Взяла прокипяченную серебряную ложку, ввела в рану гладкую ручку…
-- Лекарь, края держи!
И увидела… Крошечный темный комочек, облепленный гноем…
-- Лекарь, видишь?
-- Вижу, рава. Держи, сейчас я…
Я чуть не потеряла сознание, когда увидела, как он запускает пальцы в рану и копается там, старясь подцепить… Оттягивала край ложкой, про себя, молилась:
-- Господи, помоги… Помоги, господи…
Как известно, в падающем самолете атеистов не бывает…
-- Вот!
На ладони лекаря, в маленькой лужице крови и гноя лежал кусочек темного металла с острым краем.
-- Держи ложку, лекарь…
Рану я промывала всей имеющейся водой, плеская серебряной миской от души…
Из комнаты Сейда я вышла мокрая и пропотевшая насквозь, отчетливо понимая – не зря хирурги свой хлеб едят, ой, не зря… Ноги подрагивали в коленях, ломило мышцы, как-будто я смену в цехе за станком отработала!
Там еще суетились служанки и солдаты, перенося Сейда на чистую кровать, там подтирали пол и выносили грязное окровавленное тряпье…
-- Все, лацита тиргус, я сделала, что могла. Дальше зависит не от меня. Но перевязку я сделаю утром сама… Вот, на память…
На ладони у меня лежал тот самый комочек металла. Похоже, стрела была старая, с трещиной и, когда вытаскивали – эта крошка осталась в ране. Если нет заражения крови – завтра утром придет в себя. Если есть…
Тиргус сидел, смотрел в огонь и, по морщинистому лицу бежали мутноватые старческие слезы...
-- Матиуш...
-- Слушаю, рава.
-- Матиуш, тиргусу бы вина горячего и уложить его. Попробуй?
-- Да, рава, Лейна. Сейчас прикажу...
Я вернулась в комнату, служанки уже заканчивали подтирать пол, Сейд лежал на чистой кровати, а на лбу у него – кроваво-красная тряпка…
Все же ярга дает очень красивый и яркий цвет. А кислота, любая, практически, снимает жар. Так что ничего страшного, даже если лоб окрасится. Лишь бы выжил…
-- Дайма, ты ночью сидеть будешь?
-- Я, рава Лейна.
-- Ну, вели принести матрас и подушку, я тут на полу подремлю. Если что – сразу же буди. И пить давай, сколько запросит. Вот что в кувшине есть – то и давай.
Отвар ярги с медом я наболтала лично. Кислое питье собьет температуру, хотя, я посмотрела на Сейда – лежит он спокойно, не мечется. Возможно, боль утихла, пусть и не полностью…
Уснула я сразу, как только легла. И проснулась от сиплого голоса:
-- Пить…
Дайма сладко похрапывала прямо на стуле. Надо бы ее уложить – вымоталась совсем. Вряд ли она спала, когда её любимчик заболел. Судя по её красным рукам, сложенным на животе, она меняла тряпку с отваром ярги на лбу тирга не один раз.
Сейд был бледен, с пересохшими губами, глаза ввалились и выглядел он отвратительно. Но был в сознании!
-- Сейчас, тирг, сейчас… Рот открой!
И я поднесла к его губам большую серебряную ложку с питьем.
