Да, здесь было слабое место моих рассуждений, поэтому я честно призналась:
– Все возможно. Но кто способен заглянуть в будущее? С другой стороны, если вы будете поддерживать контакты, объединяя при необходимости усилия, обмениваясь ресурсами и технологиями, то маловероятно, что ситуация так повернется. Опять же все это время конфедерация тоже не будет стоять на месте. Ибо, если допустите, чтобы новая колония стала более привлекательной для граждан, сами будете виноваты. Но я не думаю, что так случится, в общем плане вы хорошо справляетесь с управлением, в большинстве случаев руководствуясь реальными интересами рас, входящих в состав конфедерации.
– Оля, ты все хорошо обдумала, молодец, но поверь моему опыту – все это идеализм, о котором можно долго рассуждать, а на деле… они улетят, чтобы погибнуть. – Гайяр серьезно смотрел на меня, не отводя взгляда.
– Ты сам говорил, – горячо затараторила я, – что мы даже собственный мозг используем не полностью, несовершенно мыслим и агрессивно недальновидны. Но вспомни прогноз про потенциал расы! И я вот подумала: возможно, все дело в среде? Мы почти не развиваемся, законсервировались на одном уровне, а вы замыкаете нас там еще больше. Вдруг именно изменение внешних обстоятельств в масштабах расы даст нам этот толчок к выходу на новый уровень сознания, и мы наконец-то сумеем осознать свою ответственность перед мирозданием? И не важно где – в границах конфедерации или вне их, – но дайте нам шанс проявить себя, а не заставляйте снова и снова сосредотачиваться на перегрызании прутьев клетки! И если они погибнут, отправившись в неизвестность, значит, так тому и быть. Но они пойдут на это осознанно и упрекнуть смогут только себя.
Гайяр задумался, ненадолго замолчав и скользя каким-то рассеянным взглядом по противоположной границе подземного полога.
– Я тебя услышал, я тебя понял, но чего ты хочешь конкретно от меня? Ведь и ты, и они не можете не понимать, что выполнить все это не в моих силах? – При этом неймарец обвел меня таким пристальным взглядом, что у меня язык прилип к небу, лишая дара речи.
– Ты… э-э-э… я надеялась… рассчитывала… – Я смутилась, резко обрываясь на полуслове.
– На что?
– Что ты сможешь донести эти мысли до Совета Верховных, представив наши интересы, попытаешься убедить их. Ведь у нас нет возможности передать им свои предложения. – Я зажмурилась от осознания своей глупости (но ведь прилетел же он за мной!). – Я даже согласна в благодарность вернуться и попробовать наладить с тобой взаимоотношения, попытаться стать тебе достойной парой, если ты еще не передумал…
– Даже так? – Гайяр невесело усмехнулся. – А если у меня ничего не получится?
– Это тоже возможно, понимаю. – Я опять взволнованно задышала. – Но никто из нас и попытаться не может, а ты… Я надеюсь, что Совет будет исходить сугубо из своих практических интересов и увидит выгоду и перспективу для конфедерации. Ну а если не выйдет, то, значит… мы обречены.
– Мы?!
– Ну, Измененные и я. Я же сказала тебе, что решила остаться с ними.
– Нет!
И, даже не слушая возмущенные возражения, быстро развернулся к ожидавшей толпе, впрочем, так и не отпуская моего плеча.
– Я готов передать Совету ваши предложения. Ответ получите через три дня. И очень не советую пытаться бежать – это не только разорвет нашу договоренность, но предопределит и вашу гибель. Мы улетаем сейчас, времени и так мало.
– Мы?! – синхронно воскликнули я и Лиртан, который сразу подошел, как только понял, что мы договорились. – Женщина останется здесь как гаран…
– Нет! – не дав закончить фразу, категорично и холодно оборвал неймарец. – Или она летит со мной, или мы ни о чем не договоримся. Не обольщайтесь, что мое присутствие тут спасет вас.
