Скорбь о павшем была всеобщая. Фиванские воины, плача, называли его своим отцом и избавителем, который вел их к высшему, прекраснейшему счастью; фессалийцы так поражены были горем, что никто не снимал с себя панциря, не разнуздывал лошади, не перевязывал ран своих. Они толпой бросились к убитому, окружили его взятой в сражении добычей, обрезали гривы у коней своих, обрезали собственные свои волосы на голове. Многие вошли в свои палатки, не разведя огня, не взяв с собой ни пищи, ни питья. Молчание и уныние царствовали во всем лагере, как будто не была одержана славная, великая победа, как будто воины принуждены были подчиниться долговременному рабству под властью тирана. Когда разнеслась печальная весть, из городов явились власти, юноши, отроки, жрецы, чтобы с почетом принять тело убитого вождя, и положили на носилки трофеи, венки и полные золотые вооружения. Когда пришло время хоронить тело, фессалийские старшины приступили к фиванцам с просьбой, чтобы им было позволено похоронить усопшего. Фиванцы согласились на это и таким образом тело Пелопида было предано земле народами и городами Фессалии при многочисленных проводах и с блистательными торжествами. После того они еще чествовали своего благодетеля, воздвигали в честь его медные статуи, украшали их венками и отдали в пользу детей его большую полосу земли.
Фиванцы, узнав о смерти Пелопида, тотчас вступили в Фессалию с войском из 7000 пехоты и 700 всадников, чтобы отомстить за него, и принудили Александра отказаться от владычества над Фессалией, исключая только Фер, и поклясться — по требованию фиванцев принимать участие в их походах. В 357 году Александр был умерщвлен своей женой Фивой и ее братьями. В то время, когда Пелопид был заключен в Ферах, Фива часто тайно посещала его темницу, чтобы видеть великого мужа и говорить с ним; эти беседы с ним, как говорят, возбудили в ней с самого начала ненависть и презрение к ее недостойному супругу.
28. Эпаминонд Фиванский
Эпаминонд, сын Полимнида, связанный с Пелопидом теснейшей дружбой и общей деятельностью, направленной к возвеличению родного города их, происходил от благородной, но обедневшей фамилии, которая вела свой род от древних Спартов Кадма. Отец его заботился, сколько позволяли ему средства, о телесном и умственном развитии пылкого, любознательного отрока и дал ему лучших учителей музыки и гимнастики. Но наибольшее влияние имели на него учения и беседы пифагорейского философа Лизиса, который был изгнан из отечества своего, города Тарента, и нашел убежище в доме родителей Эпаминонда. В сообществе этого благородного, мудрого старца Эпаминонд приобрел превосходное, гармоническое развитие душевных своих способностей и величие характера, которому удивлялись его современники и потомки. Древние правильно называли его первым из эллинов, потому что с редким талантом полководца и государственного человека он соединял прекраснейшие нравственные качества: благородное самообладание, чуждое страстей спокойствие и твердость духа, непоколебимую преданность истине и справедливости, верное исполнение долга, без внимания к собственной выгоде и чести, скромность и непритязательность даже и па высоте величия, кротость и милосердие к друзьям и врагам, при добросовестной строгости к самому себе. Он вел простую, скромную жизнь среди добровольной бедности и пользовался предлагаемой ему помощью богатых друзей только для общественного блага или для вспомоществования ближним. Чтобы остаться бедным и иметь возможность жить самостоятельно и независимо, он всю свою жизнь оставался в безбрачии.
