Результатом опять стала необходимость лицензий и разрешений практически для любой хозяйственной деятельности. Поскольку разрешения выдают люди, создались благодатные условия для взяточничества и тесного сотрудничества политиков, бюрократов и привилегированных частных корпораций. Жесткий бюрократический контроль и планирование плюс карточное распределение удушили экономику;
черный рынок возродился и разросся настолько, что, по словам Дионисио Ридруехо, система сделала многих испанцев преступниками, заставив жить вне закона.[30]
После окончания гражданской войны на страну обрушились репрессии. Закон 16 октября 1941 г. ввел смертную казнь за некоторые экономические преступления, хотя более 5 тыс. человек уже были приговорены к каторжным работам и многие тысячи — к штрафам. Особенно жестокие наказания предусматривались принятыми 24 ноября 1938 г. Законом об уголовных наказаниях, Правилами валютных операций и дополнительными постановлениями. Нарушений Правил валютного контроля было так много, что пришлось соответствующие дела передать специальным судам, напоминавшим военные трибуналы. Подобными методами пытались обеспечить и исполнение Закона о контрабанде и мошенничестве от 20 декабря 1952 г., который также чрезвычайно широко нарушался. В жилищном секторе, при всей суровости наказаний, уклонение от арендной платы и несоблюдение правил покупки и продажи собственности стали обычным делом.
В 1959 г. Испания вновь начала движение к рыночной экономике. Место политики изоляционизма заняли программы сокращения правительственного регулирования, либерализации цен, сокращения числа управляющих структур, мешавших росту производства, смягчение законов о труде и ограничений на внешнюю торговлю. Тому был ряд причин. Во-первых, прежняя система сдерживала экономический рост: уровень дохода на душу населения в Испании составлял треть от уровня других европейских стран. Это хорошо понимали и испанские рабочие, эмигрировавшие в страны с рыночной экономикой, и группы молодых технократов и экономистов, обвинявших правительство в том, что другие западные страны быстро развиваются, а Испания продолжает отставать.
Их позицию укрепили успех европейского Общего рынка, осуществление во Франции планов стабилизации и либерализации, разработанных экономистом Жаком Руэффом, а также растущее влияние на испанскую политику таких международных организаций, как Международный валютный фонд (МВФ) и Организация европейского экономического сотрудничества (ОЕЭС). И хотя процесс либерализации в 1964 г. вновь затормозился, Испания сейчас движется (и, видимо, необратимо) к рыночной экономике. Уровень жизни значительно возрос, и Испания, по-видимому, будет все в большей степени походить на страны Западной Европы, а не на латиноамериканские режимы, которые она же и создала.
Россия: третье насильственное решение
В России конец меркантилизму положила насильственная революция, которая привела к созданию кровавой тоталитарной системы и коллективистской экономики. Результат доказывает, что чем больше подавляются силы, стремящиеся к переменам, тем более вероятно, что профессиональные революционеры захватят власть и установят тоталитарную систему. Россия наглядный тому пример, поскольку в отличие от других европейских стран, которые провели необходимые реформы после наполеоновских войн, авторитаризм здесь был сохранен, а вместе с ним экономическая нестабильность и социальные волнения. По меньшей мере до 1905 г. отсутствие парламентского правительства, суровая судебная система, грубый и жестокий полицейский аппарат не способствовали ни экономическому развитию, ни поиску, альтернатив. Доступ к рынку был затруднен. Предпринимательство было возможно только при специальном разрешении властей.
В последней трети XIX в. бедность сельских районов и субсидии на развитие промышленности позволили городам до некоторой степени индустриализоваться, но результатом стала массовая миграция в города. Как и в остальных странах Европы, российские власти и владельцы легальных предприятий не смогли расширять поддерживаемые государством отрасли промышленности настолько быстро, чтобы дать место потенциальным предпринимателям и рабочим. В результате развились все симптомы, характерные для упадка меркантилизма. В 1905 г. произошли жестокие столкновения с властями, и лишь тогда были проведены некоторые реформы, открывшие более широкий доступ к предпринимательству и участию в принятии политических решений. Однако реформы в должной мере не сработали, а рост занятости в российской промышленности оказался недостаточным, поскольку в значительной мере подавлялся бюрократической регламентацией и контролем.
Когда в ходе первой мировой войны производство пришло в упадок и не смогло обеспечивать страну необходимыми продуктами, возникли благоприятные условия, чтобы при поддержке народа отстранить царя от власти, что и произошло в феврале 1917 г. А в октябре того же года власть захватили большевики. Незадолго до этого меньшевики указали на необходимость поощрения частной инициативы, но большевики резко возразили, что «капитализм» в России уже был и потерпел неудачу. Разумеется, большевики, не зная об этом, говорили о меркантилистском хозяйстве, поскольку в России рыночной экономики никогда не было.
Если из опыта европейских стран и может быть сделан какой-то вывод, то он заключается в том, что именно массовое переселение крестьян в города, последствия которого были усугублены противоречиями меркантилизма, привело экономику этих стран в состояние стагнации. Законы потеряли действенность, а власти утратили способность управлять.
Струни, Которые постепенно изменяли свои институты и смогли привести законы в соответствие с действительностью, более или менее плавно перешли к рыночной экономике и добились процветания. Страны, противившиеся переменам, были втянуты в бесконечную череду гражданских войн, насилия, политических авантюр, революций и непрекращающихся волнений. Неработоспособность меркантилизма и создаваемый им беспорядок стали питательной средой для всевозможных каудильо и диктаторов, будь то Робеспьер, Фуше и Наполеон во Франции или Примо де Ривера в Испании. Насилие и институциональный хаос означают, что возможность мирного и демократического перехода к рыночной экономике полностью утрачена. Нарастает вероятность того, что в результате напряженной борьбы или бюрократических интриг триумфально возникнут новые Франко или Сталин. Почти всегда непосредственным результатом этого оказывались репрессии, а долгосрочные результаты определялись не демократическим выбором общества, а убеждениями или своекорыстным расчетом лидера и решениями тех, кто во времена беспорядков или репрессий сумел подобраться к центру власти.
