И столько надежды было в его взгляде, столько уверенности, что отец поможет, да и дед тоже… Скручивало все внутри, когда представлял, что будет, если они девочку не найдут — что тогда станет с сыном? Помнил себя — умирающего, пропадающего без надежды.
Так случилось, что им обоим — и Александру, и Ромке, судьба сделала подарок немыслимой ценности — подарила пару. Это было явлением настолько редким, что считалось почти легендой, выдумкой. Жен оборотням в наше время выбирали при помощи компьютерной программы, отслеживая родственные кровные связи и избегая инцеста. В свое время отец хотел принудить его к такой вот женитьбе установленным порядком. Не добившись согласия, опоил наркотическим и возбуждающим препаратами, разрушив его жизнь и лишив ее смысла на долгие годы.
Сейчас все повторялось, только теперь виноват был он — Александр, вложивший в сознание сына ненависть к волчицам, создав в его сознании сводный образ существа коварного, развратного, корыстного и совершенно не соблюдающего никакие моральные нормы в силу своей звериной природы. Обрисовавший образ своей второй жены, с которой его сочетали звериным браком.
Когда Ромка ушел, немного воспрянув духом и даже улыбаясь, он позвонил отцу в Канаду. Там, в предгорьях Маккензи, расположился поселок, населенный оборотнями, смешавшими свою кровь с местными коренными жителями. Алексей Анатольевич жил там с женщиной, которая стала близка ему, и с которой он намеревался встретить свою старость.
Обрисовав ситуацию по телефону, не называя вещи своими именами, а изъясняясь иносказательно, мало ли… он ввел все-таки отца в курс дела. Дед помолчал, подумал и попытался прояснить момент непонятный ему, а именно — причину случившегося.
— Что, собственно, она сделала такого, что он сорвался? Должна же быть причина этому? Мальчик воспитан и сдержан. Конечно, под влиянием э-э-э… ну, ты понимаешь… но это только усилило бы его лучшие чувства к ней. Что он говорит, что она натворила?
— Отдалась ему.
— И?
— И оказалась не девственна.
— … И? Постой… и что?
— И все! Это стало подтверждением всему, что я вкладывал в его голову о природе… наших женщин. Он ожидал чистоты, невинности, неопытности и нежности, которые я нашел в его матери. А получил животную страсть, ураган эмоций и ярость чувственной схватки между двумя предназначенными друг другу… она его пара, отец. И похоже, что теперь — мать его ребенка. Как еще объяснить это сумасшествие… ты бы его послушал.
— Понял. Как только узнаю что-то — сообщу. Понимаю, что нужно как можно быстрее. Но думаю, что проблемой будет не найти. Огромной проблемой будет вымолить и заслужить прощение…
Глава 5
Моя мама в свое время не просто поменяла место жительства — она бежала, куда глаза глядят. Скорее всего, под влиянием момента и сильных эмоций. В дремучих лесах под городом Ровно, где в далеком прошлом действовали партизанские отряды, проживали оборотни. Всего на территории бывшего Союза таких мест было не так уж много — счет шел всего лишь на десятки поселений. Семейные пары составлялись аккуратно и правильно, учитывая, в первую очередь, максимальную дальность родства будущих супругов для получения здорового потомства.
Мама влюбилась в своего мужа, а мой биологический отец любил другую — не волчицу. И мама, уже беременная мною, случайно узнала об этом, услышав разговор, не предназначенный для ее ушей.
Она как-то рассказала мне обо всем. Очевидно, считала, что я должна знать, потому что любое знание — это то же оружие. Помню, как сейчас… перед глазами стоит — мы сидели с ней в спальне. Я — по-турецки на половичке, а она на моей кровати. Мы с ней были очень похожи, и я точно знала, как буду выглядеть в ее годы. Она и погибла молодой, а тогда смотрелась совсем девочкой. Горько улыбаясь, она говорила:
— Они ругались со свекром. Тот говорил ему о том, насколько я ценна для стаи — с этой моей способностью видеть клады, и во сколько я этой стае обошлась. А Назар… пояснил ему, что плевал он на меня и мои способности. Что ребенка он сделал… через силу и теперь, если от него будут требовать какого-то особого отношения ко мне, то он уйдет совсем. Вот так…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я удачно остановила на трассе машину — отставший от основной колонны военный грузовик из какой-то воинской части, кажется — от летчиков. Водителем был гражданский дядечка средних лет, добрый и хороший дядька. Их гоняли на Западную за сельхозпродуктами. Нормальный обмен — что-то там на что-то, выгодный. Тогда как раз начинались проблемы с продовольствием.