Эпаминонду было уже 40 лет, когда он впервые выступил для участия в делах государства, в то время, когда Пелопид и друзья его ниспровергли владычество олигархии. По своим политическим убеждениям он склонялся в пользу демократии, но всегда держал себя далеко от демократических обществ (этерий), от страстного увлечения партий; он вел тихую жизнь, деля ее между палестрой и изучением философии. Поэтому-то он и казался неопасным для олигархов, когда они с помощью Фивида овладели верховной властью в Фивах, и мог спокойно и безопасно оставаться в своем городе, между тем как Пелопид и многие другие из друзей его подверглись изгнанию. Но и при господстве тиранов он по-своему был деятельным поборником всего доброго и полезного и вместе с Горгидом приготовил освобождение своей родины, собирая в палестре толпу юношей, уча их военному делу и возбуждая в них чувство собственного достоинства и свободы. С этой преданной им толпой они, тотчас по убиении тиранов, присоединились к совершившим этот переворот в государстве и способствовали предупреждению дальнейших насилий и жестокостей. Благодаря им народ с доверием и мужеством решился защищать вновь дарованную ему свободу. Впрочем, естественно, что в первые годы после совершившегося переворота те люди, которые своей отвагой завоевали свободу отечеству, стали во главе государства. До 371 года мы ничего не слышим о политической деятельности Эпаминонда; его умеренность и разумное спокойствие могли, в эти времена всеобщего движения и тревоги, показаться народу равнодушием и нерешительностью. Только в 371 году Эпаминонд был в первый раз избран в виотархи, может быть, потому, что его считали способнейшим человеком, по сильному и убедительному его красноречию, защищать фиванские дела на мирном конгрессе, который должен был собраться в Спарте. Тут он явился решительным противником Агесилая и потребовал независимости Мессинии и лаконских городов в том случае, если Фивы должны были бы отказаться от владычества над городами виотийскими. Это воспрепятствовало заключению мира, и не прошло трех недель, как виотарх, избранный для действия в Спарте силой слова, имел уже случай блистательно обнаружить дарование полководца на удивление всему свету.
Когда переговоры о мире были прерваны, а спартанский царь Клеомврот привел в Виотию сильное войско, и оба войска расположились лагерем одно против другого при Левктрах (июль 371 года), — фиванские воины упали духом, потому что спартанцы были вдвое сильнее их, и ходили слухи о разных недобрых приметах. Эпаминонд, главный из семи виотархов, старался придать бодрости своему войску, приводя слова Гектора у Гомера: «Одной только примете можно следовать — той, которая укажет, как спасти отечество». Трое из виотархов были того мнения, что следует отправить в Афины жен и детей и допустить неприятеля обложить Фивы; Эпаминонд же с двумя другими виотархами полагали необходимым вступить немедленно в сражение. Как некогда Мильтиад привлек на свою сторону полемарха Каллимаха пред Марафонской битвой, так и Эпаминонд умел силой убедительных доводов склонить к принятию своего мнения седьмого виотарха, присоединившегося позже других к войску со своим отрядом. Мнение это одобрил и Пелопид, предводитель священного отряда. Таким образом, сражение было решено. Эпаминонд ободрял дух своих воинов красноречием и употребил в пользу само суеверие их. Из Фив пришло известие, что храмы отворились сами собой; что жрицы получили от богов обещание победы; что из храма Геркулеса исчезло оружие, как будто сами боги поспешили на помощь фиванцам; что воздвигнутый в равнине памятник в честь поруганных лакедемонцами левктрийских девственниц был увенчан каким-то чудесным образом, и оракул предсказал, что вблизи от этого памятника лакедемонцы потерпят поражение. Чтобы очистить войско от всех ненадежных союзников, Эпаминонд объявил, что все те, которые не желают принять участие в сражении, могут удалиться из лагеря. Феспийцы воспользовались позволением, но другие, хотевшие последовать их примеру, были обращены назад сновавшими кругом лагеря неприятельскими всадниками и легкой пехотой, и таким образом принуждены были принять участие в битве.
Оба войска расположились в боевом порядке. Лакедемоняне поставили свои ряды в виде полумесяца, по двенадцать человек в глубину, с конницей впереди. На левом крыле стояли союзники, на правом — спартанцы под предводительством Клеомврота. Так как лакедемоняне далеко превосходили числом своих противников, то Эпаминонд мог бы достичь равной со спартанцами ширины своей лишь только при весьма малой глубине ее, а потому он употребил совершенно новую, неожиданную тактику. На своем левом фланге, против спартанцев и Клеомврота, поставил он отборный отряд латников, густой толпой в пятьдесят человек в глубину, чтобы сильным напором сломить спартанскую линию, а слабое правое крыло свое расположил кривой линией, уклоняющейся и стоящей вдалеке от неприятеля. Оно имело назначение пока только прикрывать с этой стороны левый фланг и тогда лишь вступить в сражение, когда неприятель на своем правом крыле будет отброшен и приведен в расстройство. Для прикрытия левого крыла отборного войска поставлен был Пелопид со своим священным отрядом. Таков был знаменитый косой боевой порядок Эпаминонда.
