А я вскочила, в ярости уставившись на этого непонятливого балбеса, потом уперлась руками ему в грудь и злобно зашипела на эльфийском ему в лицо.
— Ты хоть понимаешь, Перворожденный, что из-за вашего гребаного нейтралитета, который иначе, как страхом за свою драгоценную бессмертную шкуру назвать нельзя, вы дали кучке зарвавшихся идиотов привести Паутину к краю гибели! И теперь две малолетние девчонки, младенец с кинжалами и великий могучий Озерный страж должны вытаскивать миры из той задницы, в которой они оказались благодаря вашему хваленому невмешательству! Где была ваша древняя, мать вашу, мудрость, когда надо было спасать положение!
Я стояла на коленях, тряся эльфа, яростно сверкая нечеловеческими янтарными глазами, которые начали светиться и отбрасывали нереальные блики на сцену разборки. Лиза удерживала проснувшегося от моих воплей Кьена: мальчишка спросонок подумал, что на нас напали, и пытался достать вышеупомянутые кинжалы. Я теряла над собой контроль, и магия, отпущенная на свободу, закручивалась вокруг места нашего ночлега тугими смертельными жгутами, поднимала песок непроницаемой черной стеной, шевелила волосы на головах всех присутствующих.
— Лея… — это вроде Лизка, только почему у нее такой испуганный голос?
Марко, непонятно когда успевший вскочить на ноги, крепко держал меня за скрюченные в атакующем захвате запястья.
— Хмыровы эльфы, хмырово Равновесие! Пока вы медитировали о благополучии ваших хмыровых Перворожденных задниц, я расплачивалась кровью за ваш хмыров нейтралитет! Я выдирала из сердца куски и убивала собственную душу, ты понимаешь это, эльф?! Да пусть катятся хмыру под хвост все миры Паутины, если это заставит вас понять, что НЕЛЬЗЯ стоять и наблюдать, как стадо идиотов губит все, что вам так дорого! Надо защищать то, что любишь! Вы не сделали этого, ВЫ, гордость создателей! Ах, предупреждали они! — я засмеялась злым, холодным и абсолютно нечеловеческим смехом, — Тебя ведь и отправили с нами, чтобы наблюдать, как другие выполнят то, для чего у вас кишка тонка!
Марко коротко размахнулся и ударил меня по щеке.
Потом еще и еще раз, пока мои глаза не приняли осмысленное выражение. Лизка с Кьеном в ужасе стояли, ощетинившись всевозможным колюще-режущим оружием, а я первый раз видела свою бесстрашную язвительную подругу в таком состоянии. Хмм…ну, она меня в истерике тоже раньше не видела. Марко опустился рядом со мной на колени, поскольку воспитательные меры проводил стоя в полусогнутом состоянии, вытер мое мокрое лицо, прижал к себе сотрясаемое от боли и слез тело. Песок и наши вещи — все попадало обратно, разрушительный вихрь исчез, как и моя ярость, оставив мне только беспредельную, рвущую все на куски боль. Мой тихий шепот был отчетливо слышен в наступившей тишине и пугал больше, чем крик.
— Марко, ведь я убила его, убила часть своей души! Просто потому, что тысячу лет назад кто-то принял решение не вмешиваться. Почему чьи-то поступки должны быть оплачены ошметками МОЕЙ души? Разве так должно быть? Нельзя уничтожать любовь, это неправильно, Марко, как же мне жить дальше с этим? Я не смогу, не смогу…
Марко гладил меня по спине, успокаивая сведенные спазмами мышцы. Лизелокки, наверное, только сейчас поняла, какое опасное существо записалось к ней в лучшие подруги. Я улыбнулась ей, хотя улыбочка вышла та еще, скорее, перекошенная от боли гримаса. Воительница засунула свой верный меч в ножны, кинула его на песок и тоже плюхнулась передо мной на колени. Что-то странная ночь получается, все передо мной преклоняются! Чувствую, скоро дадут под зад для равновесия, хе-хе, эх… Я на миг закрыла глаза, концентрируя силу внутри, сворачивая колючий клубок эмоций и отправляя его подальше, так что когда я вновь открыла их — это была снова я, ни боли, ни слез, ни следа бури. Подруга легонько чмокнула меня в губы, и обняла поверх Марковых защищающих объятий.
— Аррлея, ты не одна. И пусть те, кого ты так верно обозвала идиотами, провалятся в Хаос, но мы ведь на самом деле не дадим Паутине погибнуть?
Кьен задумчиво посмотрел на кучу расчувствовавшихся спасателей, которых только в эльфийских слезливых романах описывать, и явно думал, какую бы гадость сказать, чтобы привести нас в нормальное бодрое состояние. Малыш, я тебя понимаю! Меня в твоем возрасте тоже до смерти пугали бурные проявления чужих эмоций. Терпи, с нами и не такое узнаешь!
— Не дадим. Но уж потом я надеру им задницы, нейтралитетчикам хмыровым!
Все засмеялись и с облегчением отпустили меня, а то уже тяжело было двойные объятия удерживать.
— Знаете, друзья, у меня настроение как раз подходящее, чтоб разнести ко всем хмырам святилище Хаоса и всех, кто встанет у нас на пути. Предлагаю двигаться в путь, мы ведь уже отдохнули? Особенно я, хе-хе. Кстати, а где наш транспорт?
Упс, я своими магическими фокусами, кажется, лишила нас возможности двигаться дальше в нужном темпе: наши скакуны не выдержали буйства стихий, вырвали те опоры, к которым мы их привязали на время привала, и в ужасе умчались во тьму.
— Эээ, ну извините! — я развела руками и смущенно подняла вверх брови. — Зато обратно я нас перекину телепортом!
Мы собирали вещи, готовясь к долгому пешему переходу через пустыню, а я подошла к Марко и поцеловала его, нежно и без всякого намека на сексуальность.
— Прости. Я не должна была терять над собой контроль.
— Да. Но ты ведь живая и эмоциональная, а еще очень молодая девушка. Так что тебе простительно. И я хочу, чтобы ты знала: я действительно буду помогать, а не только наблюдать, хоть и без этого никуда. И твоя судьба мне и вправду важна, честное слово, милая.
— Я знаю, — я погладила его по щеке.
— Прости, что ударил тебя. Я никогда бы не поднял руку на женщину, что бы она ни делала и не говорила, просто даже мне, древней развалине, стало страшно от того, какие силы ты привела в действие, и надо было срочно приводить тебя в чувство.
— Мне и самой сейчас уже слегка боязно, с этим возросшим магическим резервом я стала очень сильной, — я запихнула книгу сказок в сумку и выпрямилась, друзья были собраны и готовы выступать.
Марко промолчал, сворачивая последнее одеяло.
— Я тоже хочу, чтобы ты кое-что знал, Маркоарвиэль. Я сделаю это. И пусть я прихожу в ужас от мысли, что останется от меня после того, как я уничтожу свою Судьбу и ее Отражения, но…любовь и жизнь одного человека не стоят гибели всего сущего. Молчи, Лизелокки! — я сверкнула глазами на сердито пытавшуюся что-то возразить подружку, поскольку ее словарного запаса на эльфийском все же хватило, чтобы уловить суть моего высказывания. — А психую я от боли и безысходности, что уж скрывать. Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы и люди, и эльфы, и все остальные, кто даже не подозревает о грозящей нам опасности, жили дальше, любили дальше, и продолжали дальше делать глупости в меру своих возможностей. Хмыр с ними. Я смогу!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
