Коннор отрывает взгляд от жены и берет две рюмки для них. Затем он говорит что-то по-французски, чего я не могу понять.
Я бы хотела, чтобы Райк перевёл мне, но мы слишком близко ко всем остальным. Было бы слишком очевидно, что он понимает язык. Он делает вид, что не подслушивает, и ест тако с курицей одновременно с Ло. Неудивительно, что ему удалось скрыть своё свободное владение французским.
Я едва могу сказать, что он вообще слушает.
51. Райк Мэдоуз
Я кладу ещё сальсы в тако, пока Роуз смотрит на Коннора, а он смотрит в ответ с вызовом. Они обычно странные, но сейчас они ведут себя очень, очень, блять, странно.
Он говорит: — Buvez avec moi.
Выпей со мной.
Её ноздри раздуваются, а глаза опускаются на текилу. Она выхватывает рюмку, не отступая, и подносит её ко рту.
Я кусаю тако, и когда я смотрю на них, замечаю, что челюсть Коннора сжалась, его взгляд потемнел. Мне кажется, что они играют в рискованную игру. Как тогда, когда я был в баре с Ло, в Париже. Я чувствую сходство между той ситуацией и этой, но мой разум едва успевает сложить эти факты воедино.
Роуз подносит рюмку к губам. Коннор хватает её за запястье и заставляет опустить руку, текила расплескивается, когда рюмка ударяется о стол.
Ло хмуривает брови, держа в руках тако с курицей.
— Какого черта?
Дэйзи замирает, в её руке лайм.
Коннор сурово смотрит на Роуз.
— Vous êtes allée assez loin.
Ты уже достаточно далеко зашла.
Её глаза пронзают его.
Коннор качает головой.
— Dites-le tout simplement.
Просто скажи это.
Она резко вдыхает.
— Ne faites pas ça.
Не надо.
Коннор приближается к ней, и она, на удивление, не отстраняется. Он прикладывает свою ладонь к её лицу, его большой палец гладит её щеку, и он говорит: — Vous n’avez rien à craindre.
Тебе нечего бояться.
Она пытается взглянуть на нас, но он принуждает её смотреть прямо на него, заставляя её встретиться лицом к лицу с тем, что она скрывала.
Роуз трудно сдаться и позволить ему выиграть эту долгую, затянувшуюся игру. Её глаза смотрят на пролитую текилу, и он кладет руку сверху, говоря ей нет. Я доедаю тако и беру свою воду, делая большой глоток.
Коннор зажимает её подбородок между пальцами и говорит: — Vous êtes enceinte.
Ты беременна.
Я выплевываю свою воду.
Вот так. Одно слово. Enceinte. И моё прикрытие раскрыто.
Ебаный в рот.
Они оба поворачивают головы, чтобы посмотреть на меня. Ради всего святого — мой брат таращится так, будто у меня выросли рога, а Лили может ловить мух своим разинутым ртом.
Глаза Коннора продолжают темнеть, выражение его лица настолько редкое, что моя шея начинает неприятно нагреваться.
— Почему ты, блядь, так на меня смотришь? — спрашиваю я защищаясь, отступая назад. Мои усилия бесполезны. Это Коннор Кобальт. Если мой брат догадался, что я понял их разговор, то он уж точно понял.
— Vous savez pourquoi.
Ты знаешь, почему.
Он продолжает качать головой, будто не может в это поверить. Может, он расстроен, что где-то ошибся. Что он недооценил. Что я годами подслушивал его диалоги. Всё вышеперечисленное, ещё раз.
Мои мышцы напрягаются, и Дэйзи кладет руку на мою ногу под столом, чтобы утешить. Я переплетаю её пальцы со своими, а затем киваю Коннору.
— Тебе следует меньше зацикливаться на мне и больше, блядь, беспокоиться о своей беременной жене, которая чуть не выпила шот текилы, чтобы, блядь, доказать что-то.
— Что? — говорит Ло. Он откидывается назад, как будто в него только что ворвался ураган.
Роуз свирепо смотрит на меня.
— Иди снова подавись своей водой.
Это оскорбление обычно предназначено для Ло.
Я показываю её средний палец, и она делает то же самое в ответ, что является ужасным, мать его, контраргументом среднему пальцу. Я же не спрашиваю её, умеет ли она это делать, так же как и я.
