— Отдохни, два часа сидишь. Пойдем цурку попьем, и продолжишь.
Я очумело смотрел на Рона и, наконец, прохрипел:
— Два часа?
— Да, еще пара часов — и закат, пошли.
— Не переживай, у тебя очень быстро выходит, — мы уже пили горячий ароматный цурк, — через час точно закончишь. Я свою первую руну только на третий день сплел. Этот же самый ключ. Потом легче пойдет.
— А сколько времени учатся магии? Я имею в виду не всю жизнь, а в академии.
— Да кто сколько, но минимум десять лет. А дальше, ты правильно заметил, всю жизнь. Я уже через два года в руинах ходил не простым бойцом, а магу нашей пятерки помогал, а еще через пять лет сам пятерку, как маг, возглавил.
— Выматывающее это дело — магия!
— Только с непривычки, втянешься!
Через полчаса руна получилась.
— Как маной запитать? Быстрее, Рон!
— Да не волнуйся, вижу, что все правильно, а значит, руна стабильная, но совсем не расслабляйся. Просто мысленно направь ману из стихии в руну, не нить, а силу!
Разобраться бы… так, нити вытягивал, это будем считать «вещество», а мана… назовем энергией, и она… вращает вихрь. Точно! Значит, внутри самого вихря. Потянем… только силу… есть! Оранжевый луч вылетел из вихря и коснулся руны, которая сразу ярко вспыхнула и бесследно растаяла.
— И это все? — с разочарованием спросил я.
— А ты как хотел? Для того она и используется как первая руна, чтобы ничего страшного не случилось. Отлично вышло! И быстро слепил, и быстро маной напитал. Чего надо на первый день? Отдыхай пока от умственных забот. И воды заодно набери и завтрак начинай готовить.
Воспитатель, блин. Ужин сварил же, мог бы и завтрак заодно. Надо сказать, что мы решили вечерами завтрак готовить, чтобы утром время не терять.
Потом были изматывающие уроки фехтования, занятия магией и опять тренировки. Да, пытаясь выяснить мой запас маны без «подзарядки» и с целью закрепления навыка, я еще целый день строил одну только руну-ключ, но запас не иссякал. Слишком маломощное заклинание, недаром ключ за единицу силы приняли. Наконец, через день начал возиться с плетением-конвертором. И только тогда Рон поинтересовался:
— А как ты чувствуешь потоки маны?
Пришлось признаться, что никак.
— Совсем упустил этот вопрос, привык, что все одаренные ее чувствуют, а ты же у нас не совсем обычный. Вернее, совсем необычный. Попробуй немного помедитировать, но без транса. Просто расслабься, ни о чем не думай и попытайся слиться с окружающим. Ветром, землей, солнцем и т. д. Я в таком состоянии лучше чувствую ветер и направление.
— Короче, надо объять необъятное, — ехидно добавил я.
— Чего?
— Проехали, — махнул рукой, — начинаю.
И сел в позу лотоса прямо на траву. В первый раз в мире Эгнора.
Привычно успокоил дыхание, выкинул мысли и еле удержался от автоматического погружения в себя, куда я и без медитации легко соскальзываю, наоборот, поборовшись с привычкой, попытался «выйти из себя» в окружающий мир. Долго не получалось. Сознание не могло понять, что ему нужно делать. Наконец, догадался представить увиденную только что картину: зеленая трава, кусты, пасмурное небо, за спиной нагромождения камней с проросшей растительностью. Свежий ветерок, запах травы с примесью дыма от костра, далекий щебет птиц, шуршание листвы, то ли рев, то ли мычание какого-то животного… я делаю шаг сквозь закрытые глаза и погружаюсь… точнее, взлетаю ввысь, на высоту птичьего полета. Мне совсем не страшно и не удивительно, а спокойно и умиротворенно. Все вокруг, насколько хватает глаз, — это есть я. Чувствую, кажется, каждую травинку. Внизу сидит мое тело, скрестив ноги и положив руки на колени, рядом стоит Рон, скрестив руки на груди, и смотрит на меня… мое тело, сверху вниз. Странно. Вижу одновременно все и со всех сторон. Необычно, непривычно, неописуемо. Меня окружает ровная плотная синяя аура. У Рона она больше моей и тоже синяя, но с апельсиновыми ручейками. Их много, и они текут вокруг всего тела, неизвестно, где начинаясь и заканчиваясь, постоянно меняя русла и направления в неуловимом ритме. Наши ауры в местах соприкосновения отталкиваются друг от друга, как однополюсные магниты. Как раньше не замечал всего этого? Те ручейки, наверное, и есть сила Огня, а где общая мана? Только подумал и увидел.