– Но какие у нас гарантии? – зло прищурившись, спросил подошедший Громила.
– А какие гарантии есть у вас сейчас? Вам остается только положиться на мое обещание и ждать…
При этом взгляд, брошенный Гайяром на Громилу, был чрезвычайно тяжелым и угрюмым. Как заметила я, он также отыскал в толпе Ревуна, задержавшись взглядом на его связующих вязях на лице.
– У него ожидается ребенок, – прошептала я тихо – так, чтобы услышал только Гайяр, и надеясь, что он поймет причины грубости тарна.
– Через трое суток получите ответ, – спокойнее повторил неймарец и, решительно потянув меня за собой, двинулся обратно к исследовательской капсуле.
Присутствующие встали на нашем пути, создав непреодолимое препятствие и взяв Гайяра на прицел множества орудий. Но он, словно не замечая, продолжал решительно шагать вперед, увлекая растерявшуюся меня за собой. Мы подошли почти вплотную к этой живой стене, когда под сводом купола раздался приказ Лиртана:
– Пропустите их!
Гайяр, не замедлившись ни на мгновение, решительно рассек ряды Измененных, видимо даже не сомневаясь в том, что нам позволят вернуться. Мою руку он выпустил, только когда мы оказались внутри капсулы, готовые следовать за теми же двумя летательными аппаратами, которые доставили его внутрь.
Глава 33
Кира
Летели мы в полном молчании. Сначала напряженно ожидая, когда, преодолев систему тоннелей, окажемся на поверхности ледяного шарика, потом – когда отлетим на критическое расстояние, достаточное для удара в спину. Не знаю, почему молчал неймарец, но я была в растерянности. В изначальных планах мне все виделось несколько иначе, не ожидала я, что вот так сразу, без вский условий, вернут обратно. Это несколько меняло ситуацию. И как быть теперь, я не совсем представляла, особенно, как вести себя с Гайяром. Поэтому, решившись, спросила прямо:
– Ты полагаешь, есть возможность убедить Совет?
От этого зависело многое. Собственно, все. Поставив Гайяра в такую безвыходную ситуацию, фактически вынудив отложить атаку и согласиться на переговоры, добровольно направиться в лапы врагов, я реально потребовала от него очень многого, если не максимально возможного, и понимала это. Потому и сама согласилась поступить так же в ответ – уступить в самом принципиальном для меня вопросе и согласиться на брак с ним. Ну, или что там у них вместо этого… Вникнуть в их странности с эниаром я еще даже не пыталась. Взвесив и обдумав это решение, еще после ночной встречи решила, что в принципе получу больше, чем потеряю. Положа руку на сердце, сама себе призналась, что не могу однозначно утверждать, что он неприятен мне. И все заявления о ненависти если не изжили себя, то как-то поблекли за последние дни.
Определенно я солгала бы, утверждая, что, объявив его источником и первопричиной всех своих жизненных испытаний и горестей, была права. Что он знал обо мне в тот период? Для него не существовало конкретной землянки по имени Ольга. Многое он делал в силу взятой на себя ответственности и профессионального долга, а также руководствуясь исповедуемыми принципами и существующей доктриной конфедерации, полноправной частью которой являлся. Это был его долг, его форма защиты интересов собственного мира, его обязанность. Другое дело, как все это виделось с моей стороны, но тут встает вопрос приоритетов и личностного восприятия. Могла ли я винить его в гибели родных и своих последующих страданиях? Наверное, да, но одновременно понимала, что иначе поступать он не мог. Опять же сейчас, пойдя мне навстречу в данной ситуации, он предпринял попытку в какой-то мере загладить ту существующую для меня вину, видимо сумев понять значимость этого поступка для меня. А ведь все это будет иметь последствия! Сам факт вмешательства в одобренную Советом Верховных операцию, его непосредственные действия по общению с врагами, мой проступок, сам факт переговоров – за все это еще предстоит ответить, причем ему в первую очередь.
