Ну что ж, Эдс, начнем! И Дункан приготовился опустить маску на лицо.
Все еще улыбаясь, Лео снял свою и небрежно отбросил в сторону.
— Никаких масок, Купер. — Его вызов прозвучал мягко, глаза отливали холодным блеском. — Ты готов драться, как в старые времена?
— Ты с ума сошел! — Дункан пристально посмотрел на него. Нас обоих выставят отсюда, причем навсегда! Ты же знаешь правила!
Лео рассмеялся.
— Не будь ты таким буржуа! Правила существуют для того, чтобы их нарушать.
— Может, для тебя так и есть, но мне нравится здесь. И я хочу бывать в этом клубе и впредь.
— Что, боишься, Купер? — Он ехидно улыбнулся, обнажая острые клыки.
— Нет, не боюсь, — голос Дункана звучал твердо, — но я не до такой степени глуп.
— Ладно, я тоже. Но не кажется ли тебе, что за ставку в три миллиона я могу сам устанавливать правила?
— Если это означает непредусмотренные раны — нет. Не можешь.
Лео опять засмеялся.
— Да ладно, Купер. Если что-то случится, я не буду в обиде. Ты прекрасно залатаешь меня.
— Конечно, но себя-то я не сумею зашить, правда?
— Подумаешь! Твои коллеги сумеют.
— Ладно, черт с тобой. — Он все-таки решил рискнуть и, сняв маску, тоже отбросил ее в сторону. Затем спокойно сказал:
— Хорошо, Лео, становись.
— Молодец, парень!
Лео улыбнулся, и Дункан встал в позицию. С легким стуком они скрестили рапиры в приветствии.
— К бою! — крикнул Лео, и серьезная схватка началась.
Лео сделал выпад, направив острие рапиры в красное сердечко, вышитое на груди Дункана, но тот легко отразил атаку и грациозно отступил на шаг. Он не смог сдержать улыбку. Возможно, Лео прав: в фехтовании на старый манер, с риском, было действительно что-то первобытно-притягательное. Спортивные дуэли устраивались с незапамятных времен, и мужчины собирались там, чтобы без всякой выгоды просто померяться силами, а зачастую не применяли и защитных мер. И разве не было в таком проявлении мужского начала чего-то очень сильного, напряженно-драматичного? Вполне возможно.
Все в зале бросили фехтовать и окружили их. Каким-то образом, хотя об этом никто не говорил вслух, стало известно, что это не обычный поединок. Вышли даже те, кто уже был в раздевалке, и встали в стороне.
Движения Дункана были молниеносны, он легко защищался и контратаковал. В его лице появилось какое-то необузданное возбуждение, темные глаза восторженно сверкали. Он знал, что еще никогда его рапира не была такой стремительной и неизменно точной; чувствовал, что никогда еще не дрался с такой напряженной, всепоглощающей сосредоточенностью; больше того, он был уверен, он точно знал, что никогда еще не фехтовал столь блестяще. В него словно вселился неведомый ему ранее дух гладиатора.
Под восхищенными взглядами собравшихся они продолжали поединок. У Лео были сила и молодость, у Дункана — точность движений искусной руки хирурга. Кроме того, в отличие от Лео, Дункан фехтовал уже почти двадцать лет, и учил его сам маэстро Джорджо Сантелли.
Лео дрался с угрюмой сосредоточенностью. Напряженно растянутые губы обнажили ряд белоснежных зубов, эта застывшая улыбка больше напоминала оскал жаждущего крови хищника. Уловив возможность, он направил острие рапиры в „сердце" Дункана.
Дункан ожидал именно этого и сделал захват. Лео выругался, и, когда безуспешно попытался вырвать оружие, Дункан злорадно рассмеялся.
— Ну, старина? — теперь поддразнивал уже Дункан. Лео не ответил; он из всех сил старался освободиться от захвата Дункана.
Это было все равно, что толкать в гору танк. Дункана невозможно было сдвинуть с места. Руки Лео дрожали от напряжения, а рапира изогнулась. Лицо покраснело.
— Черт тебя подери, Купер! — выдавил он сквозь стиснутые зубы.
Дункан улыбнулся.
— Что ж, детка. Получил, что хотел?
И без предупреждения и, казалось, без усилия, он оттолкнул его.
Лео упал, но тотчас поднялся. Он начинал злиться. Что это вдруг случилось с Купером? Никогда раньше он не замечал в нем такой яростной сосредоточенности, никогда раньше Дункан не фехтовал с таким искусством. Или до того он сдерживался, применяя лишь часть своего мастерства? А может, им вдруг овладело нечеловеческое желание выиграть? Дункан и рапира словно слились в одно целое.
Сердце Лео бешено колотилось. Лишь одна страсть, одно желание бились в нем жаркой волной — выиграть. Он прищурился и растянул губы в злобной улыбке. Во вздувшихся венах буйно пульсировала кровь — призыв быть мощным и непобедимым, с какой-то потусторонней отчетливостью ему слышался лязг металла и победные звуки труб.
Убивать, убивать, убивать! Здесь, на арене — никого, только враг и он. Его рапира — стальной меч, и он заставит подчиниться ему!
Убежденный в близкой победе, Лео предпринял еще одну агрессивную атаку. Дункан едва успевал отбиваться, и на этот раз смеялся Лео.
— В чем дело? Устал, Купер?
— Черта с два! — хрипло ответил тот, обманным движением уходя в сторону от клинка противника.
Лео выжидал. Не обращая внимания на маневр, он сделал выпад, и его рапира со свистом рассекла воздух, ища крови.
Р-раз! Дункан не увидел — почувствовал, как в его лицо вонзилась серебристо-холодная сталь.
Собравшиеся затаили дыхание, не веря глазам. Дункан стоял с разорванной щекой, из нее текла кровь.
Теперь столпившихся людей охватило внезапное напряжение. Их негативное отношение к поединку стало очевидным. Как посмел Лео Флад с такой чудовищной наглостью воспользоваться бессмертным, благородным искусством и превратить его в кровавую драку?
Рана не испугала Дункана; она вызвала к жизни глубоко дремлющий жестокий инстинкт, и теперь он пробуждался, подобно зверю. Все менялось с головокружительной быстротой: только что с невероятным мастерством Дункан защищался, а в следующую секунду это уже был мощный атакующий ураган. Сила и скорость его оружия внушали трепет. Спортзала больше не существовало, лица людей слились в размытую массу. Его словно ожившая серебристая рапира сверкала, подобно молнии.
Убийственный вихрь выпадов и уколов обрушился на противника. Лео охватил внезапный страх. Это была уже не просто атака, это было возмездие, битва за поруганную честь и достоинство.
Лео едва успевал парировать град ударов, стремительная звенящая рапира Дункана доставала его везде, за ней невозможно было уследить. Ежесекундно свистящее острие клинка проходило в миллиметрах от его лица, и каждый раз, когда зрители сдерживали готовый вырваться крик, Лео знал, знал наверняка и с лишавшим его самообладания унижением, что Дункан играет с ним, знал, что, стоит ему захотеть, и он легко растерзает его на куски.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
