Наверное, я жутковато выгляжу, если смотреть со стороны. Порванное и закопченное обмундирование, жуткая окровавленная морда… Правый рукав куртки я оставил дома, когда пытался достать из-под развалин свою домашнюю хозяйку. Не вышло… Потом были еще люди, мы все вместе тушили пожары — там, где это еще имело смысл. Вытаскивали из-под обломков домов пострадавших — некоторые еще были живы. Помню, я куда-то посылал людей, что-то приказывал…
А сейчас уже не помню ничего. Где-то позади меня остались люди, работающая техника. Иду, у меня есть цель. Это трудно делать, сильно болит нога — ее придавило балкой, когда рушилась крыша. Что-то стреляет в боку, наверное, сломано ребро. Сбоку бесполезной железякой болтается автомат. Надо, что ли, повесить его на забор, как делали когда-то грузинские ополченцы, убегая от абхазских войск. Их не пускали через границу с оружием, и они тогда увешали все заборы домов на Псоу. Зачем он мне сейчас — с кем я собираюсь воевать?
Подойдя к знакомому дому, несколько минут стою перед ним. Да, мне именно сюда.
Неизменный Виталий Степанович встречает меня около калитки. Одежда его в беспорядке, руки перемазаны — видать, тоже что-то разбирал. Но выглядит старик крепышом, такой еще и нас всех на сто лет переживет. Узнав меня, он молча отодвигается в сторону, пропуская ко входу в связной бункер.
Внизу взволнованно кружит по комнате Синельников.
— Что там, товарищ майор?! — бросается ко мне старший лейтенант. — Я с дежурства уйти не могу, а по связи кто только чего не говорит… Вас тут уже обыскались!
— Что там у генерала?
— Сцепились с англичанами, только пух и перья летят! Но похоже, что сломали их. С берега ребята докладывают — флот уходит. Бросили поврежденные корабли, подорвали технику на берегу — и ушли в сторону открытого моря. Только мачты и видно.
— Печора?
— Там все в порядке! Ракеты посбивали к такой-то матери! А у нас что?
— Здесь, Олег, не все сбили… кое-что и до нас добралось… как видишь.
— Вижу… — вздрагивает его голос. — Я уж думал, что и вы тоже… как и все.
— Выжил. Как — и сам не знаю. Когда крыша рухнула, думал уже — кирдык, добегался. Но вылез как-то… Вода есть?
— Есть! Сейчас принесу! — и он убегает куда-то в глубь помещения.
Пододвигаю к себе стул и сажусь. Что-то мешает… Автомат? Так я его не бросил? Ставлю оружие в угол.
Около локтя появляется стакан с водой. Залпом его опрокидываю. Становится чуть полегче…
— Олег, где капитан?
— Наверх ушел. Там соседний дом загорелся, вот он со Степанычем вместе и побежал на помощь.
— Найди его. А я пока здесь посижу — вдруг позвонит кто-нибудь?
Топот ног старшего лейтенанта затихает наверху, и я поворачиваюсь к пульту. Трубка, телефон… теперь номер набрать.
Два-два-три-восемь-пять…
— Лизунов слушает.
— Здравствуй, Михаил Петрович.
— Рыжов?! Слава те… А слух прошел…
— Живой я. Вы там как?
— Да нам-то что станет? Сидим, как кроты, под землей. Да дела ждем…
— Дождались.
— То есть? — Голос майора резко посуровел.
— Координаты базы у тебя есть?
Сразу же, как только десантники приволокли в расположение пленного капитана, из него оперативно вытрясли все, что имело отношение к местонахождению высшего командования противника. Данные эти оперативно переправили Лизунову — как-никак он был здесь самым заинтересованным лицом.
— Есть координаты.
— И параметры запуска уже рассчитали?
— Ну так! Мы ракетчики али кто?
— Вот и хорошо. Долбай их к чертовой матери!
— Майор, ты что? Это же снова война!
— Да? — хрипло смеюсь, и это странно выглядит в просторной комнате узла связи. Оборванный и обгоревший человек сидит у пульта и смеется. Сюрреализм!
— Только что я вытаскивал из-под развалин роддома молодую девушку. С ребенком — он только недавно родился. И прожил всего пару дней. Она, наверное, тоже думала, что война окончилась… А он… он еще и думать, наверное, не начал. Теперь уже и не начнет… Мы тут год пахали, как проклятые, майор, для того, чтобы эту войну забыть. А она сама к нам пришла. Никто не звал! И что ты теперь от меня хочешь?!
Лизунов молчит.
— Не хочешь быть человеком, который снова ее развяжет, да? Я тебя понимаю… тоже не хочу. Но она не закончится оттого, что мы останемся порядочными людьми! И снова сюда придет. И вот тогда ты, слышишь, Михаил Петрович, ты спросишь у себя — отчего я не остановил ее раньше? Тогда, когда еще мог это сделать? Никто из нас не лез к этим гавриками со своими претензиями, первые ракеты пошли не с нашей стороны. Да, все закончилось и можно уже начинать жить мирно. Можно… да только не всем это нужно.
На том конце трубки — тишина. Молчит ракетчик.
— Ты всю жизнь служил для того, чтобы не надо было бы запускать свои ракеты. Пока они есть — вокруг тихо, ведь так? Нет, майор. Никого не остановит нестреляющее ружье!
— Ты хочешь, чтобы я…
— Нанес удар по базе. Скажешь — это слишком несоразмерный ответ. Да? И будешь прав! Но иначе никого из них не остановить! Слышишь меня, майор? Никак! Сколько еще должно погибнуть людей, чтобы мы перестали размазывать интеллигентские сопли? Тебе нужен приказ, да? Вспомни, ведь я нес к вам координаты удара. И теперь они у тебя есть! Стреляй, майор!
Тишину тайги нарушил посторонний звук — где-то в глубине земли взвыли электромоторы. Дрогнула вершина небольшой березки, и деревце вместе с куском земли внезапно двинулось в сторону. Отползла массивная плита, обнажая зев глубокой шахты. Оттуда пахнуло теплом и всевозможными запахами. Пахло нагретым металлом, какой-то химией… много чем пахло.
Несколько минут ничего не происходило. Успокоившиеся птицы снова начали выводить свои рулады.
И в этой тишине, совершенно внезапно, черное тело ракеты вынырнуло из-под земли, устремляясь вверх — к неяркому еще утреннему солнцу.
Хлопок!
Заполошно рванулась в сторону вспугнутая живность.
Громкий рев всколыхнул всю округу! Струя пламени ударила вниз, и, будто оседлав ее, над землей повисла массивная туша тяжелой ракеты. Какое-то мгновение она балансировала на огненном хвосте, словно не желая покидать привычное место. Потом резко рванула вверх, и вскоре за облаками остался видимым только яркий цветок выхлопа…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
