Джош всю ночь думал об этом. Но теперь Сэм не стала возражать, а задумчиво посмотрела на старика, склонив голову набок.
—Хотите знать, что я думаю?
Он кивнул.
—Мы с Чарли говорили об этом еще в Нью–Йорке. Не знаю, может, это чистое безумие, но… Что, если превратить ранчо в особое место, такое, где были бы люди… — она заколебалась, подбирая слова, — подобные мне? В основном дети, но и кое‑кто из взрослых. Мы будем учить их ездить верхом, будем помогать им вернуться к нормальной жизни. Джош, я даже не в состоянии описать чувства, которые охватили меня, когда я сидела на лошади. Здесь, в кресле, я совсем другая. И всегда буду другой. Но сев на лошадь, я стала прежней. Ну, может, не совсем прежней, но как только я освою езду, то стану совершенно той, прежней Самантой. Представьте себе, мы будем открывать перед людьми новый мир, давать им лошадей, учить…
Сэм не заметила, что в глазах Джоша — как и в ее собственных — заблестели слезы… Он задумчиво кивнул, обводя взглядом постройки.
—Нам придется тут кое‑что изменить, но мы сможем…
—Вы мне поможете?
Джош снова кивнул.
—Я не очень‑то много знаю про… про… — пытаясь быть тактичным, он удержался и не сказал слово «калеки», — про таких людей, но, черт возьми, я отлично разбираюсь в лошадях и даже слепого научил бы ездить верхом. Мои ребятишки уже в три года держались на лошади.
Сэм знала, что Джош говорит правду; он такой же терпеливый и ласковый, как любой психотерапевт, занимавшийся с ней в больнице.
—Да, Сэм, мы бы с этим справились. Ей–богу, я с удовольствием попробую!
—Я тоже. Но мне нужно все обдумать. Наш план требует вложений, мне придется подбирать психотерапевтов, медсестер и врачей, придется искать людей, которые захотели бы доверить мне своих детей. А с какой стати им, собственно, хотеть этого?
Но на самом деле Саманта говорила в основном с самой собой. А еще через пару мгновений эти рассуждения прервали Чарли и Мелли, которые буквально засыпали Джоша вопросами про ранчо.
Воскресенье наступило слишком быстро, и утром, когда настала пора прощаться, все сожалели, что нужно уезжать. Джош прямо‑таки горевал; перед отъездом Сэм в аэропорт он схватил ее за руку, и на его лице была написана целая тысяча вопросов.
—Ну, как? Ты сдержишь свое обещание?
Джош понимал, что иначе он больше никогда не увидит Саманту. А он не мог этого допустить! Он хотел помочь ей обрести себя и устроить ранчо для особых детей. В последние дни Джош почувствовал, что Сэм страшно одиноко и больно.
—Я еще не знаю, Джош, — честно ответила Саманта. — Мне нужно кое‑что разузнать и обдумать. Я обязательно сообщу, как только приму решение.
—А когда это может быть?
—Вам что, другуео работу предложили? — встревожилась Саманта.
—Если бы я ответил «да», —усмехнувшись, сказал Джош, — тебя бы это побудило согласиться?
Сэм в ответ рассмеялась:
—Вот хитрец!
Он посерьезнел.
—Я просто не хочу, чтобы ты отказывалась от этого ранчо.
—Я тоже не хочу, Джош. Но я так мало разбираюсь в сельском хозяйстве… Помоему, мне стоит заниматься только тем, о чем мы с тобой тогда говорили.
—Так почему бы не заняться?
—Дайте мне как следует подумать.
—Ладно, думай. — Он наклонился, стиснул Сэм в медвежьих объятиях и попрощался с Чарли, Мелли и тремя их сыновьями.
Они махали ему, пока он не скрылся из виду. Обратная дорога, в отличие от путешествия на ранчо, была очень спокойной. Мальчики утомились и были разочарованы тем, что приходится возвращаться в Нью–Йорк. Чарли и Мелли то и дело клевали носом, а Сэм все время, пока они добирались домой, напряженно думала. Ей было о чем подумать, ведь предстояло решить, справится ли она с поставленной задачей, хватит ли денег, вырученных за продажу скота, на переоборудование ранчо, и нужно ли ей это. Действительно ли она готова бросить налаженную жизнь в Нью–Йорке? Саманта была настолько поглощена обдумыванием своего решения, что по пути домой почти не вспоминала про Тейта.
Она простилась с Чарли и Мелли в вестибюле дома и скрылась в своей квартире, где засела за какие‑то записи.
Наутро, когда Чарли постучался в дверь ее кабинета, вид у Саманты по–прежнему был озабоченный.
—Ну что, наездница, ты решилась?
—Тсс, — она приложила палец к губам и жестом пригласила Чарли войти. В агентстве никто не знал про этот замысел, и ей особенно не хотелось посвящать в него Харви. Пока она не уверена, ему ничего не следует знать.
—Так что ты собираешься делать, Сэм? — Чарли развалился на диване. — Знаешь, что я бы предпринял на твоем месте?
—Нет, — Сэм старалась говорить грозно, однако Чарли всегда удавалось ее рассмешить. — Я хочу принять решение самостоятельно.
—Умница. Только не соверши ошибки: не надо ничего рассказывать маме. А то она, наверное, упечет тебя в сумасшедший дом.
—И вероятно, будет права.
—Вряд ли. Во всяком случае, если тебя и отправят в дурдом, то не за это. — Он улыбнулся Саманте и сел прямее как раз в ту мшгуту, когда на пороге появилась секретарша Харви.
—Мисс Тейлор!
—Да? — Сэм повернулась к ней лицом.
—Мистер Максвелл хотел бы побеседовать с вами.
—Сам Господь Бог? — Чарли сделал потрясенное лицо и отправился к себе в кабинет, а Сэм поехала вслед за секретаршей Харви по коридору.
Харви был задумчивым и усталым. На его столе высилась гора из бумаг, и он поднял на Сэм глаза, только когда что‑то дописал.
—Привет, Сэм.
—Здравствуйте, Харви! Что случилось?
Он опять не сразу перешел к делу, а еще какое‑то время говорил о пустяках.
—Ну как провела День Благодарения?
—Прекрасно. А вы?
—Великолепно. С кем ты его праздновала?
Вопрос был «с подковыркой», и Сэм занервничала.
—С Петерсонами.
—Отлично. У них дома или у себя?
—У меня.
«Но это же правда!» — принялась уверять себя Сэм. В конце концов, ранчо теперь действительно принадлежит ей!
—Это просто потрясающе, Сэм, — Харви лучезарно улыбнулся. — Ты делаешь удивительные успехи.
—Благодарю. — Этот комплимент много для нее значил, и они обменялись мимолетными улыбками.
—Что ж, тогда мне легче будет перейти к делу. Я вызвал тебя, потому что до сих пор ты не дала мне ответ.
