ним должно было быть все в порядке. Я не мог потерять и его тоже.
Остальная часть поездки прошла в паническом молчании. У нас с Хейзел были одни и те же вопросы на уме. Не было необходимости спрашивать. Мы произносили одни и те же безмолвные молитвы. Не было никакой необходимости озвучивать их.
Когда мы приехали в больницу, была кромешная тьма. Воздух был ледяным, смертельно холодным. Мои зубы стучали к тому времени, когда мы вбежали внутрь и встали у стойки регистрации, ожидая узнать номер палаты Ксавье.
— Ксавье Мэги. Палата… — Медсестра сдвинула очки еще выше на нос, наклонившись к экрану, как будто хотела помучить нас. — Палата три ноль девять.
Мы рванули с места, как ракета, Хейзел первой направилась к лестнице, так как ни у кого из нас не хватило терпения дождаться лифта.
Хейзел взлетела по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, как будто была моего возраста, а не чуть за семьдесят. Мы прорвались через тяжелую металлическую дверь на третий этаж и побежали по коридору к палате Ксавье.
Мы услышали его голос через две двери, и облегчение каскадом прокатилось по моему телу.
— Нужно ли мне это?
— Нет, — ответил мужской голос.
— Тогда вытащи эту чертову штуку, и давай покончим с этим.
— Это орган, — прошипела София. — По крайней мере, прочтите брошюру. И ждите, пока сюда приедет ваша жена. Доктор, можно вас на минутку?
Прежде чем доктор успел согласиться, мы с Хейзел ворвались в палату.
Глаза моего дяди тут же обратились к его жене.
— Привет, детка.
— Что происходит? — Хейзел набросилась на доктора, как будто это была его вина, когда она подошла к кровати Ксавье и схватила его за руку.
— Камни в желчном пузыре, — пробормотал Ксавье. — Привет, приятель.
— Привет. — Я оглядел его с ног до головы. Помимо того, что он выглядел немного бледным и был одет в зеленую больничную рубашку, он выглядел прекрасно. Что означало, что я мог сосредоточиться на Софии. — Детка.
Она стояла в углу комнаты у окна. Она выдержала мой пристальный взгляд, пока я пересекал палату, и в тот момент, когда я был достаточно близко, она упала в мои объятия.
— Ты в порядке? — Я поцеловал ее волосы, когда она уткнулась мне в грудь.
— Я держу себя в руках. Я не могу обещать, что буду делать это еще долго.
— Теперь у тебя есть я.
Я повернул нас обоих так, чтобы я мог держать Софию и видеть доктора, мужчину средних лет, который терпеливо ждал, пока мы все расположимся.
— Так что же не так? — Спросил я его. — Камни в желчном пузыре?
Доктор кивнул.
— Компьютерная томография показывает их четко. Исходя из их размера и вероятности повторения, я рекомендую удалить желчный пузырь.
— Это опасно? — Хватка Хейзел на руке Ксавье усилилась.
— Это обычная операция. Ему придется дать успокоительное, и всегда есть риск осложнений. Я был бы счастлив пройтись по ним вместе с вами.
— Я их слышал. Меня это устраивает, — сказал Ксавье. — Как я уже сказал, давайте сделаем это и покончим с ними.
Беспокойство на лице Хейзел исчезло, когда она бросила на мужа хмурый взгляд.
— Ну, я их не слышала. Так что ты можешь просто подождать чертову минуту, пока я разберусь.
Она отпустила его руку, делая шаг в сторону от кровати. Но потом она остановилась, развернулась и поцеловала Ксавье в губы. С этими словами она кивнула доктору и последовала за ним в коридор.
Дядя усмехнулся, но потом поморщился и схватился за бок.
— Пойдешь с ней, хорошо? Просто чтобы она не была одинока, когда он перечислит все, что может случиться, но не произойдет. Я не хочу, чтобы она волновалась.
Я сделал движение, чтобы уйти, но София остановила меня.
— Я пойду. Ты можешь остаться с Ксавье.
— Хорошо. — Ее шаги были тихими, когда она выходила из комнаты, но с ней все было в порядке. Они оба были в порядке.
Я вздохнул впервые за час и рухнул в кресло рядом с кроватью моего дяди.
— Олень?
— Чертов олень, — фыркнул он. Я даже не следил за этим, так как шел снег. Я думал, они все где-нибудь притаились. Этому животному повезло, что оно осталось в живых.
— Судя по тому, как это звучит, тебе тоже.
— Все было не так уж плохо. Помехи на дороге. Однако напугали Софию.
— Напугали всех нас.
Он вздохнул.
— Между нами говоря, меня это тоже немного напугало. Я был уверен, что у меня сердечный приступ. Но доктор, похоже, считает, что мы можем взять эти камни в желчном пузыре под контроль. Он тоже прописал мне таблетку от кислотного рефлюкса.
— Я не могу… — Я ущипнул себя за переносицу, потребовалась минута, чтобы проглотить комок в горле. — Просто береги себя, хорошо?
Он грустно улыбнулся мне.
— Я никуда не собираюсь уходить. Не в ближайшее время.
Отец, вероятно, думал то же самое. Ксавье был старше папы и прожил более напряженную жизнь. Правда заключалась в том, что ты никогда не знаешь, когда твое время истечет.
— Я о многом сожалею, — сказал я Ксавье. — С папой. Я не хочу такого с тобой.
— У нас все хорошо, приятель. У нас все хорошо.
— Мне следовало быть повежливее. Когда я видел его в последний раз, мне следовало быть повежливее. Мне следовало звонить чаще. В последний раз я видел его на именинах Кими. Я должен был стараться сильнее.
Вместо этого я сдерживал свой гнев. Я держался за свою гордость.
Я не мог вспомнить, когда в последний раз говорил «я люблю тебя, папа».
— Ты не должен винить себя, Дакота. Это просто жизнь. Твой отец… Мы тоже расстались не по-хорошему. Он был моим братом. Я не могу вспомнить, что мы говорили в последний раз, когда разговаривали.
— Почему все должно быть именно так?
Он уставился в потолок.
— Мы упрямые люди. Упрямый до безобразия. Я позволил этому управлять моей жизнью. Твой отец тоже так делал. Мы оба цеплялись за чувства, от которых должны были избавиться давным-давно. Учись на наших ошибках.
— Мне очень жаль. Хотел бы я сказать ему это. Мне очень жаль, за все это.
— Дакота. — Он перевел взгляд на меня. — Это не твоя вина.
— Я уехал.
— Ты должен быть тем, кто ты есть. В этом нет ничего постыдного.
Я опустил взгляд в пол. Если бы только он был прав.
— Я когда-нибудь рассказывал тебе о том дне, когда ты родился?
— Нет.
Лицо Ксавье снова повернулось к потолку, показывая мне свой профиль, пока он говорил.
— Твоему отцу
