Парадоксально, но золото, этот символ могущества и богатства, как древесный червь подтачивал экономику Мали. Местные феодалы, привыкшие взамен золота получать из североафриканских стран все необходимые товары, не были заинтересованы в развитии внутреннего обмена. В итоге деревня жила натуральным хозяйством, на местных рынках царил полнейший застой. Зато внешний обмен неуклонно расширялся, с годами складывались целые купеческие династии, державшие в своих руках всю транссахарскую торговлю. Зависимость от постоянного притока товаров из северных стран понуждала местных правителей заботиться о безопасности караванных путей и создании благоприятных условий для торговцев.
Ибн Баттута приводит такой эпизод:
«Однажды в пятницу я присутствовал на проповеди, как вдруг один купец из числа ученых мессуфа, которого звали Абу Хафс, встал и сказал: „О, присутствующие в мечети! Призываю вас в свидетели моей жалобы на мансу Судеймана…“ Когда он это сказал, из-аа загородки, за которой сидел султан, вышли несколько человек и сказали ему: „Кто твой обидчик? И кто у тебя что взял?“ Купец ответил; „Манса-дыон Уалаты — то есть ее правитель — взял у меня ценностей на 600 мискалей, а заплатить за все хочет 100!“ Султан сразу же послал за правителем. Через несколько дней тот явился, и государь отправил обоих к судье. Последний подтвердил правоту купца и взятие у него ценностей. И после этого султан сместил правителя с должности».
Деловая репутация малийских правителей в глазах арабских купцов была очень высока. Ради нее манса не задумываясь принес в жертву такую влиятельную фигуру, как наместник целой области. Известно, правда, что иногда арабские купцы злоупотребляли добрым отношением малийских государей. Один малийский вельможа рассказал Ибн Баттуте, что великий манса Муса однажды подарил арабскому кадию по имени ад-Дуккали 4000 мискалей золота. Спустя некоторое время шейх заявил мансе, что кто-то украл у него золото. Государь тут же велел начать расследование, не подозревая, что его гость мошенничает. Шейх зарыл в землю свое богатство и надеялся, что манса выплатит компенсацию за потерю. Поиски вора оказались безрезультатными: в этой стране вообще нет воровства. Но чуть позднее обман все-таки раскрылся, золото извлекли из тайника, а бесчестного кадия манса с позором выслал из страны…
Из Уалаты Ибн Баттута решил ехать в Тимбукту, одну из столиц государства Мали. Из-за полнейшей безопасности дороги не было нужды следовать с караваном, и он отправился в путь с тремя спутниками, предварительно наняв опытного проводника.
«Когда кто-нибудь из жителей путешествует, — писал Ибн Баттута, — за ним следуют его рабы и невольницы, несущие его циновки (для постели) и посуду, из которой он ест и пьет, а эта посуда сделана из тыкв. Путешествующий по этой стране не везет с собой ни продовольствия в дорогу, ни приправ, ни динаров, ни дирхемов. Везет он только куски соли, стеклянные украшения, которые люди именуют ан-назм, и некоторые ароматические вещества. Из последних жители более всего бывают рады гвоздике, мастичной смоле и тарасганту, а это их благовоние. Когда путешественник прибывает в какое-нибудь селение черных, женщины выносят просо, молоко, кур, муку из пальмовой сердцевины, рис, фонио (а оно подобно зерну горчицы, из него приготовляют похлебку) и фасолевую муку. Из этих вещей у них покупают то, что путнику понравится».
28 июля 1352 года Ибн Баттута прибыл в Тимбукту и сразу отправился в арабо-берберский квартал, где его давний знакомец Мухаммед ибн аль-Факих заранее снял для него дом. Очевидно, благодаря его протекции Ибя Баттута был сразу же принят дугой, высшим чиновником в малийской дворцовой иерархии. Ибн Баттута называет его переводчиком, но это неверно; на самом деле дуга был царским гриотом, посредником между государем и его подданными. Древний обычай малинке запрещал мансе вступать в прямые контакты с окружающими его людьми, и если кто-либо хотел обратиться к нему с жалобой или просьбой, он должен был изложить суть дела гриоту, а уж тот доводил это до мансы и передавал его ответ просителю. В обязанности дуги входило также доводить до подданных речи государя и его распоряжения, а в дни празднеств петь в честь мансы хвалебные гимны. Царский гриот был настолько могущественной фигурой, что сам манса считал за благо время от времени делать ему дорогие подарки, не говоря уже о высших сановниках и нотаблях, которым это попросту вменялось в обязанность.
Близкое знакомство с дугой не прошло без пользы. Ибн Баттута весьма подробно описывает малийский двор, сложный дворцовый церемониал, образ жизни, обычаи и обряды малийцев.
Ритуальные танцы, которые он видел во время мусульманского праздника, показались ему смешными. Ему было невдомек, что он наблюдал танцы масок тайных союзов, которые занимались подготовкой юношей к посвящению во взрослые члены общества, обучением их военному делу и навыкам, необходимьш для полноправного участия в общественной жизни. Этот пережиток родового общества, как и многие другие, прекрасно уживался с исламом, лишний раз подтверждая, сколь велика бывает разница между господствующей в обществе доктриной и реальным мировосприятием рядовых граждан.
Манса Сулейман был последним из великих малийских монархов. Тревожные признаки ослабления великой державы Кейту появились еще при его предшественнике, а в период его правления уже случались усобицы и смуты, что несли прямую угрозу его власти. Ибн Баттута оказался свидетелем дворцового заговора, во главе которого стояла жена и соправительница мансы Каса. Она тайно готовилась к свержению мужа, но была вовремя разоблачена и, спасаясь от кары, укрылась в доме хатиба, где согласно обычаю ее так же, как и в мечети, не могли подвергнуть аресту.
…Последнее из путешествий Ибн Баттуты продолжалось чуть менее двух лет. Декабрь 1353 года застал его в горах Алжира, где дорогу каравану преградили снегопады, равных которым он не видел ни в Дешт-и-Кипчаке, ни в Средней Азии, ни в Хорасане. Ибн Баттута сердился, жаловался на холод, но причина его ворчливого тона заключалась в другом: пятидесятилетний путешественник устал от кочевой жизни, и многодневные походы, некогда казавшиеся пустяком, отзывались ноющей болью в потерявших подвижность суставах.
В январе 1354 года Ибн Баттута прибывает в Фес и, наскоро переодевшись, мчится во дворец, чтобы доложиться султану. В один из этих дней Абу Инан повелел ему продиктовать воспоминания о странствиях по городам и странам своему литературному секретарю, ученому шейху из Гранады Мухаммеду ибн Джузая.
Путешествия Ибн Баттуты, равных которым не знал средневековый мир, продолжались более четверти века.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
