Камердинеры российских императоров подбирались по иному принципу. Как правило, камердинерами российских монархов становились слуги, ухаживавшие с детства за будущими царями. Это был традиционный тип «дядьки» при ребенке, подростке, юноше, а затем и царе. Между царем и камердинером устанавливался особый род «полусемейных» отношений, когда камердинер наедине мог и «ругнуть» или «поворчать» на своего подопечного. Если такой старый слуга умирал, это становилось мимолетным, но, тем не менее, семейным событием.
Камердинеры появлялись в штате великих князей по достижении ими семи лет. Например, в 1853 г., когда формировался штат семилетнего великого князя Сергея Александровича (пятого сына Александра II), то его камердинером стал старый унтер-офицер Тимофей Хренов, служивший при императорских детях с 1848 г. Одно из последних упоминаний о Тимофее Хренове относиться к 1877 г., когда «старик Хренов» сопровождал на Дунайских фронт 17-летнего великого князя Павла Александровича328. К этому времени дворцовый «стаж» военного дядьки составлял как минимум 30 лет.
Вторым камердинером великого князя стал некто Датский, о котором один из воспитателей великого князя писал, что он «был сначала хорош, умел служить, смотрел за имуществом, но потом он загордился, зазнался и был всегда несносен и к великим князьям, и ко мне»329.
Когда наследник-цесаревич Николай Александрович в 1891 г. отправился в кругосветное плавание, то Александр III в письмах регулярно сообщал сыну семейные новости. В апреле 1891 г. он упомянул в письме к сыну, что «умер мой бедный гардеробщик Брылов!»330. А ранее, в одном из писем, Александр III просил сына кланяться «от меня Радцигу и Шалберову»331. Радциг и Шалберов были камердинерами Николая II с его детских лет.
Когда в октябре 1913 г. Радциг умер, Николай II записал в дневнике (3 октября 1913 г.): «Вчера в Петербурге скончался мой старый верный друг – Радцих, прослуживший у меня лично с 5 мая 1877 года!». Из текста следует, что Радциг был одним из дворцовых слуг «со стажем», поскольку он служил царю «лично» только с 1877 г., то есть на протяжении 36 лет! У Николая II имелись все основания назвать камердинера «старым верным другом», поскольку он «ходил» за Николаем II с 9-летнего возраста и умер, когда его «воспитаннику» исполнилось уже 45 лет.
С конца 1840-х гг. у старшего сына Александра II, великого князя Николая Александровича, служил камердинером некто Костин. Он оставался на службе буквально до последнего дня жизни цесаревича – до апреля 1865 г. После смерти цесаревича Костин стал камердинером Александра II.
Граф С.Д. Шереметев в своих воспоминаниях несколько страниц посвятил камердинерам Александра III, что достаточно редко встречается в мемуарной литературе, поскольку «на фоне» царя фигура камердинера, по мнению многих, достойна в лучшем случае только мимолетного упоминания. Мемуарист пишет, что он «остановился на камердинерах потому, что это вовсе не ничтожно. Характер человека познается всего лучше людьми, занимающими такие должности»332. Граф пишет, что он застал в 1860-х гг. при Александре III старого камердинера его детства Кошева: «Толстый, неповоротливый старик, вечно не в духе он отличался враждебностью ко всем адъютантам»333.
А.Е. Трупп
После смерти камердинера Кошева его место занял Миллер, «добродушнейший человек и добрейший. Он уже при Кошеве считался вторым камердинером, на его же место поступил Вельцын. Оба они всего более оставались при Александре Александровиче. Последний в особенности хорошо изучил его привычки и был чрезвычайно сметлив, ловок, энергичен и догадлив. Совершенная противоположность ему был Миллер. Камердинер – лицо очень значительное для адъютанта. Через него иное докладывается, через него передаются иного вещи или письма и сметливый камердинер всегда удобен. Он знает, когда и в какое время доложить, чего никак не соображал добрейший Миллер. К нему Цесаревич и Цесаревна относились всегда чрезвычайно ласково, ценя в нем действительное радушие. Когда у него сделался рак в носу, он еще больным долго продолжал свою службу. На носу у него висела тряпочка и впечатление было тяжкое, но, не желая его огорчить, его не отдаляли до последней возможности. Цесаревич искренне был огорчен его кончиною. Бывало, спросишь Миллера: «Доложите, нужно видеть Его Величество». «Теперь нельзя, – мягко отвечает он. – Они заняты, они в wassercloset». Он иначе не говорил, как «васерклозет». Вельцин был всегда со мною очень вежлив и никогда не позволял себе никаких выходок, свойственных иногда царским камердинерам. Вообще, должен сказать, что общий характер прислуги цесаревича всегда был вежливый. Наоборот, прислуга цесаревны склонна к грубости.
