Перед церковью Девы Марии улица расширялась, но едва они вошли в отбрасываемую храмом тень, Артур остановился.
— Завтра мне придется уехать.
Опять! Ее радужное настроение разлетелось вдребезги.
— И куда тебя понесет на этот раз?
Однако Артура ее сердитый тон, похоже, обрадовал.
— Мне этого не хочется, так же как и тебе.
Он сказал, что настоятель Роберт поручил ему сопроводить прибывших на праздник из Вустера гостей. Она ведь слышала, что начались военные действия, а в такое время даже знатных людей в пути подстерегают опасности. Но все же Артур постарается вернуться как можно скорее: до Вустера четыре дня пути, но назад он примчится едва ли не за один день. Ведь он будет спешить к ней! Она его милая кошечка…
— Я тебе не кошечка! — Девушка вырвала руку и шагнула в ворота обители.
— Ты вредная! — крикнул ей вслед Артур.
Она повернулась, уже взявшись за кольцо двери.
— Я просто устала, потому и вредная. Однако, — она поразмыслила немного, — однако я не буду вредной, если ты и впрямь поскорее вернешься, Артур. Ко мне, — закончила она с такой нежностью в голосе, что он невольно шагнул к ней.
Но Милдрэд уже скрылась. Он слышал, как она смеялась, пробегая через монастырский двор.
На следующий день у аббатисы Бенедикты добавилось забот. В ее обитель прибыл мальчик с дальних выпасов и принес известие, что волк сильно погрыз старшего пастуха и тому необходима помощь. Настоятельница обсуждала это во время заседания капитула, куда неожиданно позвали и Аху.
Та вернулась, сотрясаясь от плача.
— Ну почему я? Почему она выбрала меня, когда знает, как я боюсь валлийцев, как я боюсь волков, как не люблю покидать нашу обитель!
— Ну это если речь идет не о вылазке на рынок или плясках на лугу, — заметила одна из воспитанниц, но на нее зашикали, жалея плачущую Аху.
Вскоре вернулась сестра-наставница Одри и пояснила, что мать Бенедикта решила отправить к своим стадам в Кинллайтскую долину сестру-врачевательницу Урсулу, дабы та осмотрела и подлечила пострадавшего, а в помощницы ей было решено назначить Аху. Мать Бенедикта считала, что девушке это не повредит, ибо та словно забыла, что пришла в обитель с намерением постричься. Аха же отлынивает от исполнения обета, предпочитая жить как постоялица, и если она не послушается, то ее вернут родне. А так как Аха и думать без ужаса не могла о возвращении в свою обедневшую саксонскую семью, где ей пришлось бы ходить за курами и телятами, то пришлось подчиниться воле настоятельницы и ехать с сестрой Урсулой.
— По-моему, это справедливо, — заметила Милдрэд.
Но Аха едва не накинулась на нее:
— Что ты понимаешь, болотная невеста! Мой дед умер, раненный валлийцами, моего старшего брата тоже убили валлийцы, они украли девушку с соседней фермы, и лишь при вмешательстве церковных властей удалось довести дело до брака. Эти валлийцы — просто дикие звери, вонючие и злобные. А ведь Кинллайтская долина — это за валом Оффы[77], это уже Уэльс!
— Хватит орать! — неожиданно повысила голос Тильда. — Ты прекрасно знаешь, что Кинллайтская долина — это владения рода де Шамперов, к которому принадлежит наша настоятельница. Там никто из валлийцев не тронет людей из монастыря, ибо эти края охраняет сам сэр Гай. А тебе и впрямь стоит помочь сестре Урсуле. Это твоя обязанность — отплатить за доброту, с которой в монастыре терпят твою лень и суетность.
