После субботнего чрезвычайного совещания группа сотрудников КЮХР вылетела в Мемфис. Они должны были произвести подготовку массовой демонстрации. По предложению Растина Байарда, демонстрацию перенесли на следующий понедельник. Тем временем городским властям в среду удалось получить постановление федерального суда, в котором Кингу и «всем другим лицам, не проживающим в городе» запрещалось принимать участие в планируемой демонстрации. В среду утром Кинг и Эйбернети вместе с четырьмя другими руководителями КЮХР вылетели в Мемфис. Они обсудили с юристами и местными священниками судебное постановление, и Кинг решил, что, если даже его не удастся отменить, он все равно в понедельник возглавит колонну демонстрантов. Кроме того, он задержится в Мемфисе на один-два дня, поскольку на вечер в эту же среду был намечен большой митинг. К вечеру, однако, разыгралась буря с сильным ветром и потоками дождя. Небо потемнело. Мартин Кинг вышел на дорожку перед окнами своего номера в мотеле «Лоррейн». Рядом с ним был Джозеф Лоув, приехавший в Мемфис, чтобы снять документальный фильм. Когда очередная молния вспыхнула в небе у них над головами, Лоув пошутил: «Ну, док, теперь мы посмотрим, кто здесь настоящий хозяин?»
«Да, сэр, ― ответил Кинг, гляда на небо. ― Конечно, это Он».
Зарядил сильный дождь и стало ясно, что на собрание в Мейсон Темпл придут немногие. Штаб Кинга решил, что малолюдное собрание может дать журналистам шанс говорить о закате движения ненасилия. Кинг чувствовал, что сейчас на кон поставлена судьба всего Движения и что в Мемфисе им необходимо совершить решительный прорыв. Вместо Кинга на митинг согласился пойти Ралф Эйбернети. На месте он увидел, что в церкви, несмотря на дождь, собралось 2000 человек. Он позвонил Кингу и сказал, что они хотят слышать речь своего вождя.
Мартин Кинг надел плащ и пошел в церковь. Он сообщил собравшимся, что планирует в понедельник провести демонстрацию. Он выступил против судебного решения, поскольку оно «отрицает его гражданские права, предусмотренные Первой поправкой к Конституции» и заявил, что не рассматривает это решение как помеху на своем пути. Он подчеркнул необходимость поддерживать изо всех сил дисциплину, несмотря на угрозу тюремного заключения или даже гибели. Он вспомнил время, когда его самого ударили ножом и процитировал письмо девочки из Уайт-Плейнс, которая написала ему, как она рада, что ему удалось не чихнуть, когда лезвие ножа находилось неподалеку от сердца. Кинг сказал, что он и сам был этому рад, так как в противном случае ему бы не удалось быть здесь в годы последовавших великих свершений. Он бы не увидел сидячих демонстраций, освободительных рейдов и походов и всего прочего. Вся его дальнейшая речь была весьма серьезна. Он вспомнил, как он летел в Мемфис: «Я улетал из Атланты сегодня утром. Когда мы поднимались на борт самолета ― нас было шестеро, ― пилот обратился к пассажирам по внутреннему переговорному устройству: «Просим простить нас за задержку, но в нашем самолете находится доктор Кинг. Поэтому мы должны были проверить все особенно тщательно».
А когда я прилетел в Мемфис, то вокруг начались разговоры о возможных терактах. Ну, я не знаю, что теперь может случиться. Нам предстоит пережить несколько трудных дней. Но все это для меня уже не имеет большого значения. Я побывал на самой вершине. И будь что будет.
Как и всякому человеку, мне хотелось бы прожить долгую жизнь. В этом есть своя прелесть. Но сейчас я просто хочу исполнить волю Всевышнего, Который разрешил мне взойти на самую вершину горы. Я огляделся вокруг и увидел землю обетованную.
Может быть, мне не суждено будет до нее дойти вместе с вами. Но я хочу, чтобы вы сегодня вечером узнали, что мы как народ обязательно доберемся до этой земли.
Поэтому сегодня вечером я счастлив. Меня ничто не тревожит. Я не боюсь никого. «Мои глаза видели Господа во всей славе Его пришествия».
Бэкстон Брайент впоследствии заметил, что речь Кинга «звучала так, словно это был его собственный некролог». Журналисты быстро ухватились за высказывание Брайента, позднее назвав это выступление «пророческим предостережением».
Кинг закончил речь под гром аплодисментов. Его настроение несколько улучшилось, и он вернулся на ночь в мотель. Однако в душе у него продолжали скрестись кошки. Почти весь следующий день, 4 апреля, он провел у себя в номере. Им снова овладело настроение, похожее на то, которое было у него в прошлую субботу: он сделался подозрительным, ему казалось, что некоторые из его соратников склоняются к насильственным действиям. Он беседовал с ними о страданиях и о стойкости Ганди и Иисуса. «Некоторые из вас могут переживать и беспокоиться. Но только не я. В своих отношениях со смертью я уже давно определился».
Приближалось обеденное время. Коллеги разошлись по своим комнатам. В номере Кинга остались только Ралф Эйбернети вместе с преподобным Сэмюелем Б. Кайлсом, местным священником, который пригласил их всех к себе домой на обед. После обеда в его церкви должно было состояться массовое собрание. Приятель Кайлса, директор похоронного бюро, прислал за ними «кадиллак» с шофером, чтобы довезти их до дома Кайлсов. Машина ждала внизу, на парковке. Мартин Кинг перерыл свой чемодан, а затем обшарил ящик комода с рубашками и пижамами. «Кто-то из наших взял мой галстук», ― ворчливо заявил он.
— Мартин, ― ответил Эйбернети, ― взгляни вон на тот стул.
— О-о-о! ― Кинг взял со спинки стула черный галстук с золотыми полосками. ― А я было подумал, что кто-то решил меня проучить. ― Он принялся завязывать галстук и, повернувшись к Кайлу, решил над ним пошутить: ― Думаю, что твоя жена слишком молода, чтобы приготовить нам настоящий южный обед. Ей всего тридцать один, не так ли? Как она могла овладеть секретами южной кухни в столь юном возрасте?
— Вот именно, ― подыграл ему Эйбернети, ― нам не хотелось бы тащиться к тебе домой, чтобы получить по крошечному кусочку филе. Нет, нам нужно много зелени, овощей и настоящей южной еды. Гвен знает южную кухню?
— Не волнуйтесь, ― ответил Кайле.
— Эта рубашка мне тесна, ― пожаловался Кинг.
— Хочешь сказать, что ты слишком располнел? ― продолжал шутить Эйбернети. ― Эта та самая рубашка, которую я сдавал в стирку для тебя.
— Она слишком тесна, ― повторил Кинг совершенно серьезно. ― Но ладно, сойдет. ― Он застегнул воротник, поправил галстук и надел пиджак. ― О'кей, отправляемся обедать. Я надеюсь, ты не ошибаешься насчет Гвен, ― сказал он Кайлсу.
Кайле вышел на лестницу и спустился к машине. В последний момент Эйбернети решил смазать щеки лосьоном после бритья. Кинг ждал его на лестнице, облокотясь на перила. На парковочной площадке внизу он увидел Джесси Джексона, Эндрю Янга и музыканта Бена Бранча.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
