– Все! Сплю! – поворочавшись, выдохнул подпоручик и натянул на голову одеяло.
«Орден Святого Николая Чудотворца» – вот и вся разгадка этих четырех букв на картонке. Скорее всего, это вдохновляющее напоминание терпящим лишения, находящимся в засаде врангелевским офицерам, а возможно, и солдатам, о будущем награждении. А возможно… возможно, члены этого полка или этой группы сами назвали себя «орденом». Романтические студиусы, не так давно покинувшие университетские стены и по приказу Врангеля нашедшие себе временное пристанище в глухом лесном монастыре, вполне могли так назвать свое сообщество. На манер древних рыцарских или рыцарски-монашеских общин с определенным уставом, обозначавшим принадлежность к тому или иному рыцарскому ордену.
«Кавалер ордена Святого Николая Чудотворца» – звучит красиво, таинственно и несколько устрашающе.
Кольцов еще дважды будил подпоручика в надежде выудить что-то, представляющее интерес. Но подпоручик путался в своих признаниях, и было похоже, что он больше ничего существенного не расскажет. Но не потому, что что-то скрывает, а просто больше ничего не знает.
Утром Кольцов хотел продолжить эту беседу. Даже хотел было открыть подпоручику правду о его «освобождении» и о его ночных болтливых откровениях – и он бы заговорил. Но потом подумал: а нужен ли этот утренний допрос? Нужно ли терять драгоценное время на какие-то мелочи, подробности, если почти все самое важное уже известно? Теперь, не теряя времени, надо опередить врангелевцев, и пока Первая конная армия Буденного не достигла района Чигирина – Черкасс, где ее ожидает засада, разгромить этот лесной орден. И уж, во всяком случае, предупредить Буденного о засаде. А лучше всего сделать и то и другое.
Подпоручик спал беспокойно. Он ворочался и тихо постанывал. Его даже во сне с трудом отпускало все накануне пережитое.
Кольцов сидел у постели Алехина, смотрел на его лицо, покрытое у подбородка мягкими светлыми волосами, на родинку на щеке в виде сердечка. «Знак любви, – подумал Кольцов. – Наверное, цыганки обещали ему долгую и счастливую жизнь. А его, возможно, завтра уже не станет. Его расстреляют, но не потому, что он в чем-то виноват. Возможно, он еще даже не успел ни в чем и ни перед кем провиниться. Но он уже просто никому здесь больше не будет нужен. Не до него. И никто и никогда больше не увидит и не поцелует это сердечко на его щеке».
И Кольцова вдруг пронзила мысль, которую он старался не допускать в свою душу. Он понял, что выступает сейчас в довольно гнусной роли – провокатора.
Существует формула, что «в войне все средства хороши». Так ли она справедлива? Ели бы он добился признания Алехина с помощью слов или сумел бы переманить на свою сторону – это было бы законно, справедливо, по всем правилам и нормам человеческого общежития. То же, что устроил нынешней ночью он, – чистейшей воды провокация, к тому же в участие в ней он вовлек несколько доверяющих ему хороших людей.
Да, он сам не знает, почему заподозрил этого пленного врангелевца в том, что он обладает какими-то важными военными сведениями. Интуиция подсказала. Добыть их надо было как можно быстрее, пока они, с течением времени, не стали бесполезными. А быстрее можно было только так, с помощью провокации. Другого пути, казалось ему, нет.
Он добился результата, выяснил то, что ему было необходимо. И все! Остальное, все эти интеллигентские копания в собственной душе можно забросить на чердак – до конца войны. Может, потом, в мирное время, они еще пригодятся.
Казалось бы, все верно. Только мозг почему-то не соглашался с этим. И он понял, почему. Перед ним лежал, слегка постанывая во сне, человек, который только вступил в лучшую пору своей жизни. Был ли он его личным врагом? Конечно же нет. И Павлу Кольцову и Сергею Алехину родители с детства пытались привить разумные взгляды на жизнь, о них пеклись учителя в гимназии, внушая им вечные христианские истины о добре и зле. Но война извратила эти понятия. Точнее, добро просто исчезло из обихода людей. Почему, по чьей воле эти двое стали врагами, не будучи ими?
Сегодня или завтра Алехина расстреляют, и он так и не поймет за что. А виновником его смерти будет он, Кольцов, только потому, что устроил ему эту провокацию и выяснил все о засаде в Знаменских лесах. Его расстреляют за то, что был участником этой засады, по сути, был пока еще никем, потому что засада тоже пока еще не выполнила свой задачи. Возможно, и не выполнит. Тогда за что же?
Но если бы Кольцов ничего не узнал о засаде, невозможно было бы предотвратить гибель многих бойцов Первой конной. А, вероятнее всего, внезапным неожиданным налетом была бы уничтожена вся армия, которая именно сейчас, в эти самые дни, приближается к Знаменским лесам.
Вот такие нелегкие думы овладели Кольцовым, и ему казалось, что нет из этого заколдованного круга никакого выхода, который бы помог ему оправдаться перед самим собой.
Война – вечный двигатель, который с бесконечно давних времен перемалывает, не разбираясь, и правых и виноватых. Истина заключается в том, что правы всегда победители, даже если они не правы. Лишь смерть со временем уравнивает и оправдывает и тех и других.
Глава пятая
Утром Кольцов доложил Менжинскому о ночных событиях и сообщил все те сведения, которые добыл у подпоручика Алехина. Об инсценировке его освобождения рассказывать не стал. Гольдман пришел вместе с Кольцовым и тоже с интересом выслушал рассказ о добытых сведениях.
Менжинский попросил тут же связать его с Фрунзе. Дело было слишком серьезное и касалось оно уже не только Особого отдела.
Фрунзе сразу же нашел для них время.
Кольцов вновь коротко доложил самую суть ночного допроса.
Не задавая больше никаких вопросов, Фрунзе вызвал Сиротинского и попросил его сходить к связистам и подробно выяснить, где сейчас находится Первая конная армия, а также предупредить Буденного о белогвардейской засаде в Знаменских лесах. Его также интересовало, что из себя представляет Матронинский монастырь, его точное месторасположение и то, каким образом туда можно быстрее всего добраться.
Кольцова поразило, как мгновенно Фрунзе схватил самую суть проблемы и сразу же наметил пути ее разрешения.
Фрунзе знал о тех трудностях и лишениях, которые терпела Первая конная армия после того, как по решению Реввоенсовета Республики была снята с польского театра военных действий и своим ходом отправилась через часть Польши и Украину на укрепление войск, сражающихся с Врангелем на юге. Ее отход из-под Львова в сторону Замостья не заладился сразу же. Ослабленные уходом Первой конной, под натиском белополяков стали отступать и остальные войска Юго-Западного фронта. Оказавшись оторванной от основных войск, окруженная, без поддержки пехоты, конница Буденного вынуждена была пять суток в одиночку в районе Замостья вести бои с превосходящими силами противника. И все же вырвалась из окружения и вышла на территорию Украины. Но и здесь ее встретили различные мелкие банды, от которых приходилось едва ли не ежедневно отбиваться.
