— Ррр-ррр! — кинулся на крысу щенок и покатился вместе с нею, так как она успела вцепиться ему в брылю и отпускать пока не собиралась, а аптекарь одним прыжком, достойным рекордсмена, оказался рядом с Розалией.
— Ффу, — перевел он дух. — Экая гадость, не приноси ее, Репейка, умоляю…
Но схватка все равно уже перешла во двор, сопровождаемая короткими повизгиваниями Розалии, в то время как аптекарь искал палку, чтобы помочь Репейке. Однако в этом уже не было надобности, ибо щенок последним рывком прикончил воина из подземелья и потом только тряс и тряс его… Наконец, подтащил к остальным и, лишь удостоверившись, что враг недвижим, подошел к человеку, который был здесь главным.
— Лихая вышла схватка, — повертел он хвостом, — я немного промазал, ну, да с кем не бывает.
Однако, аптекарь не ответил, тогда Репейка подошел к Розалии.
— Крыса была большая и жирная, — присел он перед ней, — но мясо у нее никуда не годится…
— Ох, Репейка, ох ты, собаченька, — ломала руки Розалия, — только не прикасайся ко мне, не то и не знаю, что со мной будет. Ведь ты весь испачкался об этих поганых тварей. Они, что ли, тиф разносят? — повернулась она к аптекарю.
— И чуму тоже, — сообщил аптекарь, начавший уже приходить в себя. — Репейку мы во всяком случае выкупаем…
— Я до него не дотронусь, хоть всю аптеку мне отдайте.
— Я и отдал бы, Розалия, но аптека государственная, и власти могут посмотреть на это косо. Да и что бы вы делать стали? Надеюсь, меня же взяли бы на службу, а тогда все пошло бы по-прежнему. Так что отдавать вам аптеку я не буду, а попрошу нагреть воды да принести сюда большой таз… я же покуда предам погребению убиенных, ибо интерес к ним мух уже колоссален.
— Экая гадость!
Аптекарь проглотил ком в горле и отвернулся от крыс.
— И не говорите, я уже отказался от телячьей печенки… ох, Репейка, и здоровый же у тебя желудок! Ну, иди, похороним твоих противников.
Розалия вернулась в дом, аптекарь начал копать у забора яму, а Репейка время от времени вспугивал мух с крысиных трупов, но и за работой аптекаря наблюдал, как вдруг из-за забора послышался хрипловатый голос:
— Эгей! Ты что делаешь, Денеш?
— Эгей! Копаю. Рою могилу, место последнего упокоения, как выражаются поэты. Место упокоения, которое примет в себя хладные трупы шести крыс. А ты видел уже моего гостя, дядя Мартон? Репейка, иди сюда, я тебя представлю.
Репейка уже окончательно решил, что этот человек вправе приказывать, поэтому без колебаний подбежал к новому своему другу-человеку, который с помощью ветчины приобрел неоспоримое право на дружбу.
— Слушаюсь! — сел он возле начатой ямы.
— Подойди, я представлю тебя моему соседу, а также родственнице твоей по имени Дама, неизменной обладательнице поощрительных призов, и Мирци, кровожадной будущей тигрице.
Они уже стояли у хилого заборчика из старых кольев.
— А это Репейка, героический пастушеский пес, милицейская собака, удостоенная отличий. Мы же видим по ту сторону забора Мартона Рёйтека, бывшего служащего государственного лесничества, ныне пенсионера.
— Здравствуй, Репейка, — просунул между кольями руку старый лесничий, и это движение было столь непосредственно и естественно, что Репейке ничего не оставалось, как понюхать его узловатую руку. Потом он понюхал еще раз, словно желая в чем-то удостовериться окончательно, посмотрел на лесника и завилял хвостом:
— Тебе известно мое имя, и рука твоя очень приятно пахнет. Такой запах был у старого Галамба и у того человека, которого сейчас нет здесь… и немножко у Додо. Я тебе друг.
— Чудесный пуми! Не ходи туда, Мирци! Черт бы побрал эту нахальную кошку! Но, может быть, он ее не тронет. Репейка, нельзя!
Разумеется, необходимости в этом предупреждении не было. Кошечка жеманно помурлыкала у Репейки под носом, потерлась об него, потом перевернулась на спину и подняла лапки к Репейкиной морде. В это время подошла к забору и Дама, завистливо покачивая хвостом.
— Со всяким и каждым играть лезет… мое воспитание…
Лесник раздвинул колья ограды.
— Ступай и ты, старушка! Аптекарь болтает невесть что, а вообще-то он трусишка.
— Репейка, — воскликнул аптекарь, — по-моему, нас оскорбили. Как ты думаешь, не поставить ли мне Мартона Рёйтёка перед дулом моего… перед моей лопатой?
Собаки познакомились ближе, хотя Мирци постоянно путалась у них под ногами. Хвост Репейки взволнованно дрожал, потом он, зазывая, побежал к складу. Мирци запрыгала за ним, поплелась и Дама.
— Репейка шесть крыс прикончил, — сказал аптекарь, — а сейчас, честное слово, повел, по-моему, показать их своим новым знакомым.
— Верно говоришь. Гляди…
Дама села возле крыс, потом затрясла головой так, что уши ее разлетелись в стороны:
— Молодец! Но крысы грязные и вонючие, я никогда к ним не прикасалась.
Мирци обошла огромных грызунов, одного даже кусанула.
Репейка заворчал.
— Это не твое… — Потом посмотрел на Даму. — Твоя воспитанница очень нахальна.
— Это правда, по ты должен принять во внимание, что родилась-то она кошкой. Меня зовут, — вскинула голову старая легавая на свист лесника, — мне надо идти.
Она вернулась к забору и протиснулась менаду прутьями.
Между тем, яма была готова.
— Какие-нибудь вилы нужны. Хотя старый Ихарош чудеса рассказывал о своем щенке, мол, все, что ни попросишь, приносит.
— Попробуй.
— Репейка!
Репейка тотчас прибежал на зов — конечно, в сопровождении Мирци: котенок любил поразмяться.
— Принеси крысу… крысу, — показал аптекарь на крыс. Репейка побежал к складу и тотчас вернулся. Он колебался. Это же не трубка и не спички…
— Принеси! Принеси! Крысу… крысу!
Репейка опять сбегал туда-обратно, но приказания не понял.
— Дай ему одну в зубы.
— Я?!
— Ну, подтолкни ему под нос, если боишься их.
— Иди сюда, Репейка! — Лопатой он подтолкнул одну крысу к щенку. — Тащи ее сюда… сюда… вот так, вот так… феноменальный пес!! Неси, неси… потрясающе!
Глаза Репейки блестели.
— Игра… игра! — И он положил крысу у ног человека.
— Неси, собачка, неси всех! Неси сюда, неси! — восторженно взмахивал руками аптекарь, и даже старый лесник удивленно покачал головой.
— Слушай, Денеш, подобных собак на свете немного. Ведь он приносит их по одной и не кусает, как сделала бы даже самая лучшая легавая.
Однако, аптекарь почти не слышал его. Он был потрясен и даже не заметил, что Репейка принес уже всех.
— Тащи, Репейка, неси! Тысяча чертей, мы будем выступать с ним в цирке… тащи сюда, моя радость, чтобы я похоронил их всех в этой яме… на ужин получишь две пары сосисок… неси, Репейка!
