Тогда, в начале 1950-х, Югославия оторвалась от советского берега, начала свой дрейф к западным берегам. Тито как будто в воду глядел, когда чуть раньше записал в своем дневнике, что «Информбюро… по своему старому обычаю, опять будет орать, что мы в конце концов сбросили маску и перешли к империалистам. Я глубоко уверен, что наши успехи за границей стали сильным ударом по их позициям, и именно поэтому они так и беснуются»[419].
Этот «дрейф», конечно, не остался незамеченным в Москве. В отчетном докладе ЦК партии, который по поручению Сталина прочитал в октябре 1952 года на XIX съезде КПСС Маленков, Югославия, Греция и Турция были названы странами, которые «успели уже превратиться в американские колонии, а правители Югославии, все эти тито, кардели, ранковичи, джиласы, пьяде и прочие, — давно уже определились в американские агенты, выполняющие шпионские задания своих американских „шефов“ против СССР и народно-демократических стран»[420]. Никто тогда не мог подумать, что очень скоро эти оценки в Москве постараются поскорее забыть…
Тито на работе и дома
В мае 1952 года Тито исполнилось 60 лет, хотя выглядел он моложе. На фотографиях того времени — элегантный светский мужчина либо в военной форме, либо в превосходно сшитых модных костюмах. Он больше похож на процветающего бизнесмена, чем на революционера и коммуниста. Американский журнал «Тайм» в это время назвал Тито одним из самых стильных политиков мира.
Осенью 1950 года одна из американских киностудий снимала документальный фильм о Югославии. Один из его эпизодов должен был быть посвящен тому, как проводит свой обычный день маршал Тито. Тито согласился на участие в съемках, хотя с явной неохотой. «Сегодня мне пришлось заняться одним делом, которое никогда не приносило мне удовольствия», — отметил он в дневнике[421]. Американским киношникам повезло: чтобы не терять времени, он во время съемок провел две настоящие, а не постановочные встречи, на которых присутствовали Джилас, Кардель, Ранкович.
Тито, хотя и часто встречался с журналистами, в душе их, видимо, не особенно любил. Но количество заявок на интервью с ним, приходивших от иностранных журналистов, исчислялось сотнями. Многие хотели узнать, как живет этот коммунист в модных костюмах и с голливудской улыбкой, бросивший вызов самому Сталину. Но и в самой Югославии повседневная жизнь маршала была скрыта от посторонних глаз.
Обычно Тито вставал рано: летом в 5.30, зимой — в 7 утра. Не меньше получаса делал шведскую гимнастику — эту привычку он приобрел еще в молодости. Затем шел в душ, а после душа в любую погоду уходил на прогулку в парк. До завтрака успевал просмотреть срочные донесения и шифровки, которые поступили ночью. Если приходили очень важные депеши (прежде всего телеграммы от Сталина), секретарям разрешалось будить его. Около восьми утра садился завтракать и давал краткие рабочие указания секретарям. После завтрака, если не было никаких официальных встреч или поездок, уходил работать к себе в кабинет. По дороге на несколько минут задерживался у клеток с птицами — у него было много птиц, в основном канарейки — и проверял, есть ли у них корм и вода.
Потом Тито просматривал югославские и иностранные газеты и сводки международных информационных агентств. Во время работы он курил, но старался выкуривать не больше двадцати сигарет в день. Читал он в очках.
После газет наступала очередь писем и официальных документов. Каждое утро его помощники составляли список всех писем и краткое содержание каждого из них. Такие аннотации печатались на маленьких листах бумаги и прикреплялись к самому письму. Тито, как правило, просматривал все письма и писал на них свои резолюции. К нему, как к любому руководителю, приходили жалобы и просьбы, но были и другие послания. Когда стало известно, что у маршала появились проблемы с желчным пузырем, к нему стали приходить различные рецепты народной медицины. В 1950 году пришло письмо от крестьянина, который был проводником, когда Тито и Верховный штаб НОЛЮ выбирались из окруженного Дрвара. Теперь этот крестьянин сообщал, что изобрел вечный двигатель, и просил Тито о поддержке. Тито написал ему длинный ответ, в котором доказывал, что вечных двигателей не бывает, и советовал бывшему проводнику использовать свою энергию для более полезных открытий.
Бывали и другие просьбы. Некоторые граждане просили его крестить их детей. Впрочем, в этом не было ничего необычного. По традициям сербского и других югославских народов приглашение крестить детей означало проявление огромного уважения. Тито, прекрасно знавший эти традиции, относился к ним с пониманием. Сам, правда, он детей не крестил, но однажды отправил для этого в одно из сел Шумадии своего генерала Велемира Терзича, который стал крестным отцом дочери стрелочника железнодорожной станции Малый Пожаревац Любомира Косанича, отца десятерых детей.
Крещение состоялось в сельской церкви. Кум Тито прислал подарки: мать получила отрез на платье, ее дочь Слободанка — 10 тысяч динаров, пеленки и различную одежду, что по тем временам было действительно очень существенной помощью. Отец сиял от счастья и радости. «Я направил приглашение маршалу Тито крестить моих детей, — сказал он, — но боялся, что он откажется. Знаете, я ведь бедный человек». «Тем больше была его радость, когда ему сообщили, что крестить его ребенка прибудет посланник маршала Тито», — замечала газета «Политика»[422].
Иногда к Тито приезжали его старые друзья и знакомые — еще по школе или деревне, где он жил. Но это было очень редко — раз-два в год. Тогда они оставались гостить у него на несколько дней и обязательно получали от хозяина различные подарки.
Когда Тито принимал иностранных гостей, то рядом с ним всегда находился переводчик. Сам маршал неплохо знал английский, русский, чешский, немецкий языки, читал по-итальянски и по-французски — но предпочитал, чтобы ему переводили разговор с иностранным собеседником. Тито считал, что английский язык он, например, знает «слабо», и в начале 1951 года стал брать четыре урока английского в неделю. «Старательно занимался английским языком», — записал он, к примеру, 5 февраля 1951 года в дневнике.
Зато немецким он владел свободно и на официальных встречах с германскими или австрийскими политиками часто говорил своим переводчикам, что они могут отдохнуть. Как-то в ФРГ Тито вместе с германским канцлером Вилли Брандтом сели в одну машину, решив поговорить по дороге в резиденцию. Тито сказал своему переводчику, что он ему пока не нужен. Кортеж тронулся, а растерянный переводчик побежал рядом с ним. Местная служба безопасности чуть не подняла тревогу, увидев, что кто-то бежит рядом с кортежем, и могла запросто пристрелить переводчика. Все, к счастью, обошлось[423].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