Устав слушать причитания и стоны Ахи, Милдрэд уже собиралась идти работать в скрипторий, когда ее поманила сестра Одри и сообщила, что в церкви девушку ожидает некая леди. Милдрэд хотела подробнее расспросить монахиню, но та что-то торопливо прятала в своем изголовье, а потом поспешила прочь. Милдрэд пожала плечами, поправила облегающую шапочку и отправилась через раскаленный под солнцем двор к церкви Святой Марии. Войдя в ее южный придел, она вначале ничего не могла рассмотреть в полумраке. К главным западным воротам храма уходил ряд мощных колонн с изображением скалящихся масок на капителях, сбоку за ним располагался ряд небольших часовен, и вот в одной из них, у раки с частицей мощей Святой Кристины, Милдрэд заметила коленопреклоненную фигуру. И хотя девушка не видела лица молящейся, она сразу узнала эти дорогие бархатные одежды с длинным шлейфом, богатый обруч, удерживавший тонкое траурное покрывало. Вдова шерифа Пайна Фиц Джона, леди Кристина. Отчего-то Милдрэд не хотелось с ней общаться: она помнила, сколько раз замечала на себе пристальный взгляд этой женщины.
Но тут вдова широко перекрестилась всей ладонью и, поднявшись с колен, двинулась в сторону Милдрэд, даже слегка улыбнулась.
— Нет такого греха, какой Господь не простил бы человеку, ежели тот искренне и глубоко раскается.
— Аминь.
— Однако мое раскаяние не будет полным, если я не поведаю вам, милая девушка, об опасности, в какую вас вовлекают хитрецы и корыстолюбцы.
Милдрэд предпочла промолчать, рассматривая леди Кристину — ее богатые одежды, высокую крепкую фигуру, бледное лицо в обрамлении складок траурного покрывала.
— Так о чем вы хотели переговорить со мной?
— Об Артуре.
— Я слушаю.
Милдрэд от души надеялась, что произнесла это спокойно, но невольный трепет выдавал ее волнение. И Кристина это заметила.
— Так, так, и тебя очаровал этот беспутный малый.
— О чем вы? Я леди Мареско, а Артур — никто.
Вдова скривила губы в усмешке — циничной, насмешливой, недоброй. Не такое лицо должно быть у женщины, только что окончившей молитву.
— Хорошо, если ты в этом твердо уверена. Но все же позволь сказать кое-что: Артур был моим любовником. И не только моим. Спроси у кого хочешь, кто такая Илда Приветливая. Само ее прозвище намекает, что она — просто шлюха. А еще можешь спросить про мастера-шорника Освина, который поколачивает жену, узнав, что та впускает к себе красавчика Артура, пока ее супруг уезжает по торговым делам.
— Я не желаю этого слушать! — Милдрэд отступила, ощутив, как ее сердце сжали стальные тиски.
Однако вдова быстро схватила ее за руку.
— Нет, ты выслушаешь! Ибо тебе грозит беда. А я сейчас истово молилась, чтобы моя святая придала мне мужества раскрыть тебе глаза.
Она все же усадила Милдрэд на скамью под колонной, сама села рядом.
— Я не осуждаю тебя за то, что ты увлеклась Артуром. Я сама любила его. Но только до того, как он убил моего мужа.
— Это неправда! Вы бы донесли на него.
— И покрыла бы позором свое доброе имя?
Она стала быстро рассказывать, как в ночь разлива Северна и наводнения в предместьях она оставила для Артура открытую калитку, как ждала его, прислушиваясь к шуму дождя. Но он так и не пришел. И именно в ту ночь исчез ее муж. Стражники говорили потом, что сэр Пайн неожиданно вернулся, прошел в ее башню… но к ней так и не поднялся. А потом в переходах замка обнаружили кровавое пятно. Но не тело! Тело позже выловили в водах Северна, со страшной раной в подреберье. Тогда решили, что это сделали валлийцы, прокравшиеся в замок и похитившие приговоренного к казни Черного Волка. Однако откуда валлийцам знать переходы Форгейта? Откуда им знать, что в стене была открыта узенькая калитка? Об этом знал только Артур. А ведь он любит Черного Волка: люди поговаривают, что тот разбойник ему как отец.
