Страшась гнева Шивы, Кама долго не решался выполнять поручение богов. Наконец, уступая их мольбам, он прибыл в место уединения Шивы и застал его сидящим между деревьями, в окружении сладостно жужжащих пчел. Проникнув в мозг Шивы через уши, Кама изгнал образ Сати. Осознав это, Шива вздрогнул и стал силой памяти оживлять исчезнувший образ. Поняв, что ему кто-то препятствует, он, потрясая головой, ударяя ею о стволы деревьев, изгнал Каму. И вновь черты лица Шивы успокоились, его три глаза закрылись, губы сложились в блаженную улыбку. К нему вернулась его Сати в виде прекрасной тени.
Не успокоился Кама. С помощью Васанты он создал из благоуханных цветов стрелу и, натянув тетиву из сцепившихся пчелок, направил ее Шиве в сердце. От боли приоткрыл Шива третий глаз, и из него посыпались искры, мгновенно превратившие Каму в горсточку пепла. С тех пор Кама зовется Анангом («Бестелесным»).
Очнувшись, увидел Шива Уму, омывающуюся в горном потоке, в пене, среди камней. Поняв, что это подобие Сати, он отправил к ее отцу сватами семерых мудрецов.
— Химават! — обратились они к нему. — Не отдашь ли ты в жены Шиве свою дочь?
— Отдам! — ликующе воскликнул отец, и его голос стал слышен в горах, заглушив грохот горных рек. «Да-а-м», — ответило эхо, наполнив радостью сердца Шивы и Умы.
Вернувшись в родительский дом, Ума сбросила с себя кору, облачилась в женское одеяние, умастилась благовониями, запах которых она забыла за век жизни в горах, и опустилась на мягкое ложе. Ночь перед свадьбою показалась девушке длиннее, чем тысяча лет. Наконец, послышался рев быка и топот ног. Шива спускался с гор на спине могучего быка Нандина{324} в сопровождении небожителей, кружившихся в бешеной пляске. Они радовались тому, что Кама вернул великого бога к жизни.
После исполнения свадебного обряда, которым руководил сам Брахма, Шива усадил Уму рядом с собой на спину могучего быка и помчался, словно на крыльях, на гору Мандару предоставившую влюбленным луга, опушки и гроты для брачных утех. И, как каждая женщина, стала мечтать Ума о первенце, но его странным образом не было. Чтобы утешить себя, Ума слепила из пахучих масел, душистой пудры, пота, покрывавшего ее тело, и кала куклу в виде человека с головой слона. Но вскоре она ей надоела, и Ума бросила ее в Ганг. На лету кукла выросла, и Шива принял ее за сына, рожденного Умой. Дал он ему жизнь и сделал богом успеха, покровителем слонов, поэтов и купцов, главой карликов и духов, составивших свиту Владыки. Имя ему Ганеша. Это он впоследствии записал на пальмовых листьях «Махабхарату», продиктованную мудрецом. Для этого ему пришлось использовать в качестве палочки для письма свой бивень. Стали изображать Ганешу с одним бивнем.
Был Шива грозным воителем, непримиримым врагом небогов. Опаснее других считался демон Тарака, ибо победить его мог лишь сын Шивы. Уничтожил Тараку шестилетний сын Шивы от его третьей жены Парвати. Он спалил его, как сухой стебель травы, превратил в пепел, а затем, с согласия Брахмы, соорудил Трипуру — три города, которые можно было уничтожить только одной стрелой. Один из этих городов, железный, находился на земле, а два других, золотой и серебряный, на небе. В городах этих поселились могучие демоны, объявившие войну богам. Поражая богов на небе и на земле, они сами были неуязвимы, поскольку у всех богов, вместе взятых, не было сил, чтобы выпустить стрелу, которая могла бы пронзить три города сразу. У одного Шивы также не хватало для этого сил. Но, когда боги отдали ему свою силу, он наложил на лук губительную стрелу и выпустил ее. Стал кроваво-красным небосвод, словно бы в огромном тигле смешалось расплавленное золото с пурпуром. Сверкание стрелы слилось с сиянием Солнца. Стрела пронзила три крепости одну за другой, словно стога соломы.
Радовались боги победе над демонами и, взявшись за руки, плясали вместе с Шивой и его свитой.
Праведник в преисподней
Жил когда-то в Видеге добрый царь Випашит. Но смерть не делает различия между добрыми и злыми. Пришло Випашиту время умереть, и в царскую опочивальню явился посланец бога смерти Ямы. Было темным его лицо, одеяние же — кроваво-красным. В руках он держал молот и вервь. Молча извлек демон душу Випашита, ничем не отличающуюся по виду от уже неподвижного тела, но живую и мыслящую, связал ее по рукам и ногам и, выведя из дворца, повлек на Юг.
Двенадцать дней длился путь, на котором путникам не встречались ни селения, ни города, ни пашни, ни луга с пасущимися коровами. Беспощадно жгло Солнце. Бесконечным был Океан со свинцово-застывшими водами. Оглядываясь, видела душа царя зеленеющие горы и сверкающую золотом кровлю дворца. Не выдержать бы ему этого пути, если бы там, где осталась его родина, сыновья не приносили в жертву еду и питье. И он это ощущал каждый раз, когда проходила усталость и прибывали силы.
К вечеру двенадцатого дня стояли демон смерти и пленник перед воротами крепости. Ворота отворились, и путники вошли внутрь.
Дождавшись, когда закроются ворота, демон развязал Випашита и впервые с ним заговорил:
— Ты должен будешь пройти со мной семь кругов преисподней.
— Почему? — спросил царь. — Разве столь велики были мои прегрешения в земной жизни? Разве я не старался следовать путями правды и долга?
— Безупречным было твое поведение, и жизнь твоя достойна подражания, — сказал демон. — Но однажды ты согрешил, и за это в наказание тебе суждено узреть муки преисподней, их не испытав. Таков приговор Ямы, вершащего суд над живыми и мертвыми.
Они вступили в темный проход. Должен был ликовать Випашит, услышав, что его жизнь признана безупречной, но вместо этого он мучительно оживлял в памяти все пережитое. «В чем же мое прегрешение? — думал он. — Ведь последнего из моего народа я охранял с не меньшим усердием, чем первого. Никогда не покушался на имущество моих подданных, удовлетворяясь лишь шестой частью их дохода. Я щедрой рукой приносил дары богам и их служителям — брахманам. Почтительно я склонялся перед добром и преследовал в меру своих сил зло».
Не найдя ответа в памяти, Випашит обратился к своему суровому спутнику:
— Скажи, посланец Ямы, в чем я провинился? За что моя душа должна терзаться муками прегрешивших?
— Однажды, — сказал демон, не поворачивая головы, — ты восседал на судейском кресле, решая спор между подданными. К тебе явилась твоя жена, чтобы прижаться к твоему плечу. Но ты счел свое судейство важнее ее порыва, ты не ответил на ее призыв, ты отнял у нее час блаженства. За это ты не признан безупречным.
Випашит низко наклонил голову.
— Я вспоминаю. Это было. И я достоин назначенной мне кары. Яма — справедливый судья.
Узкий проход вывел в пещеру. Ее бугристая почва была изрыта рвами, наполненными пылающими углями. В них то по щиколотки, то по колени опускались грешники, издававшие глухие стоны. Пахло обгоревшим мясом.
— Пещера стонов! — пояснил Випашиту его спутник. — Многие из тех, кого ты видишь, были непочтительны с родителями и учителями, растоптали мудрость и нравственность. Теперь они пересекают пещеру во всех направлениях, обжигая согрешившие ноги об угли. И это продлится до тех пор, пока в зверином облике они не возвратятся на землю.
С сочувствием взглянул Випашит на несчастных и вслед за своим провожатым шагнул в следующую пещеру. Ее пол был покрыт раскаленными медными плитами. Служители Ямы тащили по ним людей, скованных по Рукам и ногам, и те дико вопили.
— Пещера воплей! — сказал Випашиту его провожатый. — Три тысячи пятьсот миль их будут тащить по расплавленному металлу, пока они не возвратятся к своим потомкам в облике зверей.
— Ужасно! — застонал Випашит. — Я вижу, что их тела в страшных укусах, словно бы их бросили в ров с волками или львами.
— Это клеветники, готовые сожрать своего ближнего и похитить его честь. — Видишь, у некоторых уши проткнуты пылающими ветками. Эти подслушивали речи друзей и доносили.
— Они не ведали, что творят! — сказал Випашит. — Мне их жалко!
Третья пещера была погружена в кромешный мрак. Телохранитель Випашита зажег факел, осветивший ледяную гору и ползущих по ней обнаженных грешников. Судя по их телам, скорее напоминавшим обтянутые кожей скелеты, их мучил нестерпимый голод. Когда один настигал другого, он впивался в его тело зубами.
— Пещера мрака! — пояснил служитель Ямы.
Большую часть четвертой пещеры занимал огромный медленно вращавшийся гончарный круг. К нему были привязаны грешники. Стоявшие у края служители Ямы вырывали из их тел раскаленными клещами куски мяса.
— Пещера раздора, — сказал спутник Випашита. — Эти не терпели мира и сеяли семена вражды.
Далее Випашиту пришлось спуститься по проходу, напоминающему глубокий колодец. Рядом с ним пролетали окровавленные тела грешников, которых служители Ямы сбрасывали вниз, в пропасть.
