Я со всей силы дернула пуговицу, которая упорно не застегивалась. Шешен амы! Дура косорукая! Чуть с корнем не выдрала.
Я уже справилась с упрямой пуговицей, когда до меня дошло — вот же… я ведь сначала в душ хотела!
До гостиницы мы добрались на такси. Было странно лететь мимо белых, словно сахарных, пляжей в блестящей окантовке морской пены, мимо больших, раскинувших осьминожьи щупальца извилистых горок аквапарков — и равнодушно отворачиваться от всей этой красоты, понимая, что она не трогает душу привычным ожиданием отпускного веселья. Мне ужасно хотелось взять Шади за руку, как маленькой, просто подержаться за него, почувствовать тепло и унять нервную дрожь. Но я не решилась.
В холле отеля я сразу направилась к стойке регистрации, и, дождавшись, пока портье с подобострастной улыбкой выдаст ключи одышливой толстой бике в крикливом красном платье, спросила о госпоже Альцекан.
Ну же, быстрее, быстрее! Что ты хлопаешь на меня своими коровьими глазищами?! Я спросила у тебя теорему Ферма?! Чем дольше тянется ожидание, тем отчетливее у меня трясутся руки.
Шадид всю дорогу молчал и сейчас возвышался за моей спиной этакой немой тенью, но портье время от времени косил на него большими лилово-черными глазами из-под сросшихся бровей и заискивающе улыбался. Я не оборачивалась, хотя сквозь мандраж все же пробивалась искорка любопытства, — что за рожи корчит мой "сопровождающий" этому медлительному, ишак его лягни, гостиничному джинну.
— Госпожа тоже с Венги?
Вопрос загнал меня в секундный ступор, а потом я все же оглянулась и весьма подозрительно осмотрела Шадида с головы до ног. Шайтан, как шайтан, наглая морда… все как всегда. Фыркает стоит.
Почему-то это привычное фырканье меня немного успокоило.
— С чего вы взяли, любезный? Впрочем, это неважно, нас ждут.
— Да-да, госпожа Амаран, нас предупредили. Позвольте к лифту. Дежурный вас проводит!
Створки лифта плавно сошлись, отрезая нас от просторного мраморного холла, заполненного шумом постояльцев и журчанием неизменного гостиничного фонтанчика, и я без сил прислонилась к гладкой теплой панели, отделанной натуральным деревом вместо пластика. Дорогой отель… Вот бы еще уговорить собственные зубы не выбивать барабанную дробь в такт мелькающим этажам… Ну-ка, дышим, как мама учила — носом вдох, ртом выдох… и выпрямиться. И от стеночки отлипнуть.
— Он вроде не кусался раньше, — хмыкнул Шадид.
Я вскользь, но благодарно улыбнулась этой незамысловатой шутке и выдохнула. Нет, так дергаться — никуда не годится. Мне не только с Саяном разговаривать, но и с его женой. Да, мы уже очень долго идем к цели, и вот она, в двух шагах. В двух этажах и одной бархатистой ковровой дорожке цвета жженого сахара, которой выстлан коридор от лифта до номера. И пока мы идем эти бесконечные тридцать шагов, я дышу размеренно, успокаивая бунтующие нервы, расслабляя каменные плечи, заставляя снова оживать непокорные деревяшки, которые когда-то были моими ногами.
К двери мы подходим уже гораздо более уверенно, и я даже еще раз бледно улыбаюсь Шадиду перед тем, как постучать по лакированному сочно-коричневому дереву.
Шади:
Дверь открыла молодая женщина, светловолосая, как и положено венговке. И очень… фигуристая.
Причем, если у Адильки фигурка стройная, но девичья, мягкая такая, то тут сразу чувствуется, что спорить опасно: кулаком приложит так, что надолго запомнишь. Навскидку ей около тридцати, не больше. Странно, я ее немного иначе себе представлял. Что-то типа Бруймы с характером зайкофилки. А тут совершенно обычная с виду тетка, правда, с военной выправкой, так что за спортсменку не примешь. Симпатичная даже. И взгляд спокойный, уверенный.
Правда, на Адильку она посмотрела не очень добро, так и та на нее с вызовом поглядывает. Будто бы и не тряслась только что от страха в лифте, езумдун.
— Добрый день. Я Адиль Амаран. Вы писали, что я могу увидеть Саяна?
— Шадид, как я понимаю?