Т.Н. Чемодурое
Между последними первое место по значению и нахальству занимал Дине. Женившись на ее девушке (привезенной из Дании), известной Nitmann, он занял присущую позицию. Вельцин сопровождал цесаревича в поход 1877 г. и там был безукоризнен. Последним камердинером был Гемпель (после смерти Вельцина), который ухаживал за цесаревичем в последнюю болезнь. Простой и добрый человек, я видел его в роковую минуту; на нем лица не было….Я остановился на камердинерах потому, что это вовсе не ничтожно. Характер человека познается всего лучше людьми, занимающими такие должности. В данном случае должность эта трудная, даже ответственная. Та же ровность отличала цесаревича и по отношению к прислуге, так и звучит у меня в ушах громкий, отчетливый голос, раздающийся из походной кибитки: «Вельцин!». Последний являлся с неумолимою точностью и невозмутимым спокойствием»334.
О камердинере Александра III Вельцине было достаточно широко известно в Петербурге. Более того, камердинер, как фигура близкая к царственному «телу», воспринимался как человек «с влиянием». Одна из мемуаристок упоминает в дневнике (30 ноября 1889 г.): «Камердинер государя Вельцин пользуется царским большим доверием, творит много добра, но государь ему всегда говорит: «Чтобы Воронцов не знал»»335. Под «Воронцовым» имеется в виду ближайший соратник Александра III, министр Императорского двора граф И.И. Воронцов-Дашков. И мемуаристка, конечно, преувеличивая, ставит влияние царского камердинера на одну доску с всесильным министром Императорского двора. Возможно, именно Вельцина имел в виду Государственный секретарь Половцев, приводя следующий эпизод (1891 г.): «Каково мое удивление, когда в конце одного из таких вдоль по комнате хождений я вижу, как Воейков (генерал-адъютант, приехавший с всеподданнейшим докладом вместо больного Рихтера, коего он исполняет обязанности) нежно обнимает и целует какого-то человека, который оказывается камердинером государя»336.
Камердинеры занимали свои должности практически до смерти. На их немощность закрывали глаза за их верную многолетнюю службу. Фактически за них работало «подрастающее поколение», которое, надо заметить, молодым назвать было трудно. Еще до смерти Радцига в 1913 г. у Николая II появились новые камердинеры: Никита Кузьмич Тетерятников; Терентий Иванович Чемодуров (1849–1919) и Алексей Егорович Трупп (1856–1918). Как известно, камердинер А. Е. Трупп был расстрелян вместе с царской семьей в подвале Дома Ипатьева в Екатеринбурге в июле 1918 г. и в настоящее время он покоится вместе со своими хозяевами в усыпальнице Петропавловского собора.
Придворные арапы
Одной из самых экзотических должностей при Императорском дворе была должность придворного арапа. Традиция включение арапов в число дворцовой челяди европейских монархических дворов восходит ко временам Крестовых походов. Именно с того времени, мощные темнокожие телохранители в роскошных одеждах стали неотъемлемым атрибутом торжественных дворцовых приемов. В России при царском дворе арапы, видимо, появились еще во второй половине XVII в. К началу XVIII в. их присутствие при Дворе стало уже традицией. «Арапов» дарили русским царям восточные владыки, их вывозили из Европы русские вельможи.
В «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля указывается, что арап – это «по природе, по племени чернокожий, чернотелый человек жарких стран, особенно Африки», и подчеркивалось, что «арапа нельзя смешивать с арабом». Одновременно В.И. Даль приводил второе значение этого термина: «При дворе – это должность, занимаемая иногда и белым служителем; придверник, припорожник». Это очень примечательное уточнение. Дело в том, что содержание дворцовых арапов было весьма высоким и поэтому многие белые придворнослужители стремились стать «черными» и занять должность арапа. Вероятно, в этом случае вопрос решался с помощью банальной сажи или каких-либо красителей. Весьма примечательным и то, что при Петре I для толковых арапов открывались и карьерные возможности. Всем известна судьба «арапа Петра Великого» – Ганибалла, тот стал генерал-аншефом, инженером и дворянином.