Колонну мы догнали, доехали в ней почти до Великих Лук, и на одной заправке мне стало плохо. Так плохо, что ехать дальше просто не смогла. Тут меня и нашел Ваня. Все же мы чуем друг друга — не совсем они и люди, хоть и без этого их лесного дара.
Я нужна была, чтобы искать клады… и только. А ты… ты и сейчас принадлежишь стае по закону. Поэтому забудь про свою способность, не проявляй ее, не засвечивай. Они ищут нас, обязательно ищут. Отслеживают антикваров, аукционы, поступления в нумизматические коллекции, музейные пополнения — все! У них есть эта возможность, для них ничто государственные границы и политические отношения между странами. Их слишком мало, чтобы делиться на чужих и своих. Они просто один народ, одна раса. И стоит тебе только засветиться со сдачей… прошу тебя, Ксаночка, Богом заклинаю, не ищи… забудь. Запрут, заставят, принудят, привяжут к чужому мужику ради их выгоды.
— А ты, мама? Ты же ищешь! — возмутилась тогда я.
— Это противозаконно. Но да — я ищу. Потому что еще более противозаконно устроить такое в стране и оставить сельскую глубинку вымирать, лишив почти всего. Но я только ищу — пойми разницу. Сдает Саныч и почти все идет в переплавку. То, что представляет художественную ценность, реализует уже Строгов — грамотно и изредка. Ему тоже не нужны лишние вопросы. Исторические ценности вообще грех продавать — часто уходят за кордон. Их подбрасываем в раскопы. Как тогда — возле драматического театра во Пскове. А я так даже руками не берусь, чтобы не услышали запаха.
У нас разработана безопасная система добычи и реализации, а ты хочешь влезть в это сама и по неопытности обязательно погоришь. Или сядешь, или найдут они.
— Тогда зачем сдаете им, если Строговы волки?
— А свою выгоду блюдет каждый. Сейчас такое время, что нужно выживать. Вот и выживают — за наш счет, а мы — за их. И у них с лешими не то, чтобы сотрудничество, а скорее — осознание общей инакости. Вот и помогают, пока выгодно. Но когда-нибудь они поймут, что смогут получить больше, продав нас. И продадут — даже не сомневайся. Но меня в этом случае прикроет Саныч, ты поняла?
Этот разговор, происходивший больше пяти лет назад, вдруг всплыл в моей памяти, когда я, набегавшись в волчьей шкуре, легла спать. Вспоминалась мама и вдруг как током ударило… Я села в постели, и, задохнувшись от ужаса, зажала рот руками — все стало на свои места, все получило объяснение.
Меня нашли, выследили. Отцовская стая… Иначе почему он сразу подошел, был так решителен, так уверен? Он знал, что делал — выполнял задание, как Назар. Тоже через силу делал ребенка, вот и не выдержал… сорвался. Но это ладно, это пусть — я переживу.
Я-то сунулась к ювелирам первый раз. Хотелось быстрее закрыть вопрос со сдачей ценностей и уехать — нервничала, паниковала, когда узнала о беременности. А вот он оказался там не случайно — такое совпадение невозможно. Клады отвозил Саныч. Строговы сдали его, очевидно, когда их прижали. И выйти на меня было не сложно, потому что мы встречались с ним в Питере, говорили по телефону — за ним просто проследили.
Я думала почти всю ночь, решая, как мне быть. В результате утром сходила и отдала Санычу ценности, добытые в Разбойничьем логе, которые носила тогда, чтобы сдать Строгову. Рассказала о том, что с опозданием дошло до меня этой ночью.
— По-хорошему, мне бы нужно и отсюда бежать, да побыстрее.
— Все-таки родня… — тяжко вздохнул Саныч, — эх-х, Ксанка… Да если бы настоящий леший… если бы сейчас здесь да жил Хозяин, то мы бы никого и близко не пустили. Только и сейчас в обиду тебя не дадим, знай это. Места у нас глухие… спрячем. И скитаться с пузом по чужим людям ты не будешь, так и знай. Да мы со стыда сгорим все тут — мужики. Ты иди пока… дам знать, когда решу, что делать.
