– Вы так добры и благородны!
С Мэри остались только ее горничная и двое старых слуг. Все остальные либо разбежались, либо получили расчет. Морган поселила Мэри в комнатах, где прежде жили Люси и Френсис.
Спустя две недели Мэри заметно похорошела и повеселела. Полли с помощницами перешили несколько платьев Морган для графини. Морган наблюдала за их работой, размышляя, что скоро ей придется засадить девушек за шитье новых платьев и для нее, старые ей уже стали тесны.
Но в начале октября, проснувшись как-то утром, она обнаружила на простынях кровь. Испугавшись, она хотела было позвать Полли, но передумала. Она провела все утро в постели, жалуясь на легкое недомогание.
Когда к обеду она попыталась подняться, то едва не упала в обморок. Испуганная Пег настояла на том, чтобы госпожа не вставала с постели.
Морган проспала большую часть дня и ночь, но на рассвете проснулась от резкой боли. И поняла, что потеряла ребенка.
Только Полли и доктор Уимбл знали, что произошло на самом деле. Остальным обитателям замка сообщили, что Морган нездоровится. Когда Морган слегка оправилась, она попыталась поговорить с Полли.
– Не думай обо мне слишком дурно, Полли, – начала она.
– Никогда, мадам, – успокаивающе похлопала ее по руке Полли. – Вы столько выстрадали, что грех вас осуждать.
Оставшись одна, Морган попыталась расслабиться и заснуть. Итак, она потеряла ребенка, дитя Тома. Теперь уже нет смысла писать ему об этом. Если когда-нибудь они встретятся, она расскажет ему. И Морган испытала прилив невероятной тоски и печали, не столько из-за утраты младенца, сколько от того, что порвалась последняя тоненькая ниточка, связывавшая ее с Томом.
Выздоровев, Морган вернулась к своим ежедневным заботам, в которых незаметно миновал еще один год. Свободное время она проводила с детьми, стараясь заменить им отца. Робби рос крепким и смышленым мальчуганом. Эдмунд несколько отставал от него, предпочитая держаться за мамину юбку. О маленькой Анне трудно было пока сказать что-то определенное, но она была веселым, озорным ребенком и уже начинала говорить длинными фразами.
В один из дней Мэтью собрался в Ньюкасл закупать провизию на зиму. Еще одна зима, подумала Морган. Предыдущая была довольно безрадостной, снег валил большую часть января и февраль. Даже Рождество не принесло особого веселья. Подавленное состояние Морган, казалось, передалось окружающим.
Спустившись вниз, чтобы дать Мэтью последние напутствия, Морган увидела, что тот беседует с гонцом в бело-зеленой ливрее Тюдоров.
– В чем дело, Мэтью? – окликнула она его. – Что привело в Белфорд королевского посланца?
Оказалось, что король со свитой сейчас совершают поездку по северным землям. И перед возвращением в Лондон хотели бы завернуть в замок Белфорд. Гонец протянул Морган официальное послание. Перечитав его трижды, Морган сказала:
– Нам оказана большая честь.
Она была уверена, что среди придворных обязательно окажется Том. Радость охватила ее, но ни Мэри, ни слуги не догадывались об истинной причине этой радости.
Морган тут же распорядилась готовить гостевые комнаты, приводить в порядок весь замок, чистить столовое серебро. Мэтью было приказано немедленно направиться в Ньюкасл и закупить достаточное количество продовольствия не только на зиму, но и для приема короля.
Морган придумала множество развлечений. Она может устроить бал, охоту, даже небольшой рыцарский турнир во дворе замка. Она достала свои лучшие наряды, которые не надевала по крайней мере два года. Они безнадежно устарели с точки зрения моды, но все еще выглядели вполне прилично. Впрочем, критически оглядев свой и Мэри гардероб, Морган приказала Мэтью прикупить еще и ткани для новой одежды.
Король со свитой прибыл двадцать третьего сентября, и во дворе замка стало тесно от людей.
Морган глазами поискала Тома, но его не было. Морган попыталась подавить разочарование, успокаивая себя, что Том, должно быть, задержался в деревне, устраивая своих людей, и скоро появится, как обычно, блистая белозубой улыбкой и прося прощения за опоздание.
Морган заставила себя широко улыбнуться, приветствуя королевскую чету. К ее удивлению, король не мог спешиться без посторонней помощи. Он казался гораздо толще, чем в последний раз, когда она его видела.
– Я счастливейшая из женщин, – сказала она, приседая перед королем в глубоком реверансе.
– Слишком худая, – ответил он, приветственно взмахнув рукой. – Я бы предпочел, чтобы вы нарастили побольше мяса на костях. Как вот эта крошка. – И он одной рукой привлек к себе Екатерину Говард, которая хихикнула в ответ.
Морган вновь присела, рассматривая новую королеву. Она выглядела точно так, как ее описывали Том и Нэн, – пухленькая, маленькая и шустрая.
– Какие дикие места здесь на севере! – воскликнула Екатерина.
Морган выдавила вежливую улыбку:
– Мы попытались привнести немного цивилизации в эти края, ваше величество. Надеюсь, вы оцените наши усилия.
Она пригласила короля и королеву в замок, за ними последовали остальные придворные. Морган разглядела среди них Ричарда Гриффина с Маргарет и любезно приветствовала их.
В течение следующего часа она разместила в замке около четырехсот гостей. Те, кому не хватило места, отправились в деревню. Свои комнаты Морган предоставила королю, а Екатерине – покои Френсиса и Люси.
Ужин был роскошным, со множеством блюд и даже запеченным оленем, добытым накануне. В качестве десерта среди прочего был подан торт в форме замка Белфорд. Все прошло великолепно, но Морган про себя подсчитала, во что обойдется это гостеприимство.
Как хозяйка, она сидела по левую руку от короля. Рядом с ней расположился Суррей, он вновь обрел влияние при дворе, после того как его родственница стала королевой. Морган тщетно продолжала искать Тома. Нед со своей супругой был среди гостей.
Когда ужин закончился и столы отодвинули, освобождая место для танцев, двери в обеденный зал отворились и на пороге появился Френсис Синклер. Морган едва не подскочила от неожиданности. Со дня его последнего приезда в Белфорд прошло больше года, и никаких контактов с ним она не поддерживала.
Приблизившись к королю, Френсис опустился на колено.
– Френсис Синклер, – произнес Генрих, – вы не показывались нам на глаза несколько лет.
– Прошло долгих семь лет с тех пор, как я был в Лондоне, ваше величество, – ответил Френсис, поднимаясь. – Я провинциал до мозга костей.
– Печально, – заметил Генрих, внимательно изучая Френсиса. – Такой человек, как вы, мог бы оказаться крайне полезен при дворе.
Король нахмурился, потом сделал повелительный жест:
