— Здорово, — я закинул ногу на ногу. — Выходит, даже если бы Петрович получил свою игрушку, она бы его и убила?
— Такое не планировалось, но если бы он каким-то образом ушел от нас, то — да, она его должна была убить.
— И все-таки его убил ты.
— Это Той его убил, — не оправдываясь, просто сообщил Зайцев.
— Знаешь что? Надоели вы мне с вашими интригами. Не знаю, представляешь ли ты, сколько людей погибло из-за твоей вендетты? Не отвечай, я не хочу этого знать. Я не суд присяжных, все, что меня интересовало — я выяснил.
Я встал, подошел к Белычу, перевернул его на спину и улыбнулся — парень так сильно перенервничал, так сам себя запугал, что теперь просто уснул и спокойно посапывал, слегка причмокивая губами.
— Белыч, вставай! — позвал я, пару раз хлопнув его по щеке.
— А? Что? — он вытаращил глаза, растерянно оглядываясь по сторонам. На лице мелькнуло понимание, и он вкрадчиво поинтересовался — брат, а где контролер?
— Остынь уже. Петрович его на WASP-нож взял. Чуешь, как гнилыми мозгами воняет?
— Не-а, — Белыч принюхался, — мочу чую.
— Моча — это твое.
— Ох ты ж! — Он вскочил на ноги. — А где Петрович?
— Петрович где? Нет больше Ивана Петровича Корнеева. Отвоевался, — я перекрестился трижды, — Царствие ему Небесное. Надо будет в первой же церкви свечку поставить и заупокойную заказать. Давай собираться, наши дела здесь окончены.
— Нашел что ли?
— Нашел. Нужно перенести ящики в надежное место. Кажется, у меня есть такое, — я внимательно посмотрел на Зайцева. — Да, есть.
Собирались мы не долго. Тело Корня поместили на стол в одной из пустых комнат, рядом положили его верные «Глоки» и окровавленный нож. Под стол, после некоторого раздумья, я поставил один из «Оракулов». Теперь этот компьютер мог принадлежать только Корнееву Ивану Петровичу. Никаких прощальных слов говорить не стали, но, выходя из комнаты, я заметил, как сталкер украдкой перекрестился.
Все время, что заняли наши сборы, Зайцев молчал, а я намеренно старался не обращать на него внимания. А сталкер, по-моему, так и вовсе в темноте не заметил, что кроме нас двоих здесь присутствует еще один живой человек. Белыч сменил штаны, успев взять с меня честное слово, что я никому и никогда не стану рассказывать о случившемся с ним конфузе. Когда мы были готовы, я подошел к Зайцеву.
— Прощай, — сказал я негромко, так чтобы меня слышал только он, — не знаю, каким другом ты был для моего отца, для меня наше знакомство было лишним. Прости и прощай.
Он пристально смотрел на меня, и даже когда я развернулся, его взгляд, застывший на моих лопатках, ощутимо жег спину. Только когда я переступил порог шлюза, сзади послышался дрогнувший голос:
— Макс! Ты оставишь меня здесь вот так? Умирать одного в темноте?
Я остановился, Белыч, убежавший вперед на половину пролета, замер, вопросительно уставившись на меня.
— Подожди секунду, хорошо? — бросил я ему и вернулся назад.
Подходя к Зайцеву, я уже знал, что сейчас сделаю.
— Корень как-то сказал, что всякое начатое дело нужно завершить, чего бы это ни стоило. — Я вынул «Беретту», сдвинул предохранитель и, приставив ее ко лбу Зайцева, нажал на спусковой крючок.
Спустя семь месяцев
Я стоял на набережной своего родного города, облокотившись на литые фигурные перила, и смотрел, как Белыч, подойдя к молодой миловидной женщине с детской коляской, передал ей небольшой пакет. Тот самый, в который я вчера положил три пластиковые депозитные карточки, массивный нательный крестик, снятый с шеи Петровича, и короткое письмо. В письме сообщался адрес электронного ящика, на который следовало писать при возникновении непреодолимых житейских трудностей. На каждую из вложенных карточек теперь ежемесячно будет поступать по эквиваленту в десять тысяч долларов в разной валюте. Что она будет делать с крестом — меня не волновало совершенно.
Вступив в наследство по завещанию Корня, я уже через три недели продал свою долю в банке, в одночасье сделавшись достаточно богатым человеком, лишенным любых обязанностей по отношению к кому бы то ни было. Радости это событие мне не принесло, может быть, добавило немного спокойствия и уверенности.
Белыч, между тем, присел на скамейку рядом с Варей — это была она, та о которой Петрович помнил в последние минуты своей жизни.
Я уже знал, что она никогда не любила Петровича, и его ребенка родила по случайному залету. Ну и пусть. Ведь, как не крути, а это его сын? Пусть ему хоть что-то достанется от отца. А вырастет — посмотрим, что с ним делать дальше! Может быть, подбросим пару кредитов? Я улыбнулся своим мыслям, отлип от перил и бодрым шагом двинулся к машине, припаркованной в паре кварталов от этого места.
Меня ждала Зона, в которой, это я знал точно, меня всё еще ищет неугомонный Балдерс, меня ждал мой «Оракул», спрятанный в подвале старого домика Зайцева. Где-то там, между Чернобылем и Припятью, я надеялся разгадать загадку — зачем контролеру Тою понадобился Петрович? И я должен был выпить, наконец, сохраненную Белычем бутылку «Дётз»!
И ещё меня ждала уникальная возможность заработать все деньги мира. Не корысти ради, а так, посмотреть, что из этого выйдет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
