заплатить я готов по чести. И даже заключить договор, оставляющий в неприкосновенности землю под часовней и вокруг. — последнее выходило за рамки плана, но видя скептический настрой монаха, я повышал ставки.
— Стены замка? Лорд? Хозяин земли? Ещё недавно это были свободные от захватчиков земли королевства. А теперь ты предлагаешь выпрашивать право жить, у тебя, новоявленного варварского лорда? И какой ценой? Укрепить твою твердыню. Помочь посильнее утвердить твою власть. — монах разошёлся и не стремился сглаживать резкие выражения, — А кого будут защищать эти стены? Твоих солдат? Тех кто обращает верных почитателей Единого в рабство? Тех, кто не брезгает употреблять их плоть в пищу? Нет. Часовня построенная на таком фундаменте будет не мила Единому. Ответь, варвар, разве я не прав? Разве в твоих застенках не томятся истинно верующие люди?
Вспомнились две крестьянки из гарема барона. Трактирщик сказал, что они светлые, а значит верующие. Потом у меня ещё пара крестьян трудится в рабстве на лесопилке. Вот только кто их знает, тёмные, светлые или иных оттенков. И соврать ведь не выйдет. Всемогущее божество, волею создателей мира, легко проверит мои слова и пришлёт монаху свой вердикт.
— Прав. Есть такие в «моих застенках». Вот только, что с ними делать ума не приложу. Хотел отпустить — отказались. Да и умерев сейчас за свои убеждения, ты ни им, ни себе, ни кому другому, уже не поможешь. Но дело твоё, я желал лишь предложить сотрудничество. Но ты наговорил слишком много, что бы оставить всё как есть.
Монах помрачнел, но не сдался, оставаясь верным самому себе и, возможно, своему богу. Всё-таки сильная личность.
— Вот видишь, не отрицаешь. Да и смерти я давно не боюсь. Но не ответишь, напоследок, как случилось, что верующие отказались покинуть плен?
— Последнюю волю уважу. Скажу. — разговор прошёл по худшему сценарию, но сказанного не вернёшь, оставалось лишь отдать должное силе духа этого человека, не побоявшегося отстаивать свои взгляды, — Отказались, потому, что некуда им пойти. Светлые твои люди, не примут их, живших невольницами в орочьем гареме. Тёмные примут. В бордель при кабаке. Вот и решили они, что лучше у гоблина под замком, чем на воле с людьми.
Монах помрачнел ещё больше.
— Отдай их мне. Пусть живут здесь. Где нет подобных подлых людей.
— Ха. После твоих речей, жить тут будет некому. Не думаешь же ты, что я повторно отпущу тебя после сказанного?
— Эх… — монах тяжело вздохнул, внутренняя сила не покинула его, но взгляд стал тяжёлым и смиренным, — Временами жизнь заставляет сделать трудный выбор. Иногда, помогая врагу, можно спасти невинные жизни. Дай бог не пожалеть о сделанном.
Михаил расправил плечи. Лицо его посветлело. Взгляд наполнился решимостью идти до конца.
— Я согласен на твоё предложение. И буду помогать тебе в строительстве. Но в качестве платы, хочу всех твоих пленных почитателей Единого.
Настал момент задуматься мне. Михаил предложил хорошую сделку. Сносить часовню я не желал. Пленники только проблемы создавали. Сам монах вызывал уважение. Вот только… Нужен ли мне на моей земле подобный кадр? Честный и открытый, но враг?
— Хорошо. Но одно но. У меня пять пленниц из бывшего гарема. И не все они светлые. И не все люди. Возьмёшь скопом — и мы договорились.
— Возьму. — коротко, смиренно, но с выраженным вызовом. В этом он весь.
Может отдавать эльфийку, некомату и орчанку этому монаху — не лучшая идея. Но оставить их у себя было решительно невозможно. Ну не проникся я ещё гоблинскими традициями настолько, что бы позволять сексуальное рабство в своих землях. А останься они у меня, избежать этого получилось бы лишь ценой падения морали в войсках и ростом недоверия. Продать же на невольничьем рынке Причальной, выручив немного монет, было не лучше чем бросить их на растерзание своим солдатам. Уж лучше убить, чем так. А вот подсунуть пёструю компанию экзотических красоток смиренному монаху-фанатику, с его кодексами чести и праведности. Прекрасная замена смерти за длинный язык. Ну и прелестная маленькая пакость. Да и сделка меня интересовала. Отстроить защищённые от бестелесных созданий стены — неплохой бонус к обороне.
III
Дальнейший путь прошёл без приключений. Вдали мелькал отряд неких существ, но дожидаться нас нужным не считал. А мы, учитывая откровенно скромные свои силы, не считали нужным их преследовать. Тем более теперь с нами шествовал Михаил. Ни участвовать в бою, ни прятаться для засады, он бы точно не стал.
К Лесной подошли сильно после полудня. До вечера было ещё далеко, но большая часть дня уже прошла. Деревня ничуть не изменилась. Те же слепленные из обмазанных глиной веток хижины-хатки. Те же покосившиеся заборчики и кое-как возделанные поля. Оборванцы гоблины, кучей вывалившие поглазеть на чужаков. Старик-шаман, невозмутимо попивающий пахучее варево, сидя на центральном пустыре. Всё было знакомо про прошлому посещению. Такое же грязное и убогое.
Оставив спутников искать себе занятия самостоятельно, первым делом направился к шаману. Вообще, не смотря на наш якобы уговор, особых иллюзий я не питал и уверенности в том, что деревню мне передадут вот прям сейчас, не имел. В конце концов шаман умён и хитёр, кто знает чего ради он закидывал удочку и подталкивал меня к конфронтации с бароном? А даже если я всё правильно понял, и обещание присоединиться после свержения барона, было именно обещанием присоединиться. То кто знает, не передумал ли старик теперь, когда из назначенного управляющего стал правителем, пусть богом забытого, но независимого поселения?
Но, то что внушало опасения — ум старика, дарило и основания рассчитывать на успех. Он просто не может быть настолько глуп, что бы рассчитывать устоять против меня. Не после того, как я уничтожил барона и захватил форт.
— Добрый вечер, вот зашёл, дай думаю угощусь вашим славным напитком.
— Добрый? Кхе. Не тут то было. За напитком он зашёл? Держи, угощайся. — старик неуловимым движением выудил откуда-то вторую пиалу и ловко наполнил её ароматным варевом, после чего аккуратно двинул в мою сторону.
Приглашение повторять не требовалось, не смотря на сомнительный вид, варево, как я помнил, было превосходным на вкус. Поэтому подхватив посуду, я уселся напротив шамана. Уселся по-хозяйски, не как приблудный наёмник, но как фактический владелец и поселения и ближайших окрестностей. То есть с должной почтительностью, но такой какую оказывают уважаемому подчинённому, а не равному или старшему по рангу.
Вкус, к слову, у варева был иным, не ягодный чай с нотками свежести и пряной сладости, как в прошлый визит. А скорее терпкий настой из горьких
