class="p1">Они бросились в погоню. Петляющую фигуру механика было видно издалека, несмотря на зарождающиеся сумерки. Он спешил, подволакивал ногу – то ли сломал, то ли подвернул, когда выпрыгивал из окна. И вполне мог бы убежать – играл на руку фактор неожиданности, к тому же он отлично знал местность.
Я уже не видел, что происходило дальше. Снова прогремел выстрел. В прохладном вечернем воздухе он звучал особенно громко. Где-то высоко взметнулись с крыши птицы и с криками разлетелись в разные стороны. Послышался еще выстрел и еще.
Я выглянул сквозь дырку в заборе и издалека увидел тело на мерзлой коричневой земле. Подходить и проверять, жив ли Иван, не особенно-то и хотелось. Слишком я был на него зол. Я мог бы даже пинать его – раненого, немощного. Плюнув на свои принципы и все, во что верил. Ковырять его раны и причинять боль.
Я мог пинать его и убитого, надругавшись над телом. Я просто сатанел от мысли, что эта мразь обманула Улю и увезла. Мою Улю! Мою женщину!
Впрочем, Иван мог сказать что-то важное, интересное, нужное. Мы ведь не были уверены, что Уля спрятана именно в доме. Кто знает, какие еще сюрпризы приготовил Серж? От этого гаденыша всего ожидать можно. Я больше не тешил себя иллюзиями. Серж собирался убить меня в тот день, когда погибли жена и дочка. И он ни перед чем не остановится на пути к своей цели.
Поэтому я поборол брезгливость и злость и двинулся вместе с ребятами из охранного агентства к распластанному на земле телу, пока полицейские кому-то звонили.
Мы подошли очень вовремя. Иван уже хрипел и едва говорил. Из двух ран на его груди сочились алые ручейки и расползались по свежевыпавшему тонким слоем белому снегу гротескными чертежами. Почему-то снег повалил сильнее, будто стремился создать для Ивана саван.
Его затуманенный предсмертной поволокой взгляд неожиданно остановился на мне. Сверкнул какой-то звериной ненавистью: лютой и неуправляемой.
– Ты… – прохрипел он. – Ты… Я любил Улю, по-настоящему. Всегда любил. С самой первой встречи. А ты задурил ей голову и соблазнил на той вечеринке. И она… шлюха поганая... пошла с тобой…
Мне захотелось ударить его по зубам ботинком, чтобы в кровь, чтобы до хруста… Но ближайший ко мне полицейский, похоже, заметил мое состояние и очень вовремя придержал за руку.
– Все равно… Уже все равно, – выдохнул Иван. – И раз так, я не хочу подыхать и оставлять клад этой мрази. Этот французский франт такого не заслуживает. Он меня подставил и шантажировал… В доме спрятана карта. Серж сфоткал ее. А сам документ остался здесь. Вы сможете поймать его, если поторопитесь. Наверняка он там уже раскапывает… – Иван захлебнулся кровью, закашлялся, плюясь розовой пеной.
– Где карта? – жестко уточнил у него Константин.
– Она… она…
Иван передернулся и… замер.
Все поняли, что это конец. Константин начал распоряжаться своими, а я с ребятами из охранного агентства рванул к дому.
Уля! Вот что сейчас важно. Иван не сказал, что Уля где-то еще. Значит, скорее всего, она заперта тут.
Больше я почти ничего не видел и не слышал. Ноги сами неслись в нужном направлении. Я едва не порвал дубленку о заусенцы от вырванных в заборе досок. Но это не остановило и не задержало ни на секунду.
Я метнулся к дому, дернул за ручку. И обнаружил, что заперто.
Ульяна
Я не понимала, надо ли прятаться или же, наоборот, следует пытаться выбраться наружу. Вначале на улице послышался шум нескольких подъезжающих машин. Иван выглянул в окно, ругнулся и стремглав выскочил вон. Я услышала, как щелкнул замок – меня опять заперли на третьем этаже.
Потом прогремели выстрелы, и мне стало совсем страшно. Что, если Серж и Иван не поделили клад или карту или еще что-то? Что, если Ламбер решил избавиться от подельника, а вскоре черед дойдет и до меня?
Паника взвинтила пульс до какой-то немыслимой скорости. В ушах шумело. Меня прямо шатало от страха и ужаса. Я заметалась по комнате, боясь высунуться в окно. Вдруг меня сразу же и пристрелят?
Так ведь удобней! Не нужно идти в дом!
Я бросилась к стене и вжалась в нее, ожидая самого худшего.
Внезапно послышался треск ломающейся двери. Затем еще одной. И последней – той, которая отделяла меня от всего, что творилось снаружи.
Я начала сползать по стене, ощущая, что теряю сознание…
Внезапно сильные руки подхватили, прижали. И знакомый голос, который так хотелось услышать, произнес с чувством, с нежностью:
– Уленька. Все хорошо. Все позади. Уленька… Любимая…
Последнее слово заставило дернуться и открыть глаза. Орлов бережно придерживал меня, а еще несколько мужчин в форме полиции и без формы обходили помещение.
Я схватилась за плечи Орлова, чтобы не упасть и только шепнула:
– Митюшка?
Он кивнул:
– Все хорошо. Он у меня дома, под охраной. С ним Зинаида Ивановна. На вот, позвони. А то парнишка совсем измаялся.
Орлов помог мне сесть на стул и вручил свой сотовый.
Я набрала номер сынишки по памяти и тут же услышала:
– Мама! Мамочка! Ты где? Ты в порядке?
– Все хорошо, малыш. Я скоро вернусь. Слушайся тетю Зину и не хулигань.
– Мамочка… Я так тебя люблю, – всхлипнул сынок, и у меня по щекам покатились слезы. – Я так переживал. Я уеду с тобой в Москву и больше никогда не буду общаться с дядей Орловым, если ты так этого хочешь. Только возвращайся поскорее.
– Я скоро вернусь, малыш… – Все, что я смогла сказать, и послала сынишке мысленный поцелуй.
Орлов протянул мне платок, и я вытерла слезы, высморкалась. После чего один из полицейских сосредоточился на мне:
– Ульяна Васильевна. Надеюсь, вы меня помните. Я следователь, Константин Олегович Маркелов, который ведет дело, в том числе и о вашем похищении. Мы виделись с вами в доме вашей бабушки. Скажите, пожалуйста, вы знаете, о какой карте клада говорил Иван Демин?
Он сказал, будто Серж Ламбер сейчас пытается вырыть клад и тот помечен на карте, находящейся в доме.
Я растерянно повела плечами.
– Да оставьте ее в покое! – возмутился Орлов. – Неужели не видите, что она и так вся на нервах!
– Послушайте, Александр Станиславович, – процедил в его сторону полицейский. – Я и так вам многое позволял в ходе расследования. Давал секретные данные. Потому что понимаю ваши чувства. Однако нам
