Каонабо подождал на краю, пока все подходившие по одному его люди не заполнили голый скалистый выступ высоко над озером. Еще шаг вперед, и он разбился бы насмерть в темных ледяных водах, находившихся в сотне футов внизу. Их лекарь сказал, что земи спят в этой призрачной бездонной глубине. И было бы мудро не тревожить их до поры. Но сейчас все изменилось. Ничто из того, что могли бы сделать земи, не могло пересилить того зла, которое им принесли белые люди, пришедшие к ним. «Пусть старые духи проснутся», подумал он. Его похожие на вулканическое стекло глаза засверкали на умудренном лице, он ром, как само время. По странному контрасту его тело было все еще гибким и сильным, хотя он миновал средний возраст таинцев.
Касик подождал, пока все встали вокруг него полукругом у края скалы. Потом снял с шеи золотое ожерелье с тяжелым плоским продолговатым медальоном, символом его королевской власти. Подняв его высоко над головой, он подставил медальон лучам утреннего солнца, Золотые блики отразились на лицах всех собравшихся вокруг нею людей. Каждая пара глаз устремилась на него.
– Это бог наших врагов! – закричал Каонабо. – Золото! – Он помолчал, посмотрел на своих придворных, их жен и детей, все они были богато украшены своими лучшими драгоценностями. – Они ищут этого великого бога – золото – везде, куда бы ни пошли. И где они находят его, там и остаются. Если он прячется в скалах или на земле, они находят его. Если мы проглотим его, они вспорют нам животы и достанут его оттуда.
Среди собравшихся поднялся тихий ропот, похожий на приближающийся ураганный ветер. Люди подождали, пока Каонабо заговорит вновь. Все были зачарованы его сверкавшими глазами.
– Давайте бросим его в воду, туда, вниз, чтобы теми держали его там в заключении. Когда его с нами не будет, белые люди забудут про нас. – Его лицо сморщилось от ненависти. Каонабо улыбнулся холодной мертвящей улыбкой и швырнул бесценные символы королевской власти в чернильно-черные воды озера. – Земи запомнят белых людей, которые потревожили их. Давайте нарушим их сон!
С этими словами он сорвал с себя свои браслеты и кольца в носу, потом пояс с талии и бросил все по в озеро. Все мужчины и женщины в свою очередь сделали то же самое. Они снимали с себя каждую золотую вещицу и торжественно бросали в темную воду, которая теперь, казалось, пришла в движение, покрылась рябью, расплываясь широкими кругами. Тут над озером и над вершиной горы поднялось солнце и озарило каждого стоявшего на утесе человека кроваво-красным светом.
ГЛАВА 19
Магдалена стояла на площади и наблюдала, как длинные ряды войск губернатора пытаются соблюсти некое подобие порядка при построении. А пока сейчас, на рассвете, царил хаос из прибывающих людей, лошадей, лаяли собаки. Все дворяне под командованием Колона были верхом, что приличествовало их положению. Они были облачены в кожаные короткие куртки, наколенники и башмаки, служившие превосходной защитой от таинских дротиков, копей и стрел. Их собственное оружие было намного изощреннее и страшнее стальные мечи, которыми можно было раскроить человека одним ударом, длинные мощные копья: ими человек, сидящий на несущейся во весь опор лошади, moi бы пробить врага насквозь.
Но страшнее всего были собаки – огромные коричнево-черные звери, ростом чуть ли не в половину лошади, с мощными челюстями и длинными желтыми клыками.
Пехотинцы стояли возле пушек, установленных на маленьких тележках, в которые были впряжены сильные лошади, другие солдаты на крепких цепях держали своры лающих, брызжущих слюной собак, а остальные несли арбалеты с короткими, разящими насмерть стрелами, которые могли улетать на семьдесят ярдов, ножи, а также ужасно неточные мушкеты: шум от стрельбы из них был более пенным свойством, отпугивающим индейцев, чем возможность убивать из них. Нескольких мальчишек-барабанщиков поставили вперед, и вот им подали знак трогаться.
