в какие свары. И сейчас прекрасно понимал взгляды этого — без сомнения уважаемого в местных кругах — человека. Я подобрал оставленное оружие и вернул его владельцу.
— Ты славно бился с ревизорами. Я был рядом и всё видел. Спасибо.
— И тебе спасибо, что показал другой путь. А этого вы зря убили, — Артур качнул взваленное тело. — Молодой он ещё и многих вещей не понимал. И ты тоже молод и приведешь всех к гибели. Нам сегодня повезло. Но будут и другие дни.
— Тогда почему ты сразу не сказал, что не останешься с нами? — я смотрел в потухшие белесые глаза. Говорил так, чтобы меня мог слышать только он. — Зачем было врать?
— Испугался, — прошептал старик. — Я не знаю, кто ты и что можешь с нами сделать. Ты ведь не человек. Но и не благородный. Я это чувствую. И та, кого ты называешь внучкой, — он кивнул на Владу, — неправильная благородная. Она совсем ребенок, хоть и пытается не показывать этого.
— Ты прав, Артур. Почти во всем прав. Но ты недооцениваешь людей. Вы намного сильнее, чем кажетесь. И вам не обязательно быть кормом и бояться дворян. Вы можете быть свободными от их гнёта.
— Нет никакого гнёта. Мы мирно жили, пока ты не пришел. И продолжали бы жить. А вон того ублюдка, что убивал детей, не оставляйте в живых. И пусть сперва он помучается, — сказал напоследок седовласый мужик и зашагал по коридору.
Я вернулся к бойцам. На всякий случай уточнил у Басика (разговаривать с котом — такое себе удовольствие), уверен ли он в своём многозначном «мяу». Всё-таки этот человек мог в будущем пригодиться. Кот бросил на меня презрительный взгляд, недовольно зашипел, а после прошествовав к Владе и запрыгнул к ней на руки.
— Это всё, конечно, хорошо, но что мы будем делать дальше? — спросил Медведь.
— Что и планировали, — сказал я. — Нужно найти тихий и уединенный зал. Затем допросим благородного. Ну и покажу вам некоторые моменты, которые вам стоит знать при общении с дворянами, — внутреннее чутье подсказывало, что не стоит оставлять ушедших без пригляда жителей катакомб. Нет, насчет Артура вопросов не было, но другая парочка меня смущала. — Демид, с тобой я позанимаюсь позже. В персональном порядке. У тебя будет отдельная роль. Сейчас проследи за ними, — я указал в сторону поворота, за которым скрылись люди.
— Понял, — ответил разведчик, оставил пожитки и бесшумно направился за троицей. По кивку Прапора за ним пошли ещё два человека.
Мы снова петляли по запутанным лабиринтам. Узкие тоннели сменялись широкими коридорами. Вскоре начали попадаться люди, которые провожали нас безразличными взглядами. Большинство их них сидели, прислонившись к холодным стенам. Но попадались и странные личности, которые изображали из себя то ли собак, то ли ещё каких-то четвероногих животных.
— Вы даже не пытаетесь их спасти? — спросил я, глядя, как наркоман монотонно бьет себя по голове и о чем-то бубнит.
— Смысла нет, — сказал Лёня. — Это невозможно. Их кровь навсегда отравлена.
— А если не давать жрать им эту гадость? — я посмотрел на худющую женщину, которая с упоением обсасывала слегка сияющее растение.
— Если говорить именно про этот случай, то, — Прапор на мгновение задумался, — тогда она умрет к полудню. Через пять часов её тело застынет. Она не сможет пошевелиться. А ещё через два часа её начнут жрать крысы. Да ей всё равно недолго осталось. Месяц-два и всё.
Лёня говорил так, будто это нечто незначительное. Меня покоробило, но вслух я ничего не сказал. Да и зачем? В данную секунд ничего изменить не смогу. Я никогда не был жалостливым к подобной братии. Наркоманов с алкоголиками всегда сильно не любил. Особенно тех, у кого крыша начинала ехать из-за двух стаканов водки. Всегда считал, что подобные занятия — это удел слабых духом. Знали бы вы, сколько я повидал таких после Афгана. Особенно среди молодых... И не мне их судить. Но всё-таки что-то надо было решать. Людей было слишком уж много. Иногда они штабелями сидели вдоль замызганных стен. Периодически попадались трупы, которых поедали вездесущие грызуны. При этом, что удивительно, костей нигде не было. Я спросил об этом у бойцов, но никто ничего вразумительного не ответил. Да и у меня возникло чувство, что им не было до этого никакого дела. Пропадают скелеты и ладно.
Мы добрались до нужного места. Коридор вывел нас в довольно большой зал с низкими потолками. Флюоресцирующие грибы освещали всё пространство, заливая голубоватым сиянием потрескавшиеся поверхности. Двое голых наркоманов обнюхивали друг друга под отсутствующими хвостами. При виде нас они оскалили беззубые рты и грозно зарычали.
— Кыш! — гаркнул Медведь, бросая на пол благородного.
Существ, которые раньше именовались людьми, как ветром сдуло. Они, жалобно поскуливая, промчались на четырех конечностях и скрылись за поворотом.
— Здесь нас никто не увидит и не услышит, — сказал Прапор.
Место было отличным. Никаких разветвлений последних метров двести я не видел, так что незваных гостей можно было не опасаться. Если и придут, то не смогут остаться незамеченными. Ещё казалось, что комната подавляла все шумы. Я не сразу понял, что здесь почти нет эха. Направленный звук будто не отражался от стен, пола и потолка. Странное ощущение. Очень странное...
Я вытащил кляп, взял принесенную амфору и начал вливать кровь в благородный рот. Мертвенно-бледная кожа приобретала нормальный цвет, раны затягивались, порезы заживали. Сейчас я не жалел напитка. Пленник должен быть в полном сознании. Так и допрашивать легче, и меньше шансов, что угробим его ненароком.
Я рассуждал, как действовать дальше. С добычей информации решил не заморачиваться. Использую стандартный метод: покажу отсутствующие печати и скажу, что если его убью именно я, то он больше никогда не возродится. Или что я демон, который пожрёт его душу. Ну или ещё что-нибудь придумаю... Но сперва жители катакомб должны научиться не подчиняться прямым приказам этого аристократишки. И если судить по Осипу, то это будет вполне себе просто.
Дворянин открыл глаза и повернул голову. Его брови от удивления взлетели вверх. Потерянный взгляд сменился презрительным выражением.
— Корм? Меня схватил корм? На колени, твари! — провизжал аристократ.
Я улыбнулся, смотря в ненавистную рожу. Сзади послышались глухие стуки, будто кто-то рассыпал горох по деревянному полу. Оглянулся. На ногах остались только