Весь мир вокруг пронизывают белые, подсвеченные изнутри линии. Странным образом их видно даже на фоне белых облаков, и они не закрывают обзор и не искажают. Точное направление определить сложно, но в направлении лугов и речки линий становится больше, а если внимательней «присмотреться», то становится «виден» ток энергии, направленный из-за горизонта равнины с рекой к горам. Есть линии, выходящие из земли, есть входящие. Вот она, сила. Я ощущаю это всей душой.
«Бери, человек, пользуйся. Все зависит только от тебя: во благо или во вред, для созидания или для разрушения, ради жизни или смерти — все в твоей воле. Однажды ты не справился». Эти мысли возникли, казалось, непосредственно в душе, минуя голову, без голоса и без слов, одним общим образом, и я срочно поспешил вернуться в тело.
Открыл глаза и стряхнул наваждение, но настроение осталось подавленно-серьезным.
— Ну как, почувствовал ману? — с ожиданием спросил Рон.
— Что? А, да. Увидел. Линии. Белые линии повсюду. Там, — показал рукой на юг, в сторону равнины, — их больше.
— И почему я не удивлен? Линии так линии. Ты чего такой серьезный?
— Да так, забыли. Ничего. Давай заниматься.
— Ну, давай. Как ты помнишь, сегодня будем учить базовое плетение силы Огня, для перевода сырой маны в нужную нам форму. Смотри внимательно и запоминай.
До вечера я пытался повторить это несложное плетение из шести рун. Не получилось, но срывы были уже на пятой, перед самым ключом, и голова распухла от постоянной концентрации, тогда учитель погнал меня на вечернюю тренировку. Только на следующий день удалось «зарядить» ауру. Теперь я и у себя видел веселые оранжевые ручейки и прочувствовал полный запас маны. И начал учить фаербол. Уже на полигоне — скальной площадке в стороне гор.
Рон, видимо, совсем потерял желание покемарить после сытного обеда.
— А что ты думаешь про нас с Агной?
— Да ничего я не думаю. — Видно, и мне не придется поспать. — Нормально вы жили до моего появления. Может, и поженились бы. Агна, как мне кажется, с радостью бы согласилась. А ты предлагал?
— Понимаешь, Егор, я люблю ее, но я уже не мальчик. Мне шестьдесят два — и ни кола ни двора. Есть небольшие сбережения в банке да безделушки в тайнике припрятаны, на черный день, так сказать, но сколько их там, — он махнул рукой и повернулся ко мне, — хватит на домик в заштатном городишке. Агна, возможно, и была бы рада, а я нет. Я вообще не домосед. Те два года, когда служил егерем… поначалу все прекрасно: любимая женщина рядом, работа как отдых. Я и отдыхал, и душой и телом. В первое время даже мысли серьезные были и про женитьбу, и про дом в том же графстве, но буквально через полгода такой жизни как-то все приелось. Нет, я не стал меньше любить, просто… мысли начали появляться, что я уже не молод, детей от Агны не будет, жить и за хозяйством смотреть? Не по мне это. Если честно, тянет в руины. И чтобы дома жена ждала, тоже хочется! Это можно совместить, но не с Агной. Она уже теряла мужа-охотника, и потерять второго, и там же, для нее хуже смерти.
Рона потянуло на воспоминания.
— А вскоре в Гаранде сожгли Молчуна с женой, помнишь, про бывшего охотника рассказывал? Тогда Агна меня от смерти спасла, удержала от глупости. И я поклялся себе, что никогда не принесу ей горя, особенно из-за собственной прихоти. Вот такие дела, сынок.
— Что только мужики не придумают, лишь бы не жениться, — сказал я и откатился на всякий случай в сторону.
Рон застыл, но через мгновение расхохотался, откинувшись на спину. Отсмеявшись, потянулся и рывком вскочил:
