Несколько минут Саша не верил своим глазам. Он наблюдал планету в телескоп, когда она поплыла в поле зрения. Он было решил, что подвели фиксаторы инструмента, и вдруг все его представления о Вселенной изменились: он понял, что перемещается сам Юпитер. Он видел это: две маленькие луны над краем планеты оставались неподвижными.
Углубив увеличение, Саша окончательно осознал, что происходит. Все равно, поверить в это было невозможно. Планета не сдвинулась со своего места, она совершала нечто еще более невероятное — она сжималась. А цвет ее менялся от серого к ослепительно белому. Она была уже ярче, чем когда бы то ни было. Отраженного света Солнца не хватило бы… Тут Саша все понял по — настоящему и объявил общую тревогу.
Когда, менее чем полминуты спустя, Флойд достиг обзорной палубы, его ослепил невероятно яркий, ярче солнечного, свет. Он не сразу связал источник с Юпитером. Первой мыслью было: Сверхновая! Но мысль мелькнула и тут же угасла.
Свет перестал быть столь ярким — Саша опустил солнцезащитные фильтры. Появилась возможность взглянуть на источник света: это была просто звезда немыслимой звездной величины. Вряд ли она имела отношение к Юпитеру — когда Флойд всего несколько минут назад смотрел на планету, она вчетверо превышала по размерам это отдаленное компактное солнце.
Саша опустил фильтры вовремя: мгновением позже звезда взорвалась, смотреть на нее даже сквозь затемненные стекла было невозможно. Извержение света продолжалось долю секунды, затем Юпитер вновь стал раздуваться.
Когда он достиг первоначальных размеров, Флойд понял, что Новая сбросила оболочку. Отчетливо стали видны маленькая центральная звезда и быстро расширяющееся кольцо, яркость которого равнялась солнечной. Флойд прикинул в уме. Корабль отошел от Юпитера на световую минуту; сброшенная оболочка занимала уже четверть небосклона. Значит, скорость ее составляет половину световой — вскоре она настигнет корабль.
Все молчали. Опасность была столь необычна, что мозг ее не воспринимал. Человек, не бегущий от лавины, цунами или торнадо, вовсе не обязательно парализован страхом или покорен судьбе. Скорее он просто не верит своим глазам, не верит, что это происходит именно с ним…
Первой, как и следовало ожидать, молчание нарушила Таня: приказала Василию и Флойду срочно подняться в командный отсек. И встретила их вопросом:
— Что будем делать?
Бежать некуда, подумал Флойд, зато в наших силах увеличить шансы на благополучный исход.
— Следует развернуть корабль таким образом, чтобы площадь поражения была поменьше, а корпус защищал от радиации.
Василий уже что — то подсчитывал.
— Вы правы, Вуди. Конечно, спасаться от гамма — излучения и рентгена уже поздно. Но на подходе медленные нейтроны, альфа — частицы и бог знает что еще.
Корабль начал медленно маневрировать, чтобы всей своей массой прикрыть уязвимый человеческий груз от приближающейся опасности. «Ощутим ли мы ударную волну? — спросил себя Флойд. — Или расширяющиеся газы уже потеряли силу?»
Внешние камеры показывали, что огненное кольцо охватило уже почти все небо. Но яркость его ослабла, сквозь него проступали отдельные звезды. И вдруг его не стало совсем.
Мы будем жить, понял Флойд. Будем жить долго. Мы стали очевидцами крушения величайшей из планет — и тем не менее уцелели…
Камеры показывали теперь только звезды, хотя одна из них сверкала в миллион раз ярче остальных. Огненное цунами, извергнутое Юпитером, не причинило вреда их кораблю.
Постепенно спало царившее на борту напряжение. Как обычно бывает в подобных случаях, все начали беспричинно смеяться и глупо шутить. Впрочем, Флойд к словам почти не прислушивался. К естественной радости от того, что он остался жив, примешивалась печаль.
Юпитер, величайший из околосолнечных миров, перестал существовать. Погиб прародитель богов. Правда, к ситуации можно подойти по — другому. Мы потеряли Юпитер — а что мы приобрели?
Выбрав момент, Таня попросила внимания.
— Василий, корабль пострадал?
— Ничего серьезного. Одна камера сгорела. Радиация превысила норму, но в безопасных пределах.
— Катерина, проверь, будь добра, какую дозу кто получил. Похоже, все обошлось. Если, конечно, больше ничего не случится. Надо благодарить Боумена и вас, Вуди. Можете объяснить, что произошло?
— Знаю только одно: Юпитер превратился в звезду.
