Сына, который со стоном «Мя-а-та!» быстро вывалился из кресла, Владыка подхватить успел. Отчаянный беглец из Озерного Края висел на руках Отца и ошалело водил глазами, пытаясь вспомнить, где он.
— Н-да. А мой-то, точно, заговаривается. Не «мята», а «мама», уж если на то пошло. Эхх! Какая, однако, странная реакция…
— Мята! — Аэрлис кивнул. — Заесссть чтобы. Пффф! Глупость Свет-лая… За-же-вать! — И попытался завалиться обратно спать.
— Не странная реакция, Тиалас… Мне кажется, что эти двое устроили здесссь вечер воспоминаний. — Амалирос еще раз тряханул родственника. — Я понял, Светлый. Пока ты наслаждался качественной багрянкой, твои дети, включая самого младшего, пили какую-то пакость и заедали мятой. Чтобы гид… Мать не унюхала. Предлагаю — давай-ка мы их вынесем отсюда наверх, этих сговорившихся. Братца надо было сразу пристроить, где посветлее, чтобы стены не портил. А твоего Сына в озере прополощем. Пусть поплавает.
— И попросим Элермэ, — Тиалас подумал и добавил — если ты позволишь, слегка его вылечить. Наши Девы кое-что такое знают… Не очень хорошее, но ему сейчас будет в самый раз. Надо было не уши тереть, а сразу его наверх нести. Кто бы мог подумать, что они столько выпьют. Не знаю, решится ли Элермэ без их согласия… Но, надеюсь, ты её попросишь. — Озерный Владыка перекинул сына через плечо и отправился к двери.
Амалирос с сомнением посмотрел на брата, показательно вырвал цепь из стены, но младший Арк Каэль не испугался и не пришел в восторг. Судя по глазам, ему было все равно, и сам он был не здесь. Повелитель Темных намотал цепь на руку, чтобы не волочилась и поступил по примеру Светлого. Правда, пришлось прошипеть предупреждение:
— Укусишшшь, придушу!
— Не дотянусссь! — прошипел в ответ младший брат, голова которого болталась в районе поясницы старшего. — Я лучше так покатаюсссь…
Элермэ сначала отказывалась лечить. Такое вмешательство, помимо воли страдающего, было допустимо только при тяжелом ранении. Хотя, тяжелые ранения крайне редко совпадали с опьянением — всего несколько случаев за всю историю. К тому же два вялых «новорожденных» совсем не страдали. У них жизнь была прекрасна. Аэрлис активно нюхал свежий воздух и требовал показать ему звезды. Веилас обещал показать, как только все уйдут. Он нисколько не сомневался, что «все» не только уйдут, но и оставят их в покое.
Фиритаэ, пользуясь моментом, просила об очередном снисхождении для младшего сына, но не по случаю праздника. Она прекрасно знала, что Амалирос делать что-либо «по случаю» просто терпеть не мог. Бледный, тощий, почти прозрачный Аэрлис после заключения был как раз тем объектом, на который можно указать пальцем и спросить: «И вот это — заговорщик и убийца?». Даже Тиалас с трудом верил, что мечтающее о звездах пьяное создание могло пытаться кого-то зарезать. А если учесть, кого именно, то тем более — никаких шансов. Озерный Владыка даже поинтересовался — брат, когда пытался зарезать Повелителя, точно был трезв и никого ни с кем не перепутал? Спрашивать в присутствии Матери, а не роняли ли мальчика в детстве головой об пол, Светлый постеснялся.
Амалиросу семейная идиллия надоела. Поскольку все были найдены целыми и невредимыми, он хотел немедленно перейти к решению более насущных вопросов. А тот, кто должен был отвечать на вопросы, не обращал никакого внимания на грозного Повелителя. Почти пробудившиеся младшие отпрыски двух Правящих Домов сидели на диване и обменивались заверениями в дружбе. Их праздник плавно перетекал в следующую стадию — обмен подарками. Аэрлис попытался подарить единственное, что у него было — свою цепь. Цепь отдельно от него не дарилась — не рвалась и не снималась. И тогда он щедро предложил всего себя вместе с цепью. Веилас оценил его щедрость, даже будучи в полусознательном состоянии, и одеревенел. Надо было тоже что-то дарить, а у него не было ничего столь же впечатляющего, как цепи узника и полная нищета.
Амалироса такое самоуправство и вольное распоряжение Аэрлиса своей персоной раздражало. Элермэ поняла, что праздник может плохо кончиться для Фиритаэ. Её младший сын вряд ли сообразит, что его жизнь вдруг прервалась. Пришлось соглашаться лечить «детей», не взирая на их протесты.
Повелитель Темных чувствовал, что он уже на грани. Диковинное Светлое лечение требовало всего одного предварительного действия — вроде бы пустякового, но только не с этими двумя невменяемыми. Тиалас пытался влить в сына кружку воды, Амалирос трудился над такой же задачей. Пить «узники» отказывались. Веилас примотал к себе Аэрлиса цепью и обещал не сдаваться. Влить воду в примотанного было сложно. Он дергался. Когда Аэрлис брыкался, цепь, которую Веилас намотал себе на шею, затягивалась, и Тиалас тоже терпел неудачу. Оба Правителя разозлились окончательно, общими усилиями порвали цепь, разделили своих родственников и заверили Элермэ, что воды в них сейчас будет достаточно. Фиритаэ умоляла не перестараться. Потом не выдержала и отправилась к озеру вслед за старшим сыном, смотреть, как он будет «поить» младшего.
Тиалас не совсем хорошо себе представлял, как можно притопить, пусть и слегка, собственного ребенка. Он все еще уговаривал Веиласа проявить сознательность и самостоятельность, а Темный уже волок своего нахлебавшегося брата обратно, долечиваться. Наконец, Озерный Владыка вспомнил, что недавно обрел новое оружие в деле управления своими отпрысками и пригрозил:
— Пей, позорище, к Матери отправлю!
Нет, он никогда бы не смог свою угрозу выполнить, особенно после того, как Сын честно попытался выпить озеро. Пришлось оттаскивать.
Элермэ попросила всех выйти, а Амалироса, который уверял, что брат как протрезвеет так сразу и кинется, выгнала. Тиалас не смог объяснить Темному, каким образом его Светлая бывшая подданная уговаривает воду. Но, судя по звукам из зала, вода её слушалась.
Амалирос зря опасался, что кто-то куда-то сможет кинуться после такого лечения. Оба недовыползня стали еще бледнее, вид имели до крайности несчастный, зато — трезвый. Темный приступил к допросу. Как и положено, допрашиваемого надо было сначала морально сломить. Раньше проблем с этим не возникало. Но теперь, после каждого емкого объяснения, что собой представляет Аэрлис как братоубийца, гнусный заговорщик, предатель семьи и государства, из другого угла дивана в допрос со своим мнением влезала вторая бледная персона — Веилас. Светлый Владыка перетащил своего сына в кресло, но он и оттуда вставлял упрямое «Вы все не так поняли». У Амалироса сомнений не было — его брат заморочил мальчишке голову.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
