Зачем ворошить прошлое? Оно болезненное. Как ты этого не поймешь. Я не хочу это вспоминать, — ну как до нее донести, что все это больно и не нужно знать.
— Тебе не хочется, посмотрите на него, — и скривила губы в ухмылке. Да, от моего оленёнка мало что осталось. Видимо жизнь сильно ее потрепала. — А я? Какого мне жить, не зная почему ты меня предал? Я любила тебя, Игорь. Больше всего на свете любила. Как тебе можно доверять после этого? Ты нестабилен. Я не позволю тебе снова привязать нас к себе. Особенно Дениску. Он же малыш совсем. Легко привыкнет. Как мне потом объяснять ребенку за что его бросили? Как, Игорь? — слеза скатилась с ее щеки, но она быстро смахнула предательницу.
— Ты не понимаешь о чем просишь. Тебе не нужно это знать, олененок. Просто поверь мне, — взял ее руку в свою и говорил тихо, чтобы поняла, хочу мирного продолжения.
— Вот именно, не понимаю. Как я могу понять, не зная всего? Как тебя можно простить? — с болью посмотрела в глаза и у меня все оборвалось от гаммы чувств.
— Варь, — сел перед ней и прижал к груди. Не могу смотреть в эти глаза, боюсь сорваться и рассказать, — Просто поверь. Я знаю, что причинил тебе много боли в свое время, но мы как любили, так и любим друг друга. Давай оставим прошлое в прошлом. Я хочу, чтобы мы жили с тобой до конца наших дней. Могу только искренне пообещать, что никогда не оставлю вас. Вы моя семья, мое счастье.
— Нет. Я тебе больше не верю, — ведет плечами, заставляя отстраниться. — А без доверия ничего невозможно. Все наше прошлое было ложью. От и до. Я не могу просто взять и стереть это, не могу заставить себя забыть весь тот кошмар. Либо ты сейчас говоришь правду, либо уходишь и забываешь про нас. Один раз смог, сможешь еще раз, — бьет словами на отмашь.
— Смог? Ты в своем уме? Как можно забыть человека, без которого дышать невозможно? — снова взорвался.
— Ну как-то же ты дышал четыре года? — крикнула в ответ.
— Никак. Я просто существовал. А теперь чувствую, что оживаю. А без вас все это не будет иметь смысла. Я люблю тебя. Сколько раз мне еще это повторить? — не заботясь, что нас могут услышать и это будет моим первым и последним посещением, все равно кричу. Потому что нет ни сил, ни желания сдерживаться. Хочу чтобы увидела и мою боль.
— Нисколько. Я уже сказала, что мне нужно, — зашипела на меня, вызвав раздражение.
— Нет. И ты все рано будешь моей женщиной, а Денис сыном. Я давал тебе возможность самой согласиться. Но нет, узнать ей захотелось. Это все бессмысленно. Варь, прошу, не буди монстра, наслаждайся милым пушистиком, — угрожающе тычу в нее пальцем.
— Пушистиком? Да ты остолоп, самодур, козел, сволочь беспринципная. Вот кто. И вообще, может ты жене изменял тогда. Как с таким можно быть? — так, уже начала истирить не по делу.
— Какой жене? Ты совсем что ли? В моем паспорте будет только один штамп о регистрации брака. Вопрос времени, когда там будет вписано твое имя. У меня никогда не было серьезных отношений до тебя. И детей тоже, — рыкнул на нее.
— Все равно. Уходи. Я устала. Вот так жить всю жизнь не хочу и не буду. Ты же всегда будешь все сам решать. А безвольной рабыней я не буду. Могу и сковородку чугунную уронить на голову. Раз сто. Случайно. И суд мне поверит.
— Варя, не…
— Это ты не начинай. Я все сказала. Либо мы выбрасываем все скелеты, либо даже пробовать не имеет смысла.
Вот же неугомонная женщина. Я ее сейчас придушить хочу, но вместо этого подхожу и схватив за шею, притягиваю такую родную девочку. Поцелуй начинается грубо, но сам не понимаю в какой момент становлюсь нежным и что послужило сигналом к смене тактики. Нежные руки, обвившие шею, тихие стоны желанной женщины, ее неповторимый вкус… Отстранился, пока все не зашло слишком далеко и уперся лбом в ее лобик.
— Так ты расскажешь? — робкий шепот, смешанный с тяжелым дыханием, вернули в суровую реальность.
— Да твою же… Варь, прошу, не начинай. Поверь, тебе это не нужно, — не могу кричать, только злюсь. Не на нее. На себя.
— Тогда уходи. Разговор окончен. Я так не смогу, пойми. Мне нужно знать почему…
Глава 37
Неужели я еду домой? Я уже устала в больнице, и сильно соскучилась по своему сокровищу.
Две недели были сущим кошмаром. Игорь наседал в больнице. На четвертый день я запустила в него вазу с цветами, которую он принес. Не хочет он говорить, видите ли. А я не хочу жить с предателем. Что страшного могло случиться, чтобы не рассказать. Семья — это и в горе, и в радости, в болезни и здравии… Там нет места тайнам и недомолвкам.
В очередной раз поругавшись я и запустила ни в чем не повинные цветы в него. Ну кто же знал, что именно в этот момент в палату войдет врач и метательный снаряд пролетит в сантиметрах от его лица? Правильно, никто! Вот только после этого Орлову запретили не то что в палату заходить, к больнице приезжать даже. Так что кроме телефона никто не страдал. Дениска от меня не отходил, пока были часы посещения. Мама написала на работе заявление и догуливает отпуск сидя с нами.
Так что я нашла даже во всей этой ситуации позитив. Правда бабуля пока не в курсе. Сорвется с проекта, значит у нас будет дольше длится период ожидания ее возвращения. Сегодня я первый день ночую дома после долгого отсутствия. Медвежонок приклеился ко мне как репей. Могу понять и совершенно не против. Ну как на него можно злиться за такое проявление чувств?
Засыпала в обнимку с ребенком и проснулась так же. Врач сказал больше гулять, поэтому вместо мамы пошла на прогулку с крохой сама, оставив ее на «хозяйстве». Правда дома она не осталась. Поехала в институт, узнать, нет ли возможности выйти раньше на работу. Середина сентября радовала нас теплой погодой, так что прятаться в куртки не стали.
Мамочки на площадке не
