Мои люди сосредоточенно молчали, готовые по команде каждый выполнить свою часть работы. Это было самым трудным в обучении новых наших соплеменников. Повиновение дисциплине строя, четкое знание каждым задачи своего подразделения и своей, безупречный автоматизм приемов, не принимался человеком каменного века изначально. Но стоило лишь довести до сознания воинов, что это необходимо как ему лично, но и всему племени - наступил перелом, и стража и ополчение стали именно военной машиной в хорошем понимании этого слова. Еще тысячелетия в моем мире существовала одна единственная тактика - стенка на стенку, а там - каждый сам за себя. Именно поэтому военные машины, наделенные четкой организационной структурой, перемалывали орды народов, отличающихся огромной личной храбростью и недюжинной силой. Так поступили египтяне с ливийцами, персы - с народами Азии, но столкнувшись с превосходящей их дисциплиною и структурным совершенством армией греческих городов, откатились на родину, куда вслед за ними, сияя медным оружием фаланг, пришли воины Александра и бросили к его ногам всю Ойкумену[2]. Сама же Греция склонилась перед непревзойденными легионами Рима. Непревзойденными потому, что послеримская эпоха в отношении военного искусства, является лишь вариациями на тему организации и тактики легионеров, их структура, тыловые и вспомогательные части, те же саперы, так и не были превзойдены на протяжении человеческого средневековья. Варвары, сокрушившие империю, обязаны своим успехом не передовой военной мысли, а внезапности много численных нападений и развалу государственного аппарата. Рим пал. Вонючие орды не оставили камня на камне от величественных дворцов и храмов. А дороги, построенные легионерами, стоят и используются до нашего времени. Именно из этих соображений я взял за основу обучения методику подготовки римских легионеров и их пехотную тактику. До конницы у нас пока было далеко, но...
Еще минута, еще мгновение - и произойдет непоправимое. До бегущих остается жалких сто метров. И я принял решение, пропустить бегущую орду внутрь лагеря. Если повалят пару юрт, служащих нам походным жильем, - черт с ними, восстановим. Все можно восстановить, кроме человеческой жизни. Пока есть возможность превратить человека в союзника - ей надо пользоваться, "мэртвы пжелы не гудуть, да и мэду не дадуть", так кажется, говорили в наши времена в незалежной Украине.
По команде стражники резко раздались на две половины, образовав проход, то же сделали и лучники, давая пробежать объятым ужасом людям, чем те и воспользовались - а и деваться было некуда. Позади - материализовавшийся ужас эоценовой степи, готовый вонзить именно в тебя когти, а впереди - пока просто безмолвная стена непонятных неподвижных истуканов, отдаленно напоминающих человека (на моих людях были одета шлемы с "личинами")-возможно, они менее опасны. Во времена моего детства дед рассказывал мне об ощущениях солдата, бегущего в первую атаку, - каждый считает, что стреляют именно в него, и спасения нет. Примерно так чувствовали себя и питекантропы - за каждым из них бежал, весело скалясь и на ходу прикидывая вкусовые особенности предполагаемого блюда, - свой индивидуальный тигр. Шок - это по нашему, в общем, как то так. Пропустив последних - маленькую женщину с двумя ребятишками, одним постарше, уцепившимся за шею сзади, и маленьким совсем, прижимаемым ею одной рукой к груди, и мужчиной побольше, отчаянно тянущим ее за свободную руку, воины снова сомкнули щиты перед опешившими, лишившимися приятного развлечения, смилодонами. Резко затормозив и присев на зад, остановился, глава прайда и сердито зарычал, не решаясь, однако, атаковать стену.