— А я вот почему — то считала, что он для этого мал. Кто — то даже обозвал его «недосолнцем».
— Юпитер слишком мал, чтобы синтез начался без постороннего вмешательства, — сказал Василий.
— Считаешь, это астроинженерная акция?
— Несомненно. Мы знаем теперь, что замышляла Загадка.
— Но как ей это удалось? Будь ты на их месте, Василий, что бы ты сделал?
Орлов пожал плечами.
— Я могу рассуждать лишь сугубо теоретически. Но давайте подумаем. Если нельзя увеличить массу Юпитера раз в десять или изменить гравитационную константу, то следует, полагаю, повысить плотность планеты.
Он замолчал. Остальные терпеливо ждали, поглядывая время от времени на экраны. Звезда, бывшая недавно Юпитером, казалось, успокоилась после своего бурного дня рождения. Была сейчас пятнышком света, почти равным по яркости Солнцу.
— Конечно, я просто размышляю вслух, но можно было бы сделать, допустим, так. Юпитер — это в основном водород. Если превратить последний в более плотную субстанцию… Но именно этим занимались миллионы Загадок, когда всасывали в себя газ! Ядерный синтез — создание тяжелых элементов из водорода! Вот вам технологическое решение. Узнать бы, как это делается, — и можно получать золото дешевле, чем алюминий. И в любых количествах.
— Но что было дальше? — поинтересовалась Таня.
— Когда плотность превысила критический предел, Юпитер взорвался. На это ушло несколько секунд, не более. Температура стала достаточной, чтобы начался термоядерный синтез. Думаю, для начала такая теория сойдет. Подробности обдумаю потом.
— Есть более важный вопрос, — сказал Флойд. — Зачем они это сделали?
— Может, это предупреждение? — предположила Катерина по внутренней связи.
— О чем?
— Выяснится позднее.
— Мне кажется, — неуверенно сказала Женя, — что время выбрано не случайно.
Несколько секунд все молчали.
— Гипотеза страшная, — сказал потом Флойд. — Но, думаю, безосновательная. Будь так, нас бы не известили.
— Вероятно.
— Есть еще один вопрос, ответа на который мы, видимо, никогда не получим. Я очень надеялся, что Карл Саган окажется прав, и на Юпитере обнаружится жизнь.
— Но наши зонды ничего не заметили.
— А что они могли? Как отыскать жизнь на Земле, обследовав пару гектаров в Сахаре или Антарктике? С Юпитером дело обстоит точно так же.
— Погодите, — сказал Браиловский. — А что с «Дискавери»?
Саша переключил приемник дальней связи на частоту радиомаяка брошенного корабля. Эфир был пуст. Прошла минута.
— «Дискавери» погиб, — объявил Саша. Бормоча слова утешения, все старательно избегали взгляда Чандры. Будто соболезновали отцу, потерявшему сына.
Никто не знал, что ЭАЛ заготовил для них последний сюрприз.
53. Миры в подарок
Сообщение было послано с «Дискавери» за несколько минут до того, как волна излучения обрушилась на корабль. Один и тот же текст, многократно повторенный:
ВСЕ ЭТИ МИРЫ — ВАШИ, КРОМЕ ЕВРОПЫ. НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ВЫСАДИТЬСЯ НА НЕЕ.
И после приблизительно ста повторений связь прервалась навсегда.
— Теперь я, кажется, понимаю, — сказал Флойд. Они получили сообщение только что. Его переслал на борт «Леонова» Центр, объятый тревогой и недоумением. — Новое солнце со своими планетами — это прощальный подарок.
— Но почему только три планеты? — спросила Таня.
— Не жадничайте. Одна причина известна. На Европе есть жизнь. Очевидно, Боумен и его друзья, кем бы они ни были, не желают, чтобы мы вмешивались.
— Я кое — что подсчитал, — сказал Василий. — Если Солнце номер два будет светить с той же интенсивностью, льды Европы растают и установится отличный тропический климат. Собственно, этот процесс уже начался.
— А что с остальными спутниками?
— Температура на дневной стороне Ганимеда будет вполне комфортной. На Каллисто — холодновато, но газов выделится в избытке, и новая атмосфера, возможно, позволит там жить. А на Ио станет хуже, чем сейчас.
— Невелика потеря.
— Не списывайте Ио со счета, — сказал Курноу. — Я знаю многих нефтепромышленников, которые с удовольствием занялись бы этой луной. Просто из принципа. В столь отвратительном месте обязательно должно найтись нечто ценное. Между прочим, мне в голову пришла одна тревожная мысль.