Я бы с удовольствием увильнул от всей этой неловкой ситуации, но мы застряли за одним столом вместе, вынужденные решать серьезные вопросы, которые мы скрывали друг от друга.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ло кладёт руки на голову, его глаза мечутся между мной и Роуз.
— Вы оба выводите сюрпризы на день рождения в новое, блять, измерение.
Роуз смаргивает слезы. Неудивительно, что она была эмоциональной всю поездку. Я редко видел её плачущей, а за последние две недели она пролила, наверное, больше слез, чем за последние пять лет.
— Господи, — говорит Ло, тоже осознавая это.
Он морщится, выглядя немного виноватым. В ней говорили гормоны, она явно что-то переживала, и он часто придирался к ней. Я имею в виду, она даже не сказала Коннору. Она заставила его самого догадаться.
Но их отношения — они просто такие, какие они есть, я полагаю. Я не могу знать, потому что я не у них в голове. Я бы предпочел, чтобы девушка кричала во всю мощь своих легких и бросала в меня вещи, говоря, что она беременна, чем тратить месяцы на разгадывание тайны.
Коннор поворачивается, чтобы снова посмотреть на Роуз.
— Ты на пятой неделе.
Он просто утверждает это, а не спрашивает.
Она задерживает дыхание.
— Нет.
Он хмурится.
— На седьмой?
Она качает головой.
Он выглядит чертовски взбешенным. Он потирает губы, чтобы скрыть эмоции, но я вижу обиду и гнев, пульсирующие в его глазах.
— На восьмой?
Она сверкает глазами.
— Ne me regardez pas comme ça.
Не смотри на меня так.
Они смотрят на меня с волнением, осознавая, что теперь я их понимаю.
Роуз тяжело вздыхает и тянется за водой.
— Что они сказали? — спрашивает Лили.
— Я в это не влезаю, — говорю я ей.
Роуз говорит: — Ты злишься, Ричард, что ты не правильно предположил срок. Мне жаль, что ты не был прав…
— Нет, дорогая, — убежденно говорит ей Коннор. — Я расстроен, потому что ты так долго не говорила об этом. Я думал, ты уступишь уже через месяц.
— Как давно ты знаешь? — тихо спрашивает она.
— Когда у тебя спустило колесо, я был почти уверен. Твой GPS был настроен на гинеколога, и ты специально поссорилась со мной на следующий день, чтобы я спал на диване. Я решил, что врачи подтвердили то, что ты уже знала, а ты была слишком упряма и боялась мне сказать.
Ло хмурится и смотрит на Лили.
— Ты знала?
Она была в машине с Роуз.
Она кивает, её плечи напрягаются.
— Моральная поддержка.
Коннор настороженно смотрит на Лили, прежде чем снова перевести взгляд на жену.
Роуз сидит неподвижно, и её подбородок дрожит.
— Мы не планировали этого. Мне ещё нет тридцати пяти.
Официантка возвращается, прерывая, возможно, самый причудливый способ объявления о беременности. В мексиканском ресторане. С противостоянием шотов текилы. На французском языке.
— Готовы сделать заказ? — спрашивает она.
— Нам нужно минут десять, — говорит ей Дэйзи.
Она кивает, её взгляд задерживается на шраме Дэйзи, прежде чем она исчезает. Я не могу сказать, узнала ли нас официантка или нет, но Дэйзи в итоге прислоняется головой к моей руке. Я прочесываю пальцами её волосы.
— Ты не будешь делать аборт, — говорит Коннор Роуз.
— Я знаю, — отвечает она, огонь возвращается в её глаза. — Тебе нужна родословная. Восемь детей, я помню.
— Мы женаты, — говорит он. — У нас миллиарды долларов. Может, мы и молоды, но мы можем быть лучшими родителями. Ты просто должна верить, что будешь отличной матерью.
Я видел Роуз рядом с детьми. В ней столько же материнской заботы, как в чертовой кирпичной стене, ее нос морщится от презрения, когда ребенок плачет или ведет себя плохо. Но я знаю одно — когда она любит кого-то, она вкладывает в него всё своё гребаное сердце и время.
После долгого молчания Роуз тихо говорит: — Я думала о том, чтобы избавиться от ребенка.