Губернатор и его помощник сели на своих лошадей, и все пришло в движение: лошади понеслись, люди начали ругаться, а собаки сильнее лаять.
Магдалена пыталась привлечь внимание Аарона, но он был занят тем, что отдавал приказы непокорным молодым аристократам и угрюмым пехотинцам, чтобы они построились. Державший собак человек размахнулся обутой в башмак ногой, сильно ударил по стремени и взялся за рукоятку, чтобы потуже натянуть цепь своры.
Магдалена подумала, что они попрощались вчера ночью, когда долго и ненасытно занимались любовью.
– Это единственное, что мы можем делать, чтобы общаться друг с другим, – прошептала она, чувствуя себя брошенной.
Аарон не потревожил ее сон, а сам встал в темноте, надел на себя доспехи и ушел. Она почувствовала, как тепло его тела сразу же исчезло, и лежала, проснувшись и не зная, что ему сказать. Она не хотела признаваться в любви к нему и понять. Что отвергнута, и в то же время боялась, что он может быть ранен или убит в бою, а они так и не помирились.
Поэтому, как только он ушел, она оделась неловкими нервными пальцами и бросилась на улицу в смутные предрассветные сумерки. Дождь наконец кончился, а золотое солнце отбрасывало мягкие тени на узкие суматошные улицы. Она пробивалась через грязь и мусор к площади. Но сейчас Аарон был в центре толчеи грубых солдат, ощетинившихся своими доспехами, кнутами для рабов, злобными собаками. Она пришла слишком поздно. «Пожалуйста, Господи, Пресвятая Богородица и все святые, пусть он вернется ко мне невредимым!»
Губернатор подал знак, взмахнув рукой, и кавалькада пришла в движение, направившись в глубь острова, чтобы встретиться с Гуаканагари и его воинами. Наблюдая, как они уезжают, Магдалена не заметила холодных серых глаз Лоренцо Гусмана, оценивающе рассматривающего ее. Потом, почувствовав, как у нее волосы на затылке зашевелились, она обернулась и встретила его взгляд. Он был одет в нелепый придворный костюм, примерно такой же, в каком дрался вчера Хойеда. В ужасающей жаре джунглей он казался потным, расслабленным и вовсе не удалым придворным. Она бы могла посмеяться над его смехотворной внешностью, но что-то в этом человеке всегда сбивало ее с толку, с самого первого раза, когда она танцевала с ним при дворе в Валладолиде. Из-за этого мерзкого развратника у нее по коже бегали мурашки.
И все же там было нечто большее в этом напыщенном франте, который придирался к ней, как только они впервые встретились в Изабелле. Его соболезнования по поводу кончины ее отца звучали фальшью, но ведь все политики неискренни и лицемерны. Он плотоядно пожирал ее глазами, но к этому она тоже уже привыкла. Лоренцо Гусман был опасен. Она знала это, но не знала, почему именно. Вздрогнув, она повернулась к Аналу, своему верному спутнику, и направилась в госпиталь доктора Чайки. Пока их нет – ни Аарона, ни Колона, – никто не сможет помешать ей поступать так, как подсказывает совесть. Она шла и думала о том, почему враждуют Аарон и Лоренцо. Они были зятем и шурином, но всегда недолюбливали друг друга. Аарон не одобрял брак между своей нежной сестренкой и этим болтливым племянником герцога. А когда Лоренцо стал изменять Анне, пренебрегать ею, Аарон поклялся наказать его. Магдалена боялась, что он до сих пор вынашивает такие планы, но только скрывает их до поры. Разумеется, сейчас, когда руками Исаака свершилось возмездие над Бернардо Вальдесом, Аарон сможет полностью переключить внимание на Гусмана после возвращения с материка. «Если только он вернется».
