— Я боюсь, — добавил доктор, — что мы еще не скоро дождемся вестей об этом жулике Охтермахти, так как бездельники, которых я послал за ним, как будто подтверждают версию о вороне, выпущенном из Ноева ковчега. Это означает, мейстер паж, что у вас есть еще в запасе часок-другой, и, поскольку теперь, когда пьеса уже закончилась, возобновили свою музыку менестрели, а у вас явно есть желание потанцевать, прошу вас учесть, что вон там перед вами превосходная зеленая лужайка, а тут сидит ваша будущая партнерша. Надеюсь, мое искусство ставить диагноз не останется незамеченным. Я, правда, смотрел вполглаза, но сразу определил вашу болезнь и назначил вам весьма приятный курс лечения. Discernit sapiens res, quas confundit[54] (как говорится у Чеймберса).
Едва ли паж слышал окончание этого мудрого изречения, как не слышал он и наставлений управителя, советовавшего ему не слишком далеко отлучаться на случай, если обоз прибудет неожиданно и раньше, чем его ожидали; он страстно жаждал освободиться от ученого спутника и удовлетворить свое любопытство по поводу незнакомой девицы. Но при всей поспешности, с которой Роланд устремился вперед, он помнил, что, если он хочет добиться разговора с девушкой наедине, ему не следует пугать ее внезапной атакой. Поэтому, сдерживая нетерпение, юноша учтиво приблизился к ней, с подобающей самоуверенностью опередив при этом трех-четырех деревенских парней, которые питали относительно девицы те же намерения, что и паж, но не знали, как к ней подступиться. Роланд сообщил ей, что он уполномочен почтенным управителем и от его имени просит оказать ему честь потанцевать с ним.
— Почтенный управитель, — сказала девица, смело протянув руку пажу, — хорошо сделал, поручив эту часть своих привилегий другому лицу; и я полагаю, что, по обычаям праздника, мне остается только принять предложение его достойного представителя.
— Если, конечно, его выбор не слишком неприятен вам, любезная мисс, — сказал Роланд.
— Об этом, любезный сэр, — ответила девушка, — я скажу вам после первого тура.
Кэтрин Ситон была необычайно искусна в пляске, и порой ей случалось танцами развлекать свою венценосную госпожу. Роланд Грейм нередко присутствовал при этих ее выступлениях, а иногда, по приказанию королевы, бывал партнером Кэтрин. Поэтому он хорошо изучил ее манеру танцевать и нашел, что его нынешняя партнерша в точности напоминает младшую фрейлину королевы по живости, грациозности, чувству ритма и верности исполнения; пожалуй, лишь шотландская джига, которую они танцевали сейчас, требовала более быстрых и бурных движений, отличаясь грубоватой резвостью от дворцовых бальных танцев — лавольты и куранты, которые Кэтрин исполняла в покоях королевы Марии.
Живой танец не оставлял ему времени для размышления или для разговора; но когда они наконец уступили место на лужайке прочим танцорам, окончив свое па-де-де и заслужив шумное одобрение поселян, которым редко удавалось видеть подобное зрелище, паж воспользовался своим правом кавалера и попытался завязать разговор с девицей, которую он все еще держал за руку.
— Прекрасная партнерша, не могу ли я спросить имя той, которая так любезно согласилась танцевать со мной?
— Спросить вы можете, — сказала девушка, — но все дело в том, отвечу ли я вам.
— Почему же вы не ответите? — спросил Роланд.
— Да потому, что никто не любит давать, ничего не получая взамен, а вы не можете сообщить мне ничего такого, что мне хотелось бы услышать.
— Разве я не могу сообщить вам за это мое имя и родословную?
— Нет, — ответила девушка, — ибо вы и сами не знаете ни того, ни другого.
— Почему вы так думаете? — спросил паж с некоторым раздражением.
— Не сердитесь, — промолвила его собеседница. — Я сейчас докажу вам, что знаю о вас больше, чем вы сами о себе знаете.
— В самом деле? — ответил Грейм. — Кто же я, по-вашему?
— Дикий сокол, — ответила она, — которого еще не оперившимся птенцом собака принесла в некий замок и которого все еще не спускают с пальца, чтобы он не упустил добычи и не набросился на мертвечину. Этого сокола нужно держать под колпачком, пока он не обретет полную ясность взора и не научится отличать хорошее от плохого.
— Ну что же, пусть так, — ответил Роланд Грейм. — Отчасти и я разгадал вашу тайну, моя высокочтимая дама; возможно, я даже знаю о вас не меньше, чем вы обо мне, и могу обойтись без тех ответов, на которые вы так скупитесь.
