все костюмы, их уже страшно надевать, надо покрасить корни волос, сделать коррекцию ногтей. В общем, дел будет миллион, а времени, как всегда, мало, так как 10 февраля вечером мы выезжаем в Липецк.
Перед тем как бежать в этом безумном марафоне, нам не дают даже набрать воздуха в легкие!
Зимние Олимпийские игры в Ванкувере
24 февраля 2010 года мы всей командой вылетали с пересадкой во Франкфурте на Олимпийские игры в Ванкувер, чтобы поддерживать сборную России. 20 февраля мне исполнилось 46 лет, но мой день рождения мы не отмечали. Не отмечали и 23 февраля. Я купила литровую бутылку хорошего коньяка, и, когда мы в аэропорту прошли все контроли, я преподнесла ее ребятам со словами:
— Выпейте за мое здоровье.
Мы с Ритой сидели в бизнес-классе, и вдруг она спросила:
— Ребята выпили твой коньяк?
— Выпили.
— Давай я им за 23 февраля сейчас на борту возьму что-нибудь еще выпить и закусить и преподнесу как подарок.
— Может, не надо? Может, когда перейдем на следующий рейс? Они все равно столько не выпьют, нам до Франкфурта лететь всего 2,5 часа. Коллектив будет совершенно пьяным.
Но Рита всегда делает все по-своему. Она покупает 2 литровые бутылки виски и несет ребятам от себя.
— Мальчики, мои любимые, вот вам, поздравляю с 23 Февраля!
Вскоре самолет приземлился. Музыканты вышли, у них оставался еще литр виски. Во Франкфурте, одном из самых больших аэропортов в мире, нам предстояло сделать длительный переход. С нами полетел Литягин. Он с Лавровым и Маргаритой ушел вперед, чтобы зарегистрироваться, пройти таможню и походить по «дьюти фри». Лавров, повернувшись к Лиону, сказал:
— Ты за главного, давай, чтобы весь коллектив подошел вовремя!
Мы понимали, что времени еще много, до следующего рейса примерно два часа. Сели в кафе, ребята говорят:
— Что делать с этими бутылками? Вроде и выбросить жалко, рука не поднимается, хороший литр виски, а пить уже невозможно.
— Ребят, давайте по глоточку за мое здоровье, предложила я.
— Ну, давай.
Сидим в кафе, общаемся, я говорю:
— Ребят, а вдруг мы опоздаем?
— Да не опоздаем мы. Сказал Лавров через два часа — значит через два часа.
— Нам же нужно найти другой терминал и заново пройти осмотр, — говорю я.
— Все, идем! — поддержал Лион.
Мы стали искать, куда нам нужно, подбегаем к этому месту, начинам выкладывать свои вещи, и нашему звукорежиссеру устраивают тщательный досмотр. Проверяют компьютер, микрофоны, аппаратуру. В итоге это отняло у нас уйму времени. Когда мы прибежали к экспрессу, чтобы доехать до следующего терминала, оказалось, он ушел минуту назад. И теперь нам нужно было ждать минут десять следующего состава. Мы подошли к немке и спросили:
— Подскажите, вот наши билеты, мы едем в правильном направлении? Не опаздываем?
Она посмотрела карту и сказала:
— Все верно. Вы не опаздываете, у вас есть еще час.
А оказалось, что у нас было всего двадцать минут. Мы запрыгнули в поезд, приезжаем и видим: идут Лавров, Суханкина, Литягин, они подают билеты, им отрывают посадочные талоны, и они проходят в рукав. Мы подбегаем всей компанией к стойке регистрации, перед нами встает полицейский и говорит:
— Стоп, посадка окончена!
— Как окончена? Посмотрите на время, еще осталось три-четыре минуты до окончания посадки.
— Нет, все окончено.
— Мы должны полететь со всеми вместе.
Лавров останавливается, поворачивается к Лиону и говорит:
— Головой ответишь, — и уходит по коридору в самолет.
В итоге нас не сажают в этот самолет. К нам подходит один из парней, работающих в аэропорту, и на ломаном русском языке говорит:
— Ребята, вы не ругайтесь, не спорьте, иначе вас заберут в отделение полиции, и это все плохо закончится.
— Хорошо, а что нам делать? Мы должны были лететь на этом самолете до Ванкувера.
— Они принципиально вас не посадят. Немцы такие. Сейчас вам нужно пойти, сказать, что вы опоздали на самолет, и вы полетите следующим рейсом.
— А как же наш багаж?
— Багаж ваш снимут и отправят вместе с вами другим самолетом.
Мы расстроенные, самолет улетает, терминал закрывается. Мы остаемся одни, не понимаем, что нам делать. Идем к стойке информации, и — о чудо! — нам повезло, что там говорили на русском языке. Нам объяснили, что до Ванкувера сегодня больше ничего не полетит, ближайший рейс только на следующие день.
А мы должны были прилететь туда за сутки до выступления, чтобы адаптироваться. Нам сказали, что мы можем лететь с пересадкой до Торонто и там опять пересесть уже на прямой до Ванкувера.
В результате наша поездка со всеми пересадками затянулась на 27 часов.
Я на мгновение представила, что сейчас думают о нас Лавров, Литягин и Суханкина, насколько они бесятся и злятся. Музыканты говорят:
— Елки-палки, на фига было нас спаивать, зачем она еще притащила два литра в самолете?
Мы пошли, сели в кафе, до вылета у нас еще оставалось два часа.
Долетели мы до Торонто, получили багаж, вышли в аэропорт через паспортный контроль, нам был разрешен выход в город, и мы могли куда-то пойти, но, естественно, мы понимали, что дальше аэропорта никуда не пойдем. Вдруг нас останавливает полиция, и мне говорят:
— Девушка, вы проходите, а мужчинам надо пойти со мной в полицейский участок для дополнительной проверки.
Я спускаюсь вниз, туда, где получают багаж, моих парней нигде нет. На ленте кружатся только наши вещи, барабаны, клавиши, я начинаю все это снимать. Сзади меня вырастает огромная гора чемоданов и инструментов; и вдруг смотрю, идут мои парни, их начали отпускать по одному, проверив документы каждого. — Ты что, уже все с ленты сняла?
— Куда деваться? Вас нет, никого нет, аэропорт полупустой. Надо было снимать.
— Ну, ты даешь…
Забрали вещи, зарегистрировались, прошли таможню, сели в самолет и полетели в Ванкувер. Через пять часов приземлились. Оказалось, что нет каких-то вещей нашего барабанщика. Лион остался писать заявление о пропаже багажа. Лавров был в ярости, он звонил Лиону, кричал, что уволит его, что, если он сорвет выступление, это будет конец! Тем не менее мы прилетели почти за сутки до нашего выступления. Через три-четыре часа барабаны были на месте. Оказывается, когда Лавров с Суханкиной и Литягиным прилетели без нас, они также не получили часть багажа — не было вещей Суханкиной, но бумагу о пропаже написать и не подумали. Все свалили на нас, дескать, ее багаж сняли из-за нашего опоздания. Но этого никак не могло быть, потому что Суханкина летела бизнес-классом и ее вещи регистрировал Лавров. Они прошли