Проигнорировав гордо задравшую вверх подбородок Адильку, женщина окинула меня оценивающим взглядом. Я честно ответил ей таким же — в родном Каганате могу себе такое позволить. Это на их Венге приходилось сидеть и помалкивать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Проходите, Саян вас ждет.
И отступила в сторону, пропуская нас в номер.
— Не буду вам мешать, — выдала она. — Сообщишь мне, как наговоритесь.
— Хорошо, госпожа Талитилана, — я даже не сразу заметил появившегося в коридоре Саяна. Так он бесшумно возник.
После чего дверь номера захлопнулась, и мы остались втроем. Было странное ощущение общего напряжения. Небольшая искорка — и все взорвется, корзалып.
Адилька долго молча рассматривала нашего потерянного друга, потом подняла голову и посмотрела ему в глаза.
— Если бы я знал, что вы полетите меня спасать на Венгу, обязательно настоял бы на том, чтобы предупредить хотя бы одного из вас. Жаль, что так вышло.
Последнюю фразу Саян говорил только для меня, потому что Адиль, не слушая его оправданий, подбежала, схватила за плечи и начала трясти с причитаниями:
— Ой, Аллах, ты живой? Все в порядке? Саян!
А потом, вообще, на шее у него повисла и давай рыдать.
— Да живой я, живой, — казалось, что от ее эмоций он немного растаял и расслабился. Но когда его рука оказалась на ее плече, и наши взгляды пересеклись, он снова напрягся. Но руку не убрал, корзалып! — Мать разве не говорила, что у меня все хорошо?
— Твоя мать много чего говорит, — Адиль, наконец, отклеилась от него. — Но не всему можно верить. И о том, что тебя за долги продали на Венгу, мы узнали не от нее.
— Я сам себя продал. Это было мое решение. Другого выхода из ситуации не было. Вы же знаете про принудительные браки? — и при этом продолжает Адильку обнимать, озуналып! А та не сопротивляется!
— Мы не знаем только, почему ты за помощью обратился не к нам, а к незнакомой тетке, да еще и с Венги, — очень тихо сказала Адилька, сама немного отстраняясь. — И почему не написал ни строчки.
— Если бы дело было только в деньгах… Но все гораздо серьезнее. И рисковать вашими жизнями мне абсолютно не хотелось. А не написал…
— Тебя заставили?! — перебила опять Адилька. — Пойдем с нами! Не знаю, чем она тебя держит, но здесь не Венга, и ты свободный человек! Вместе как-нибудь справимся, поднимем всех на уши, разберемся! Правда же, Шади?
Она обернулась в мою сторону, ища поддержку. А я смотрел на Саяна и читал по его виноватому взгляду, что ни в каком спасении он не нуждается.
— Я уже не свободный. Мы осветили наш брак в мечети. И никуда уходить от собственной жены я не хочу, прости. И за то, что мне не хватило смелости настоять на своем желании и написать вам — тоже прости. Я искренне считал, что поступаю правильно, защищая вас.
Адилька отпустила его руки и даже отошла на пару шагов назад. Но вместо того, чтобы осознать и принять то, что было сказано уже не только взглядами и жестами, но и словами, она продолжила допытываться:
— Не хочешь или не можешь? Саян, — и уставилась ему в глаза так, что даже я поежился. — Нам надо о многом поговорить. Надо во всем разобраться. Я уже ничего не понимаю, и… — тут она повернулась ко мне и попросила: — Шади, можно мы поговорим только вдвоем?
Судя по виновато-упрямому лицу Саяна, он совершенно не хотел ни в чем разбираться, потому что все уже сказал, и достаточно четко. И я не горел желанием оставлять этих двоих вместе. Дело было не в ревности: как только Адиль сама отошла в сторону, мне сразу полегчало. Да и Саян приставать сейчас явно не настроен. Дело было в другом…
Вот дойдет до Адильки то, что я уже с начала нашего разговора понял, взбрыкнет она, как лошадь на скачках… И что? Лови ее потом по всей гостинице? Или этому, порядочному, хватит ума удержать ее и сдать мне с рук на руки?
— Да не вопрос, эшекбардык. Сообщи мне, как наговоритесь, — буркнул я, хлопнул дверью, больше демонстративно, чтобы не расслаблялась, встал в центре коридора и задумался. А что делать дальше? Под дверью сторожить?