****
- Где то я это уже видел! - мог бы подумать самец, если бы мог формулировать свои мысли, подобно человеку. Но он этого делать не умел, и потому перед ним просто пронеслись образы зимнего вечера, когда учуяв кровь и ужас множества копытных, он решил проверить, кто смеет нарушать покой на его территории. Тогда он встретил такую же стену щитов, и так же за стену вышел странный двуногий, от которого почти ничем не пахло - разве что минералом, встречающимся в руслах рек, совершенно бесполезным, обладающим резким вкусом и запахом. А еще от него слегка пахло кислотой, и что совсем странно - оленями карибу и собаками, изредка встречающимися около стоянок прайда. Но обычными двуногими - точно не пахло. Не было запаха дыма, пропитывающего эти существа насквозь, и запаха несвежего мяса, сопровождающего стада двуногих. Назойливые посетители были изгнаны с территории прайда. Вожак свою задачу исполнил. Но в прошлый раз этот интересный двуногий угостил вожака еще теплым оленем. Конечно, для разросшегося прайда маловато, но может и в этот раз от странного пришельца перепадет что либо полезное? И смилодон, как громадный пес, присев на задние лапы, застыл в ожидании. Нападать на испуганную орду существ - интересно и занятно. Другое дело - иметь дело с ними же, но готовыми к нападению с его стороны - результат сомнителен и непредсказуем. А пока нет от этих двуногих прямо выраженной агрессии - можно и посмотреть на редкое, с учетом уже виденного зимой, зрелище. И можно окончательно определиться, к какому роду существ их отнести - условно съедобных, но опасных, как те двуногие, которых он прогнал только что, просто опасных, как например, змеи, которых лучше обойти стороной, как подсказывает инстинкт и память предков, или - к движущейся части окружающей природы - ни то ни се, ни съесть, ни испугаться. К бесполезным, в общем. Двуногий стоял перед вожаком и издавал звуки. Тот с интересом прислушивался. Опасности не было.
- Ну и что дальше, хулиган пятнистый? - спрашивал я жмурящегося наглеца, поглядывающего на меня, как собака, - поворачивая башку с боку на бок.
- Ведь добезобразничаешься, получишь копье в бок от одиночного охотника - он с тобой рассусоливать, как я, не станет, увещевал этого проходимца.
- Как дальше жить будем? Ведь если наладишься в моем районе людей гонять, а пуще того - жрать, придется тебя со всем семейством, того, извини, на коврики пустить, моржа ты сухопутная!
Ну раз уж явился, хоть и без приглашения - угостим, так и быть.
Я распорядился отдать прайду сегодняшний трофей - тушу быка, уже со снятой шкурой, но не порубленной для костра и котла. Раздались недовольные голоса -
- Вы ему еще польку - бабочку спляшите, для аппетита, Дмитрий Сергеевич! - ясно, это супруги Ким упражняются в остроумии, новые соплеменники фамильярности подобной себе не позволяют, но тоже улыбаются, поняв смысл шутки.
- Ага, и на барабане сыграю, а ты аккомпанировать на губах будешь, договорились?
Мысль по поводу этих красивых и мощных зверей не оставляла меня с самой зимы. Смилодон вместе с уходом с исторической сцены его обычной добычи - мегафауны эоцена, так называемой "мамонтовой", обречен на вымирание. Можно попробовать в перспективе сохранить мамонтов и "сопровождающих их лиц". Но соседство с людьми этих, безусловно, прекрасных, сильных хищников, видимо, разумом ничем не уступающим собаке - чревато. А если попытаться их одомашнить? Ведь человек, ввиду особенностей строения пасти этих млекопитающих, может стать для них единственным источником пищи, не в смысле блюда - но источником, дающим пищу, пригодную для употребления такими зубами. К тому же, хищники, в силу эволюционных особенностей ставшие жить группами - стаями, прайдами, семьями, приручаются значительно легче, запечатлевая дрессировщика как старшего члена прайда. Так, в наше время, львы, живущие прайдами, дрессируются значительно легче, чем медведи, тигры и леопарды. Даже домашние кошки - это скорее не домашнее животное, а хищник, самостоятельный абсолютно и терпящий по необходимости около себя человека. А хотя бы и гигантопитеки могли бы стать для них кем то наподобие хозяев... Я на минуту представил себе нашу Кла, выгуливающую по берегу озера на якорном канате - поводке любимую болонку - махайрода Пусика и расхохотался. Сообщил о "видении" ментально товарищам - смех, а верней ржач натуральный, стал всеобщим. А почему бы и нет? Представьте, Клава, расчесывает любимого Пусю, купает его и оттаскивает от Белого Клыка со словами: "Не трогай его, Пуся, он может быть блохастый". Об увиденном мысленно я тут же передавал ментально окружающим, а помощники из числа добровольцев перли ошкуренную тушу к семейству смилодонов, и двадцати литровую банку - глиняную корчагу с тушёнкой, для установления более тесного контакта, мне под руку.
- Бу-га-га, - заливалось мое воинство, падкое на всякого рода юмор и приколы, всячески обсуждая способы кормления "от пуза" любимых домашних смилодончиков и способов ухода за ними, развивая тему, на предмет того, где больше всего любят эти звери, что бы их почесывали, и не загонит ли Бек тигра на дерево, как загнал намедни туда самку рыси, по каким то своим делам заплывшую на остров, и имевшую нахальство - или несчастье встретиться с Беком и его вассалами собачьего племени.
