сапоги. — Гулла! Подай голос!
Дым попал мне в нос и рот, я от души их нахлебался и закашлялся. В следующий миг противоположный край разлома заскрежетал, закрошился, и с него обвалилось несколько камней. Это точно была веалльская постройка — я видел несколько слоёв земли и каменных плит, и все они сейчас разваливались, падали.
— Гулла! — позвал я, когда кладка рухнула. И сам не узнал своего голоса.
Она не отзывалась. За этим бесчинством огня я не слышал даже криков сражения. Всё затянуло дымом, но свиньи хотя бы перестали визжать. Все уже сгорели и умолкли навеки. Лишь земля да пламя гремели в ушах, и мне стало страшно.
— Гулла!
Пожалуйста, ответь. Пусть боги даруют ей жизнь. Она заслужила почёта и славы за то, что сделал ради хирда, а не такой жуткой смерти. Не так, только не так.
Я оторвал кусок плаща и намотал на лицо, прикрыв рот и нос. Дышать стало чуть легче, но я понимал, что долго не продержусь. Позади меня кричали по-северному: видимо, кто-то решился пойти за мной и помочь. Впереди — там, где располагалась церковь, я услышал лязг оружия. Значит, наши обошли площадь и дали бой омрикцам.
Но всё это сейчас не имело значения, если я не найду Гуллу. Где-то на самом краю сознания вспыхнула и тут же погасла мысль — я не ценил её, не давал воли своим чувствам и не показывал, насколько эта женщина стала мне дорога. И сейчас понимал, что всегда буду жалеть, если всё закончится здесь и сейчас.
Я размахивал остатками рваного плаща, пытаясь отогнать дым. Огонь горел, но это было внизу. Карабкаясь по горячим камням, я продолжал звать Гуллу и шарил руками в поисках чего-то, что могло дать понять, где она — щепок её деревянного шеста, одежды…
Чуть ниже раздался тихий стон, и шум битвы едва не заглушил его. Поначалу мне даже показалось, что я ослышался, но стон повторился.
— Гулла!
Я бросился на звук. Разбирал ободранными руками завалы, каменную крошку, остатки раствора… И наконец увидел её.
— Хин… Хинрик.
Тёмная сестра попыталась улыбнуться. Узнала.
— Молчи, — велел я, пытаясь осмотреть её.
Едва я освободил руку женщины, она поманила меня к себе, и я склонился над её лицом.
— Дело… Дело дрянь, — хрипло сказала ведьма. — Ног не чувствую. Совсем.
Я попытался снять с её ног осколки древних плит, но не сдюжил. Сам был слаб и ранен, в руках почти не осталось силы.
— Помогите! — крикнул я, уже не скрывая отчаяния. — Сюда!
Всё было горячим, но страх и ужас так овладели мной, что я почти перестал чувствовать жара. Сняв повязку со своего лица, я приложил влажную ткань к носу и рту Гуллы.
— Дыши. Дыши, милая. Мы сейчас тебя вытащим.
Она наградила меня печальным взглядом и чуть качнула головой.
— Поздно. Мне хребет переломило.
Я слыхал, что когда человека придавливало и он долго оставался под завалом, то и правда переставал чувствовать конечности. Целительницы говорили, что если раненый пробудет придавленным слишком долго, а потом завал разобрать, то может умереть вовсе — то ли кровь застаивалась, то ли ещё что происходило в теле, но это было смертельно опасно.
Гулла пробыла под камнями совсем недолго — мне-то казалось, что я слишком медленно до неё добирался, но солнце говорило иное. Проклятый яркий диск ещё даже не дошёл до высшей точки.
— Хинрик! — К самому краю разлома с опаской подошёл Ульвар, один из десятников Скегги. — Город наш. Мы захватили все.
— Помоги! — Я кивнул на завал. Гулла перестала двигаться, просто слабо улыбалась и сжимала мою руку. — Нужно вытащить её.
Ульвар замахал руками перед собой, отгоняя дым. Увидев придавленную ведьму, он в ужасе схватился на амулет.
— Сейчас приведу людей, — пообещал он. — Вытащим.
Едва десятник скрылся, Гулла крепче сжала мою ладонь.
— Есть нож? — спросила она.
— Да.
— Уколи меня. Уколи ниже пояса. Кажется, там всё отнялось.
— Ты чего? — Опешил я. — Как можно?
— Делай что говорю! Я должна знать. — Она отвернулась и шумно сглотнула. — Хотя и так знаю…
Я потянулся к поясу и вытащил из ножен рабочий нож.
— Не бойся, коли, — подбадривала меня ведьма, превращая происходящее в совсем уж жуткое зрелище.
Кожа на её ногах была содрана во многих местах. Сочилась кровью. Только сейчас я заметил, что одна лодыжка ведьмы была сломана, но женщина не кричала, не стонала. Неужели…
Я осторожно уколол её бедро.
— Чувствуешь?
Гулла слабо мотнула головой.
— Нет…
— У тебя нога сломана. Боль ощущаешь?
— Нет. Только в руке. Та, что под камнями, очень болит. Кажется, там кости раздробило.
Когги милостивая, за что ты так с ней? Почему сейчас, когда мы почти победили? Почему вот так?
Гулла приподняла голову, посмотрела наверх — туда, где ещё появился Ульвар, а затем перевела взгляд на меня.
— Ты… Лишился силы? Я не чувствую в тебе колдовской мощи.
— Да. После ритуала обмена пришлось ещё поколдовать, и это меня опустошило. Едва не умер.
— А должен был.
— Знаю.
— Хинрик. — Она потянула меня за руку, и я подался ближе к ней. — Я не жилец. Ты знаешь это.
— Вива о тебе позаботится.
— Вива — хорошая целительница, но не всемогущая. Только боги могли меня спасти, а они не стали. Значит, так нужно.
— Прекрати нести бред! — гаркнул я и тут же пожалел об этом. — Прости. Мне страшно за тебя.
— Знаю. Но тут бояться нечего. Хорошо, что всё будет так… Почти без боли.
— Нет, нет, нет…
Я тряс её, но она лишь улыбалась мне в ответ.
— Я всегда знала, как умру. Ведьма, что воспитала меня и передала свою силу, обладала даром предвидения. Во мне сила раскрылась иначе — тьмой, страстью, боевой мощью. Дара предсказывать я не унаследовала, но старуха перед смертью рассказала, каким будет мой конец. — Она закашлялась, и я придержал её голову, чтобы не напоролась на осколки. — Когда… Когда я тебя встретила, сразу поняла, что ты принесёшь мне смерть.
— Откуда ты это узнала?
— Старуха сказала. Что придёт муж из потомков богов и заберёт мою силу.
— Но я ничего не забирал.
— Пока нет.
— Тогда я ничего не понимаю…
Гулла сжала мою ладонь и уставилась на меня пронзительными глазами. Трудно было узнать в ней прежнюю колдунью, от красоты которой захватывало дух. Но она оставалась Гуллой — могущественной ведьмой, умелой воительницей и страстной женщиной. Моей Гуллой.
— Мне конец, но Скегги нужен сильный колдун, — прошептала ведьма. — Здесь, в Эглинойре никому доверять нельзя. Скегги может полагаться только на тех, кто был