— Если вы докажете это, — сказала девушка, — я поверю, что вы проницательней, чем я полагала.
— Это можно сделать немедленно, — сказал Роланд Грейм. — Первая буква вашей фамилии С, а последняя — Н.
— Превосходно! — воскликнула его партнерша. — Продолжайте.
— Сегодня вам нравится носить ленты и юбку, а завтра, быть может, вас увидят в шляпе с пером, в куртке и штанах.
— Прямо в точку! Вы угодили в самый центр мишени! — воскликнула девушка, подавляя величайшее желание расхохотаться.
— Вы можете хлыстом ;выбить человеку глаз и можете вырвать ему сердце из груди! — Эти последние слова были произнесены тихим и нежным голосом, что, к величайшей обиде и неудовольствию Роланда, не только не растрогало его партнершу, но, казалось, еще усилило ее желание смеяться. Едва сдержав себя, она сказала:
— Если рука моя кажется вам такой ужасной, — при этих словах девушка вырвала свою руку из его пальцев, — вам незачем было так сильно ее сжимать; однако вы, как я погляжу, настолько хорошо знаете меня, что, пожалуй, даже не стоит показывать вам мое лицо.
— Любезная Кэтрин, — сказал паж, — тот недостоин видеть вас, а тем более служить вместе с вами под одной кровлей, кто не может узнать вас по фигуре, жестам, походке, по тому, как вы танцуете, как поворачиваете голову; словом, нет такого тупицы, который по всем этим признакам сразу же не признал бы вас; что касается меня, то я мог бы поклясться, что это вы, взглянув на одну эту прядь волос, которая выбилась из-под вашего шарфа.
— И тем более увидев лицо, которое этот шарф скрывает, — сказала девушка, откидывая вуаль и в то же мгновение пытаясь снова закрыться.
Черты ее лица были те же, что у Кэтрин Ситон, но нетерпеливое раздражение залило их румянцем, когда она, неловко дернув вуаль, оказалась не в состоянии поправить ее с той легкостью, которая считалась главным достоинством кокеток того времени.
— Черт бы побрал это тряпье! — вскричала девушка, стараясь поймать шарф, развевавшийся у нее за спиной; она произнесла это столь сурово и решительно, что паж замер на месте от удивления. Он снова взглянул на лицо своей партнерши, но глаза его засвидетельствовали то же, что и раньше: перед ним было лицо Кэтрин Ситон. Он помог ей поправить шарф, и оба с минуту молчали. Девушка заговорила первая, ибо Роланд Грейм был слишком ошеломлен противоречиями, из которых, по-видимому, были сотканы характер и самый облик Кэтрин Ситон.
— Вы удивлены тем, что слышали и видели? — спросила девушка. — Но времена, когда женщины становятся мужчинами, менее всего благоприятствуют превращению мужчины в женщину; тем не менее вам сейчас как раз угрожает подобная опасность.
— Мне — опасность стать женщиной?
— Да, вам, несмотря на всю вашу смелость, — подтвердила собеседница Роланда. — В то время как вам надлежало бы укрепиться в вашей вере, которой угрожают со всех сторон бунтовщики, изменники и еретики, вы позволяете ей ускользнуть из вашего сердца, как ускользает вода, зачерпнутая в горсть, просачиваясь между пальцами. Если вы отказываетесь от веры ваших предков из страха перед изменником — разве это по-мужски? Если вас обошли, обманув хитрыми речами еретического шарлатана или похвалой пуританской старухи, разве это по-мужски? Если вас подкупили надеждами на награбленную добычу и повышением в звании, разве это по-мужски? И если вас удивляет, что у меня вырывается порой угроза или проклятье, почему вас не удивляет ваша собственная особа — ведь вы же претендуете на благородное имя, стремитесь получить рыцарское звание — и в то же время ведете себя столь трусливо, глупо и „своекорыстно.
— Если бы такое обвинение исходило от мужчины, — сказал паж, — он не прожил бы и мгновения после того, как назвал меня трусом.
— Берегитесь пышных слов, — ответила девушка. — Вы ведь сами сказали, что я иногда ношу штаны и куртку.
— И все же в любом костюме вы останетесь Кэтрин Ситон, — заметил паж, снова пытаясь завладеть ее рукой.
— Вам нравится так называть меня, — возразила девушка, отдергивая руку, — но у меня есть еще много других имен.
— И вы не хотите откликнуться на то, которое отличает вас от любой другой девушки во всей Шотландии? — спросил паж.
Но его собеседница не обратила внимания на комплимент и внезапно, продолжая держаться на расстоянии от пажа, весело пропела ему строфу из старинной баллады:
