рядом, она близка к свободе, бегство, возможно.
Но ее поражали и тревожили масштабы всего вокруг: пещера была слишком большой, кукольных гробов было слишком много. Она помнила рассказ, услышанный от матери в те времена, когда мать была жива и еще здорова, а сама Элспет пешком под стол ходила. Мать отвела их с братом на пикник в Холирудский парк, на склон холма Артуров Трон. Теперь было больно вспоминать о том ослепительно-солнечном летнем дне своего детства, когда мать рассказывала им с Джозефом легенды о рыцарях короля Артура. Она говорила о временах до прихода скоттов на земли, которые сейчас носят имя этого народа, о Гододдине и валлийском Древнем Севере[66], когда Камелот стоял на холме Артуров Трон и король Артур возглавлял своих рыцарей – бриттов и пиктов. В то ясное, сияющее лето детства Элспет всякий раз охватывал трепет при мысли о том, что Артур спит в одной из потаенных пещер под Солсберийскими скалами, а может, даже под Артуровым Троном.
Тогда же мать рассказала им и о кукольных гробах. В 30-х годах XIX века компания мальчишек охотилась на кроликов на склонах Артурова Трона, и в поисках кроличьих нор они наткнулись на вход в пещеру. Внутри аккуратными рядами стояли миниатюрные гробы – все имели не более четырех дюймов в длину и были искусно выточены из дерева. В каждом гробике лежала не менее искусно выполненная фигурка человека в миниатюрной одежде, сшитой в точности как настоящая. Черты лица и наряды у всех фигурок были разные.
Это открытие вызвало целый шквал пересудов и гипотез, одна мрачнее другой, касательно происхождения и назначения фигурок. Большинство сходились во мнении, что куклы предназначены для обрядов черной магии и являются делом рук ведьм, устраивающих шабаши в Эдинбурге. Другая версия гласила, что это вырезанные из лещины скульптурные портреты членов тайного общества, некой эдинбургской темной гильдии колдунов, и нужны они для того, чтобы обеспечить им бессмертие – в каждую фигурку якобы заключена и похоронена смерть ее живой копии. А кто-то считал кукольные гробы творением люспарданов – подземного народа гномов, которых ирландцы именуют лепреконами. Как и их ирландские сородичи, люспарданы в древних шотландских легендах имели дурную славу – их наделяли необычайной злокозненностью и мстительностью. Многие тогда испугались, что кража волшебных артефактов из кельтского подземного иномирья навлечет ужасные беды на столицу Шотландии.
Но Элспет также знала, что мальчишки нашли ровно семнадцать кукольных гробов, и все семнадцать ныне выставлены в Эдинбургском музее. Здесь же, в темной пещере, были сотни, а может, тысячи деревянных хранителей смерти, выстроенных плотными рядами по обеим сторонам тропы, по которой ее вел проводник. И Элспет чудилось, что свет факела в его руке, падая на фигурки, кратковременно возвращал в них мерцающую искру жизни. Она могла бы поклясться, что видела, как меняется выражение деревянных лиц – от безучастного к злобному, и пустые глаза вдруг вперяют в нее свирепый взгляд.
– Как такое может быть? – спросила она незнакомца, но тот продолжал молча шагать вперед.
По мере того как они продвигались по пещере, Элспет видела все больше гробов, все больше кукол. Девушка оглядывалась туда, откуда они шли, озиралась, всматриваясь во тьму и тщетно пытаясь снова уловить проблески дневного света из внешнего мира. Ведь если она и правда находилась под холмом Артуров Трон, значит, выход был где-то рядом. Но теперь вокруг была только тьма – тьма, кишащая тенями от маленьких фигурок, которые, она могла поклясться, приходили в движение, едва на них падал свет факела, и тянули к ней деревянные ручки, угрожая схватить ее и утащить во мрак.
Последняя надежда на спасение исчезла, когда тропа пошла вниз, под уклон, и стены пещеры подступили к ней так близко, что теперь казалось, будто девушка попала в удушающие объятия длинного тесного туннеля. Элспет выругала себя за трусость, за то, что не решилась сбежать раньше во тьму, прочь от путеводного света факела в руке незнакомца. Когда они были близко к поверхности земли, ей словно предоставили выбор: вырваться на свободу, к другому свету, дневному, или погибнуть во мраке, но она не набралась смелости.
Туннель все круче уходил под уклон, становился уже, потолок нависал ниже. Элспет теперь вынуждена была втягивать голову в плечи, а ее проводнику пришлось опустить факел, и девушка заметила, что он перестал оборачиваться к ней – вероятно, потому, что теперь его лицо оказалось бы освещено пламенем, поля цилиндра уже не помогли бы скрыть его в тени. Казалось, туннель сужается с каждым шагом; Элспет чувствовала, что у нее начинается приступ клаустрофобии. Возникла мысль повернуть назад, взбежать обратно, вверх, в пещеру с деревянными куклами.
Но внезапно туннель закончился.
Он вывел их в исполинскую пещеру, которая могла бы сравниться размерами с собором. Каким-то образом во тьме ощущалось огромное, немыслимое пространство.
– Впечатляет, да? – проговорил проводник. – А ведь мы еще не видим всего великолепия. Именно это я и хотел тебе показать – царствие, где мы с тобой пребываем, но в разное время. Вот где истина, ждущая своего часа. Узри!
Он размахнулся и бросил факел в пещеру. Тот, описав широкую пламенеющую дугу во тьме, упал в ров, заполненный черной смоляной жидкостью. Элспет догадалась, что это деготь, потому что, когда огонь коснулся поверхности, жидкость вспыхнула. Ров огибал всю пещеру по краю, и пламя помчалось по нему вскачь, разделилось на две огненные ленты там, где ров раздваивался, и устремилось дальше, растеклось на четыре потока, потом на восемь…
Вскоре вся пещера была освещена пересекающимися каналами огня, и Элспет прикрыла глаза руками, как щитом.
– Видишь? – спросил незнакомец.
Элспет не ответила и не опустила рук – защищала глаза, так долго пребывавшие во мраке, от ослепительного сияния.
Проводник пошел к ней, и она заморгала, чтобы зрение поскорее восстановилось и можно было его разглядеть.
Когда глаза наконец привыкли к свету, незнакомец уже стоял прямо перед Элспет. И впервые за время их совместного путешествия она увидела его лицо.
Вдруг раздался пронзительный, душераздирающий, звенящий крик, словно где-то взвыла банши. Крик раскатился эхом по всей пещере. И Элспет поняла, что это кричит она сама.
Глава 57
Впереди, на противоположной стороне низины, застыл «Круннах» – темный, безжизненный, словно необитаемый. Ни единого огонька не было видно в черных глазницах окон.
Хайд постоял немного на макушке общинного холма, под ветвями Древа Скорбей, или Древа Стенаний. По прошлому визиту в усадьбу он помнил, что это место лучше всего просматривается из высоких
