— Ты сегодня говорила, что он любит всех, — Улькар внимательно смотрел на девушку. — И меня?
— Конечно.
— Я — наемник, — жестко проговорил он. — Убиваю за деньги тех, на кого покажет заказчик. В молодости я промышлял грабежами. За то время, что мне пришлось пусть не по своей воле, но служить Птице, я убивал детей и насиловал женщин, поджигал дома и смеялся на плачущими стариками. И ты говоришь, что Он — любит меня?
— Да. Своими действиями ты причинял Ему боль — но ты Его дитя, и Он все равно любит тебя. Этот мир — не дуален, он не делится на черное и белое. Только от тебя зависит, к какой стороне склоняться. Ты зачем-то пытаешься очернить себя — но ты честный и благородный человек. Я это знаю… чувствую в тебе. Ты сохранил в себе звездный огонь души — и пока ты продолжаешь хранить это в себе, Он любит тебя.
— Почему ты так уверена, что я ее еще сохранил?
— Улькар, я чувствую это, — повторила Арна. — Ты настоящий, ты живой. У тебя есть этот огонь. Ты не будешь убивать беззащитных и насиловать — а то, что ты сделал, находясь под действием магии Птицы, скорее, вина Птицы, а не твоя или твоих людей. Пока ты хранишь в себе себя и Создателя, Он любит тебя.
— А если бы ты не чувствовала во мне эту… частицу?
— Я бы уничтожила тебя при первой же нашей встрече, — жестко проговорила Арна, стягивая повязку. — Хочешь увидеть, каким ты ощущаешься мне?
— Да, — чуть помедлив, ответил северянин. Голос его внезапно стал хриплым.
Танаа коснулась пальцами его висков и открыла глаза.
— Не отводи взгляда.
Несколько минут они стояли не двигаясь, лишь зрачки Улькара временами расширялись. Наконец он вздрогнул всем телом и чуть отстранился. Арна опустила руки.
— Спасибо, — хрипло проговорил наемник. — Кажется, теперь я понял…
— Я рада. Правда, рада.
— Арна, если тебе когда-нибудь понадобится помощь — я сделаю для тебя все, что в моих силах, — неожиданно проговорил он. — Я благодарен тебе за то, что ты сделала для нас всех, но еще более я благодарен тебе за… это.
— Не благодари, — Танаа улыбнулась. — Просто… останься Человеком. Что бы не случилось, сохрани в себе живое Я. И помни — Любовь есть величайшая сила, какая только существует во Вселенной…
Глава XIX
КАЗНЬ НАЗНАЧЕНА НА…
К седьмому дню заключения Вега впал в апатию. К нему никто не приходил, ему не зачитывали приговор и не объясняли, почему он здесь. Даргела страшно выматывало это ожидание неизвестно чего, эта неопределенность… На шестой день, точнее, ночь, он попытался сломать решетку — но обнаружил, что наложенные на нее чары куда сильнее, чем на порванных в первый же день оковах. Больше того — пытаясь разогнуть стальные прутья, следователь, сам того не подозревая, потревожил магическую сигнализацию. И через десять минут в коридоре появились трое стражников и штатный тюремный маг — угрюмый мужик среднего роста, абсолютно лысый, но с длиннющей бородой, которую он затыкал за пояс. Маг быстро обездвижил заключенного, после чего стражники отперли замки, вошли в камеру и ловко сковали Веге руки — опять за спиной. Только на этот раз так, что перевернуть кандалы вперед не было никакой возможности. После чего стражники покинули камеру, вновь заперли все засовы, и маг снял заклинание.
Когда утром принесли паек, снова пришел маг. Видимо, уморить следователя голодом не собирались, и миска с похлебкой, полкраюхи хлеба и кружка с водой перенеслись по воздуху на стол.
Когда маги и стражники ушли, даргел заставил себя поесть. Это было не так уж просто — во-первых, похлебку приходилось есть прямо ртом, а хлеб зажимать коленями, а во-вторых — Вегу медленно, но верно покидало проснувшееся было в эльфийских лесах желание жить.
Обедать заключенным не давали, а вечернюю пайку де Вайл проигнорировал. Он лежал на койке вниз лицом и не обращал внимания ни на что. Утро следующего дня, как и сам день и вечер, прошли также.
Ночью он вновь почувствовал действие парализующего заклинания, но на этот раз оно было активировано с магического предмета. Бесшумно отворилась дверь — хотя когда ее открывали стражники, несмазанные петли скрипели так, что было слышно, наверное, на всем этаже.
Невидимый Веге посетитель пересек камеру и опустился рядом с ним на койку.
— Мне жаль, что так получилось, — тихо проговорила Темная. — Правда, жаль.
Даргел усмехнулся.
— Так — это как? Хоть скажи, за что я здесь, и что меня ждет. Надоело мучиться неизвестностью.
— За что — я не знаю. А что тебя ждет… — По голосу личного экстерминатора императора было явно слышно, что она не хотела бы отвечать. — Через несколько дней тебя казнят.
Он не удивился.
— Как именно?
— Отрубят голову, а тело сожгут. Тебе не выжить.
— Я знаю. Зачем ты пришла?
— Ты не поверишь.
— А ты попробуй меня убедить.
— Я хотела тебя увидеть еще раз. До казни.
Вега поверил. Просто потому, что хотел поверить хоть во что-нибудь.
— Понятно.
Несколько минут Темная сидела молча. Потом встала и направилась к выходу.
— Ева… — тихо окликнул ее даргел.
Девушка вздрогнула.
— Почему ты меня так назвал?
— Ты представилась мне Женевьевой. Это имя — ненастоящее, я знаю. Но сокращение от него — Ева — тебе подходит.
— Меня и правда зовут Ева, — неожиданно для себя призналась Темная.
Вега негромко рассмеялся.
— Вот видишь, какой я догадливый… Я хотел тебя попросить о небольшой услуге.
— О какой?
— Передай Здравовичу, что мне необходимо увидеться с ним до казни. Это очень важно… для империи.
— Он не сможет тебе помочь.
— Разве я говорил о том, что собираюсь просить помощи? — Он горько усмехнулся. — Мне просто нужно с ним поговорить. И все.
— Хорошо, я передам ему твою просьбу. Прощай… и прости.
Бесшумно закрылась дверь. Заклинание обездвиживания спало. Вега закрыл глаза, погружаясь в полусон-полубред.
Утром в день концерта Киммерион и Рагдар завтракали на террасе.
Разговаривать не хотелось. Настроение соратников было подавленным.
— У нас остался последний день. Теперь ты веришь, что нам придется прибегнуть к последнему средству? — глухо спросил варвар, ковыряясь вилкой в тарелке. Есть не хотелось.
— Увы. Ты был прав, а я — нет. Все же я сегодня попытаюсь прибегнуть к последнему варианту… но ты все равно найди наемников, которые согласятся на эту безумную авантюру.
— Я-то найду… а вот что собираешься делать ты? Кроме того, у тебя вечером концерт.
— До него еще есть время. Я достаточно репетировал за эти десять дней, чтобы быть уверенным в успехе выступления, так что сегодня я пойду к Здравовичу. Буду лично его просить об освобождении Веги.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
