ты уехал куда-то… Машину-то где прятал?
– Особо и не прятал. Оставил на платной стоянке.
– То есть все эти подслушивающие приборы и прочие обманные штучки ты держал в машине? И траурный костюм тоже?
– Не вздумай больше называть это обманными штучками. Ну да, держал в машине.
– Почему ничего про нее не говорил? Было бы гораздо удобнее, если б у нас тогда была машина.
– Ничего подобного. С машиной нельзя позволить себе ни капли спиртного. – Такэси достал еще один стакан и налил себе пива. – А что, Кугимия во всем признался?
Маё, глубоко вздохнув, кивнула:
– Кажется, да. Какитани рассказал мне в общих чертах.
– Тогда для начала об этом и расскажи.
Маё выпрямилась на своем стуле:
– Что, мне первой рассказывать?
– Если что-то не нравится, можешь уходить.
– Ладно уж… – Маё пригубила пива.
После этого она пересказала то, что сообщил ей Какитани – с его обычной оговоркой, что рассказывает это только ей, как дочери убитого. По словам полицейского, Кугимия изложил всю последовательность событий, завершившихся убийством Камио. Все началось со встречи Кугимии с Цукуми. Пережив смерть друга, он спустя некоторое время стал профессионально рисовать мангу, но успех никак не приходил. Тогда Кугимия обратился к тетради, оставшейся от покойного Цукуми. Если б графические романы, нарисованные по идеям Цукуми, не очень продавались, то ничего и не произошло бы, но они имели бешеный успех. А поскольку с самого начала он ничего не сказал о тетради, сейчас рассказывать о ней стало уже невозможно.
Узнав об этих признаниях Кугимии, Маё ощутила глубокую грусть. Она понимала, что тот чувствовал. Слава, которой он наконец добился, оказалась для него слишком велика, и так же велик был страх всего этого лишиться.
А ведь можно было просто рассказать об этом Эйити, думала Маё. Можно было попросить его держать все в секрете, чтобы публика не стала обвинять его в краже сюжета. Эйити наверняка понял бы его и не стал бы никому рассказывать.
Маё ни за что не смогла бы простить убийцу отца, но пламя ненависти не разгоралось в ней в полную силу. Она хотела бы считать происшедшее трагической ошибкой. Вспомнила, что Какитани закончил свой рассказ словами: «Единственное облегчение – это то, что он проник в дом без цели убийства».
– Оказывается, он собирался устроить поджог. Ты и об этом догадался?
– Не так. Не «и об этом догадался», а именно с этого все и началось, – сказал Такэси, держа в руке стакан с пивом. – Помнишь, полицейские говорили, что на одежде брата было пятно бензина для зажигалок?
– Да. Какитани говорил, что от воротника рубашки шел резкий запах. Они сделали химический анализ, и оказалось, что это был бензин для зажигалок.
– Ты тогда предположила, что у преступника была с собой зажигалка и во время драки бензин из нее пролился. Но бензин из зажигалок проливается крайне редко. Логичнее думать, что у преступника был с собой именно бензин. Я задумался, зачем ему бензин, и пришел к выводу – чтобы что-то сжечь или поджечь. Тогда появился и ответ на загадку, почему в качестве орудия убийства преступник использовал полотенце. Это полотенце он приготовил, чтобы пропитать его бензином.
– Очень крутая догадка. Кугимия на допросе как раз так и рассказал.
– Зачем понадобилось устраивать поджог? Почему, убив моего брата, он не стал поджигать дом, а устроил там разгром? Ответы на эти два вопроса очевидны. Целью преступника было уничтожение чего-то внутри дома. Но, раз он проник внутрь, достаточно было просто украсть эту вещь. Неестественный разгром, который он устроил в комнате, наводил на мысль, что кража на самом деле не была его целью и он сделал это, чтобы полиция сочла преступление делом рук вора. Но здесь возникает другой вопрос. Если это так, то ведь можно было без всякого поджога залезть в дом и выкрасть то, что его интересовало. Разбить стекло двери на задний двор не так уж трудно. Но преступника это не устраивало. Почему? Если после убийства Эйити было достаточно забрать эту вещь, значит, если бы брат был жив, он мог бы догадаться, кто преступник. Таким образом, нацеливался тот не на дорогие вещи, которые заинтересовали бы любого, но на что-то очень личное, причем такое, что могло бы сгореть при пожаре. Бумага, документ, книга… То, у чего не может быть копии, единственная в мире неповторимая вещь. Написанное от руки письмо или рукопись.
Маё ткнула пальцем в грудь Такэси.
– Так вот почему ты приглядывался к папкам с выпускными сочинениями!
– Тексты сочинений были изданы в виде сборника, каждый выпускник получил по экземпляру. Но я подумал, что в папке могло быть и сочинение, не вошедшее в сборник. Поэтому и попросил тебя принести свой экземпляр.
– И что оказалось, когда ты сравнил?
– В папке лежали все сочинения, вошедшие в сборник. Это само по себе неудивительно. Я ведь и предполагал, что преступник мог что-то оттуда унести. Но что именно? Тут я вспомнил слова Момоко о том, что мой брат собирался прочитать при поминании Цукуми на встрече выпускников что-то уникальное. Не сочинение ли Цукуми он имел в виду? Я подумал, что он мог хранить его в папке с сочинениями остальных учеников. Это вполне вероятно, учитывая характер брата.
Маё свела брови, глядя в лицо Такэси:
– У тебя потрясающая логика. Но если ты все это понимал, то почему не рассказал мне раньше?
– Если б у тебя в голове были все эти предположения и сомнения, это отразилось бы на твоем лице и поведении. А мне нужно было, чтобы ты много чего сделала.
– Ну, может быть… И тогда тебе попался этот старый компьютер?
– Когда в нем восстановили данные, среди них обнаружилась папка со всеми сочинениями. Последнее из них называлось «Мечта о будущем». Прочитав его, я понял, что это и есть то самое. И преступник, как я и думал, – Кацуки Кугимия.
– Как ты и думал? И когда ты стал подозревать Кугимию?
– Все началось, когда я анализировал действия персонажей из «списка Маэды». Я зацепился за то, что имя Кугимии было в списке. Он ведь встречался с Эйити вместе с Ририкой Коконоэ. Кто из них тогда позвонил моему брату? Я предполагал, что Кокорика, раз она взяла на себя роль менеджера Кугимии. Поэтому понятно, как ее имя оказалось в списке. Но показалось странным, что там же было и имя Кугимии. Значит, он сам как-то отдельно общался с братом. Помнишь, о чем говорили полицейские в твое отсутствие, когда ты первый раз встречалась
