной многих поразительных изменений.
Я покривил душой. Лично мне больше нравилось время, когда машины не летали. По крайней мере, дорожные пробки в Колорадо, на Франт Рейндж, где я жил, тогда были двухмерными.
— Но мы… вроде как интересуемся, когда Слушатели собираются разделить с нами другие секреты.
— У нас нет секретов. Хранить какие-то секреты не входило в наши намерения, когда мы прибыли сюда, на Землю.
— Ну… не секреты, — поспешно согласился я, — а новые технологии, изобретения, открытия…
— Какого рода открытия? — уточнил жук.
— Хорошо бы узнать про лекарство от рака.
Канакаридес издал щелкающий звук.
— Хорошо бы, — согласился он. — Но это болезнь вашего вида. Почему вы ее не излечили?
— Мы пытались, — оправдывался Гэри, — но это крепкий орешек.
— Да, — кивнул Канакаридес, — это крепкий орешек.
Мне ничего не оставалось, кроме как идти напрямик.
— Нашим видам необходимо учиться друг у друга, — объявил я, возможно, чуть громче, чем необходимо, чтобы перекричать разгулявшуюся бурю. — Но представители вашей расы так сдержанны. Когда же между нами завяжется разговор по душам?
— Когда ваш вид научится слушать.
— Именно поэтому вы решили совершить с нами восхождение?! — воскликнул Пол.
— Надеюсь, это не следствие, но вместе с необходимостью понимания стало причиной, по которой я пришел сюда.
Я взглянул на Гэри. Лежа на животе, так что голова находилась всего в нескольких дюймах от низкой крыши палатки, он слегка пожал плечами.
— В вашем родном мире есть горы? — спросил Пол.
— Мне говорили, что нет.
— Значит, ваша родина походила на южный полюс, который вы, ребята, взяли во владение?
— Там не настолько холодно, а зимой никогда не бывает так темно. Но атмосферное давление почти одно и то же.
— Значит, вы акклиматизировались к высоте… около семи-восьми тысяч футов?
— Да.
— И холод вам не докучает? — допрашивал Гэри.
— Временами бывает не слишком приятно. Но наш вид вырастил подкожный слой, который регулирует температуру так же эффективно, как ваши термскины.
Что же, теперь и мне самое время задать вопрос.
— Если в вашем мире нет гор, почему вы пожелали взойти на К2 вместе с нами?
— А почему вы хотите взойти на К2? — парировал Канакаридес, плавно поводя головой в сторону каждого из нас.
Воцарилось минутное молчание… ну, не совсем молчание, поскольку ветер и неистовый снег вызывали такое чувство, что мы находимся под самым соплом реактивного двигателя, но, во всяком случае, никто из людей не издал ни звука.
Канакаридес расправил и сложил все шесть ног. От этого зрелища становилось не по себе.
— Попробую-ка уснуть, — сказал он, закрывая клапан, отделявший его нишу от наших.
Мы приникли головами друг к другу и стали шептаться.
— Проповедует, как чертов миссионер, — прошипел Гэри. — Вся эта демагогия насчет «прислушайтесь к песне»!
— Нам, как всегда, повезло, — поддакнул Пол. — Первый контакт с внеземной цивилизацией, и — на тебе, долбаные Свидетели Иеговы!
— Он пока еще не совал нам никаких брошюр, — вступился я.
— Постой, все еще впереди, — заверил Гэри. — Мы, четверо, спотыкаясь, когда-нибудь приковыляем на вершину горы, если этот треклятый шторм соизволит уняться, задыхаясь, ловя ртом воздух, которого там нет, и тут-то наш жук вытащит и станет раздавать «Башню стражи Богомолов».
— Ш — ш-ш, — осадил его Пол. — Богомол нас услышит.
В этот момент ветер набросился на палатку с такой силой, что все мы дружно попытались вонзить ногти в гиперполимерный пол, чтобы удержать палатку от соскальзывания с ненадежной площадки и падения с горы. Если дело обернется хуже некуда, мы что было силы заорем: «Откройся», — и ткань хитрой палатки сложится, а мы выкатимся на склон в наших термскинах и схватимся за ледорубы, чтобы остаться на месте. Так, по крайней мере, считалось теоретически. Фактически же, если площадка сдвинется или паучий шелк лопнет, мы почти наверняка совершим полет, не успев и глазом моргнуть.
Когда мы снова смогли слышать друг друга за ревом ветра, Гэри крикнул:
— Если мы оторвемся от этой площадки, обещаю давать залпы трехэтажным матом на всем пути, до приземления на леднике.
— Может, это и есть та песня, о которой говорил Канакаридес? — предположил Пол.
И последняя запись за день: богомолы храпят.
На третий день, ближе к полудню, Канакаридес неожиданно заявил:
— Мой креш-брат тоже сейчас прислушивается к буре около вашего южного полюса. Но его окружение… гораздо уютнее, чем наша палатка.
Мы все дружно вскинули брови.
— Не знал, что вы захватили с собой телефон, — сказал я.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
