Едва придя домой, я позвонила Чарли.
Зачем ему было разговаривать со мной? Он как раз женился на Уне О'Нил, дочери Юджина О'Нила, после развода с Полетт Годдар. Развод сопровождался скандалом; Джоан Берри привлекла его к ответственности как отца ее ребенка. Но я должна была позвонить. Больше мне было не с кем поговорить.
Его подозвали, и он подошел к телефону. Он был удивлен моему звонку, но говорил оживленно. Я не стала терять время зря. Я сказала ему, как больна. Я сказала, как отчаянно нуждаюсь во встрече с ним.
— Давай свой адрес, — отреагировал он. Он приехал, тепло поприветствовал меня, когда я открыла дверь, и не показал вида, как ужасно я выгляжу в свои тридцать пять. Мы сели в машину и отправились на побережье Лас-Флорес по направлению к Малибу. День был прохладный. С моря шел туман.
Мы начали разговаривать о мальчиках и сравнивать впечатления, каждый из нас получал от них милые письма и фотографии. Мы согласились, что не могли и желать большего от наших замечательных сыновей. Чарли сказал:
— Значит, что-то делалось правильно. Иначе они не были бы такими.
Он выглядел, конечно, постаревшим, но морщины на лице и волосы с проседью лишь делали его еще более неотразимым. Мы ехали какое-то время молча, а потом он произнес с чувством:
— Расскажи мне о себе, Лита. Но прежде чем ты это сделаешь, позволь мне сказать тебе кое-что. У тебя все будет хорошо. Что бы ни было, у тебя все будет хорошо.
Я рассказала ему все, что со мной произошло, о своей депрессии и постоянной меланхолии. Я рассказала о том, как искала себя все эти годы: в шоу-бизнесе и за его пределами. Я говорила просто, как могла, стараясь не ныть и не звучать абсурдно.
Потрясающая проницательность и понимание человеческой натуры Чарли как артиста никогда не проявлялись в его личной жизни; сейчас он слушал напряженно, словно взвешивая каждое слово. После этого, не спуская глаз с дороги, он произнес:
— Мы все ищем себя, ищем любви, признания. Это не дается легко. А некоторые так никогда и не находят то, что ищут.
— Ну, у тебя-то это всегда было.
Он покачал головой.
— Я искал себя всю жизнь. А если и нашел, то только благодаря Уне.
— Как тебе удается всегда оставаться для меня загадкой, Чарли? — спросила я. — Почему мы никогда не понимали друг друга?
— Потому что я не понимал сам себя, — ответил он. — Я знал, что боюсь людей, боюсь боли — и это все, что я знал о себе. Я просто не мог поверить, что кто-то может любить меня. Я остро чувствовал, что я маленький человек с непомерно большой головой и маленькими руками и ногами. Я никогда не понимал женщин. Я не доверял им. Я покорял их, но не мог любить их, так как был уверен, что они не могут любить меня. Фантастика? Но это тайная история самоуверенного Чарли Чаплина.
Он замолк, словно вспоминая наши недолгие совместные годы.
— Лита, если это поможет тебе и как-то утешит, я скажу: даже когда я вел себя наиболее отвратительно, я знал, что очень разочаровываю тебя, и мне было плохо. Я оправдывал себя, говоря, что моя жизнь в работе, и я должен защищать ее, но это, конечно, самообман. Я просто не желал отдавать себя. Таким я был с тобой, с Милдред и с Полетт. Если бы был бог, я бы молился, чтобы он не дал мне повторить подобное с Уной. Я защищал себя, когда делал тебе больно и провоцировал тебя уйти от меня. Если это поможет тебе, знай, я сожалею об этом.
На обратном пути Чарли спросил меня, насколько серьезно я отнеслась к предупреждению доктора относительно алкоголя. Я сказала, что очень серьезно, но хотя и очень напугана, зная о последствиях, я все-таки не уверена, что мне хватит мужества остановиться.
Чарли чуть не взвился:
— Это слова ребенка. Тебе тридцать пять, и у тебя вся жизнь впереди. Кроме того, у тебя двое сыновей, которые не заслуживают сиротской участи. Как это ты не уверена, что сможешь прекратить пить? Есть один способ прекратить — это прекратить. Возьми себя в руки и стой до победного. Боже мой, Лита, блуждать в потемках — это одно, но лежать и ждать гробовщика — это уже другое. Ты должна бороться! Разве чего-то можно добиться без борьбы?
Вести со мной душеспасительные беседы мог и кто-то другой. Но я слушала Чарли, который в конечном итоге воплощал и силу, и понимание, и сострадание.
Чарли отвез меня домой. Прежде чем я вышла из машины, он повторил, как мне необходима решимость. Потом он прикоснулся к моей руке и сказал:
— Подожди, Лита. Знаешь, после всех этих лет я могу сказать: я любил по-настоящему только двух женщин — тебя и свою теперешнюю жену. Мне жаль, что я не смог тогда быть настоящим мужем.
После той встречи с Чарли, которая спасла меня и побудила меня сразу же пройти курс лечения, я отправилась в санаторий. После долгого пребывания там, в том числе — одиннадцати процедур электрошока, я воскресла к новой жизни. Шок буквально вытряхнул из меня многолетний паралич души.
При каждом моем визите к д-ру Бесту он уверял меня, что мое здоровье все лучше и лучше. Именно он предложил через какое-то время, чтобы я подумала о занятии, в котором могу применить свои знания шоу-бизнеса, и именно он натолкнул меня на мысль открыть артистическое агентство. Я всерьез рассмотрела его предложение, и в 1950 году, одолжив немного денег, поскольку собственные средства почти полностью спустила на глупые прихоти и болезнь, я открыла агентство в Лос-Анджелесе.
В агентском бизнесе чрезвычайно трудно добиться успеха, но какое-то время все шло хорошо, я устроила нескольких исполнителей на хорошую работу — в том числе Дэвида Дженссена, который потом продолжил и получил очень желанную заглавную роль в телевизионном сериале «Беглец» (The Fugitive). Но бизнес покатился под уклон, когда мой помощник ушел из агентства, забрав с собой многих перспективных талантливых звезд. Клиенты, которые остались, не могли обеспечить покрытие накладных расходов, и вскоре я оказалась в долгах. В 1952 году агентство пришлось закрыть.
Я вернулась в шоу-бизнес, но и тут удачи не было. Имя ничего не значило и давало возможность разве что выступать во второсортных клубах Лас-Вегаса. От этого я отказалась. Теперь мне было сорок четыре — не самое подходящее время начинать все сначала, особенно когда речь идет об изначально ненадежном деле. У меня не было ни малейшего желания повторить судьбу бедной Милдред Харрис.
В том же самом 1952 году мои пути с Чарли пересеклись вновь. Я жила в маленьком арендованном доме в Голливуде с мамой и Чарли-младшим. Однажды раздался телефонный звонок от адвоката, чье имя показалось знакомым, и который оказался сыном человека, бывшего одним из адвокатов Чарли двадцать пять лет назад. После пяти минут формальностей он перешел к делу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
