океанская волна.
О ней он сейчас не думал совершенно...
Разочарование потекло по щекам солёной горечью. Это было так обидно и горько, что она непроизвольно попыталась вырваться. Но ничего не вышло.
Отпускать её Эрих не собирался: развернул лицом, приподнял одной рукой, водрузив попой на столешницу, и навалился с новой силой.
– Нет! – не выдержав, попыталась оттолкнуть шефа Ева. – Не надо! Пусти! Не хочу!
Он усмехнулся так, что ей стало нехорошо. Ему было наплевать на то, чего она хочет или не хочет, ему нравилось это – её попытка дать отпор ему нравилась, потому что только так, когда сопротивляются, можно подчинить и сломать. А Ева видела это в его глазах, видела, что он этого хочет: унизить, подмять, растоптать. Не трахнуть даже, а отыметь по полной.
Не обращая внимания, на её попытки отбиться, он уже расстегнул её толстовку, а теперь с ленивой деловитостью принялся стягивать пижамные штанишки.
Страх парализовал. Она потеряла способность сопротивляться.
Ева не понимала, как такое может произойти с ней! Паника лишила способности мыслить здраво, лишь какие-то случайные ошалелые мыслишки проносились в голове хаотично.
Припомнился проклятый метаморф... А, может, это снова перевёртыш? Или монстр из канала переместился в любимое тело? Отравил Эриха своими чарами? Или демон вселился в него?
Но самый глубинный ужас, который заполз в её душу, таился в другом вопросе: а если это всё-таки сам Эрих – если это не магия, не чары, а просто его настоящее лицо?
Эта мысль последних сил лишила. Да их и прежде не было: развоплотиться сейчас она не могла, весь магический огонь растратила на бойню у канала, а про приёмы самозащиты даже не вспомнила. И поможет ли самооборона против того, кто сам учил тебя этим приёмам?
– Не надо! Пожалуйста! – истошно взвыла она. – Не надо!
Забилась, как пойманная птица. Никаким монстрам, волколакам и проклятиям не удавалось напугать её так, как напугал этот человек.
Она ему верила. Не задумываясь. Абсолютно. А он предал. Так неожиданно, так больно!
Ещё несколько минут назад Ева мечтала оказаться в его руках, а сейчас понимала, что просто умрёт от боли и отвращения, если он добьется того, чего хочет.
Господи, да за что?! Только не он! Только не так!
Ужас поднимался со дна души, сжигая в огне остатки разума, пробуждая в Еве какую-то дикую стихийную силу.
Нет! Никто не смеет взять её против воли!
Это было подобно тому, как загорался магический огонь в её руке…
Только сейчас разряд пробежался по всему телу, по каждому миллиметру кожи, вспыхнул ядерным взрывом где-то в центре грудной клетки и выплеснулся в мир волной цунами.
Эриха отшвырнуло метра на два, к окну, приложило с грохотом о радиатор центрального отопления. Не дожидаясь, пока он очухается и соскребёт себя с пола, Ева пулей метнулась в коридор.
Даже не одеваясь – на улице успеет, Чернова пыталась открыть дверь, которая на три замка закрывалась – будь она проклята! Руки дрожали, в глазах плыло, и ничего не выходило.
Она справилась только с первым, когда с кухни долетел громкий окрик:
– Ева!
Паника накрыла с головой, ключи выпали из ослабевших пальцев, Ева подхватила связку с пола, снова попыталась вставить ключ в замочную скважину, попала с пятой попытки. Второй замок открылся. Остался один…
Разумеется, она не успела. Он оказался рядом слишком быстро…
– Ева! Остановись! – рука упёрлась в так и не открывшуюся дверь.
Вита испуганно отскочила в угол, подальше от него. Слёзы застилали глаза. Но она так просто не сдастся!
Эрих привалился спиной к двери, преграждая путь, выставил вперёд раскрытые ладони:
– Тише, тише… Куда ты собралась? Там ночь на дворе, там…
– Подальше от тебя! – зло выкрикнула она.
– Тише! – снова повторил он. – Всё… Успокойся!
Сейчас он напоминал того Эриха, которого она знала, и к которому успела так привязаться за эти дни. Твою мать! Привязаться? Да она успела влюбиться в него как дура!
Эрих больше не пытался напасть, даже подойти не пытался. Он казался таким, как и всегда. Только дыхание взволнованное, взгляд умоляющий, и кровь сочится из разбитого носа…
– Ева, прости! Всё уже… Всё прошло, – хрипло зашептал он. – Я не трону. Клянусь, я ничего тебе не сделаю. Вернись! Пожалуйста! Прости! Умоляю, вернись обратно!
Ева ошарашенно смотрела на него и не верила своим глазам. Господи, да что происходит!
От того чудовища, что пыталось изнасиловать её на кухне, не осталось вообще ничего.
Но такого Эриха, как сейчас, Ева тоже не знала. Такое чувство, что, если сейчас она попытается всё-таки уйти, он перед ней на колени встанет…
До этого доводить не хотелось.
Она обошла его сторонкой и юркнула в свою комнату. Прикрыла дверь, забралась с ногами на постель и разревелась.
***
– Ева…
Она подняла голову, прислушалась к долетевшему издалека голосу, но отвечать не собиралась.
– Ева, иди сюда! У тебя кофе остынет сейчас…
Совсем идиот… Какой тут к чёрту кофе!
– Ева… – голос раздался ближе.
Господи, только бы не зашёл!
– Надо поговорить. Ева, ну, не молчи, пожалуйста! – в этом всегда спокойном голосе прозвенели нотки отчаяния.
А вот будет знать, сукин сын!
– Пожалуйста, иди сюда! Просто поговорим.
Она ответила молчанием.
– Или я сейчас сам к тебе приду…
Нет, только гляньте на него – ещё и угрожает, сволочь!
Ева в ярости распахнула дверь, прошлёпала мимо на кухню, демонстративно не глядя в его сторону, плюхнулась на стул и скрестила руки на груди.
Эрих вошёл следом, помявшись, остановился напротив, всё в том же углу у мойки.
– Прости! Слова ничего не изменят, но… Прости меня!
Она даже смотреть на него не хотела.
– Что ты добавила в кофе? – вдруг холодно поинтересовался он.
Вот тут она не смогла остаться безучастной. Каков наглец! Вместо того чтобы умолять о прощении, ещё и её обвинить в чём-то собрался.
– Ничего! – фыркнула она, пронзив его ненавидящим взглядом.
Он вскинул бровь, развернулся, открывая ближайший шкафчик. И взгляд светлых глаз сразу же наткнулся на бутылку с коньяком. Эрих взял её с полки, хмыкнул себе под нос, покосившись на неё.
– Ой! – Ева моментально сникла. – А я про него и забыла…
Она не лукавила: после всего, что случилось, момент с обнаружением алкоголя действительно напрочь вылетел из головы.
Эрих задумчиво разглядывал этикетку.
– Зачем? – безжизненным голосом
