Инальтекских стрел упали за Клыками, одна оцарапала панцирь Двухвостки, остальные ничего не принесли – кроме послания от Илларгона.
- Идэвага предлагают нам уходить, пока мы живы, - Халан повертел послание в руках и бросил в костёр. – Что-то у них не ладится – Ашшарвег, наверное, злы за вчерашние потери, в новый бой идти не хотят. Не полезли бы в Сиррис, там сейчас немноголюдно…
Ближе к вечеру – а весь день нарастающая тревога, будто грозовые облака, сгущалась над лагерем – холодный туман протянулся над несожжёнными телами у скал, а когда он отступил, там уже не было ни тел, ни зазевавшихся Войксов. Нескольким падальщикам удалось удрать, и они сердито шипели, бродя по округе. Наверное, не наелись…
«Если где-то Войксы видели еду, они месяц будут там ходить, пока не надоест,» - рассказывали когда-то Фриссу на Островах. Ещё он помнил, что убийство такого демона – самая скверная примета, но трудно было не думать об убийстве, когда они тоскливо завывали на всю пещеру… Фрисс попытался уснуть, и ему это почти удалось. Инальтеки не пришли сегодня, они затевали что-то гораздо худшее, чем вчерашняя бешеная атака, и Марвен велел часовым сменяться каждый Акен до самого утра – и потом, если ничего не изменится. Они сменялись и уходили к шатрам, тут же проваливаясь в глубокий сон без сновидений. Битва могла начаться с закатом, или посреди ночи, или на рассвете…
Поздним вечером над затихшим лагерем метнулся чёрный крылатый силуэт. Часовые заметили его, заметил и Астирис – и зачем-то разбудил Фрисса.
- Хельский маг прилетел. Ты его ждал? – спросил Жрец Смерти, задумчиво глядя на Речника, пока тот пытался вспомнить, где находится, и кто перед ним.
Силитнэн приземлился у шатров правителей, совсем не далеко, и Фрисс вовремя проснулся – когда он подошёл, маг заканчивал обмен приветствиями и начинал раздавать указания.
- Командиры отрядов могут оставаться на местах, но предводителей армий я прошу меня выслушать. Надо быстро решить, что мы будем делать с… Фриссгейн? Очень рад видеть тебя живым и не покалеченным. Канфен, Халан, Марвен, соберите союзников на совет, я буду буквально через мгновения…
Силитнэн посмотрел на Речника с немым вопросом, который не успел озвучить – Фрисс опустил взгляд и сдержал вздох.
- Силитнэн, я как не был великим магом, так и не стал им. Сколько ни смотрю на Ожерелье – ничего, кроме досады, и никаких намёков на чародейский дар. Видения будущего – они часто врут, даже самым сильным магам!
- Хм-хм-хм, - Силитнэн пристально глядел на стальную рыбу. – Вот этот интересный амулет как раз был в видении, а я сомневался – раньше у тебя такого не видел. А впрочем… зря я, наверное, морочу этим голову тебе и правителям. То… существо, с которым мы столкнулись, подсовывает и путает видения так же легко, как мы дышим. Не думай об этом, готовься к бою… Очень скоро нам придётся защищать и Реку, и собственный разум!
Речник кивнул, попрощался и пожелал удачи – к шатру уже возвращались Канфен и Марвен, следом шли тхаккур и недовольный Жрец Смерти. Келнениси и Речники оцепили место совета, и Фриссгейну пришлось уходить. Спать он уже не хотел, а потому пошёл туда, где лежало Ожерелье Богини – посмотреть на красивейшие камни, пожалеть о бесполезности сильнейшего артефакта…
Язычки пламени то вздымались, то опадали над защитным кругом, и камни Ожерелья в их свете то вспыхивали золотом и синевой, то наливались холодной зеленью. Речник смотрел на переливы сияющего речного малахита, на грани прозрачных кристаллов кварца, на аквамарины, по которым зелень малахита как будто стекала, постепенно сменяясь водной прозрачностью… Магия жила в каждом камне, даже в том, который никто ещё не заколдовывал – магия самого мира Орин, а к этому артефакту ещё и прикоснулась Река-Праматерь… и всё-таки он иссяк, пересох, как родник в выжженной пустоши после Применения. Фриссу вспомнился давний рассказ Гедимина о реках, пробивающихся из-под оплавленного камня. Какая сила тогда пробудила их? Вот бы её сюда… Он вздохнул. Много мыслей, мало смысла.
Снаружи стемнело, багряное солнце подземелья спустилось в самые мрачные глубины, и только на стенах местами светились какие-то жуки, выползшие навстречу тьме. Вдали полыхал иногда затухающий вулкан Иррини – он был неспокоен последние дни, но по всей видимости извергаться не хотел. Этого света было достаточно Фриссу, чтобы видеть очертания лагеря и не спотыкаться на ровном месте – и он стоял у шатра, смотрел на вулкан и пытался подумать о чём-нибудь радующем. А потом почувствовал чей-то взгляд – бесстрастный, неживой и не слишком добрый. Скорее, изучающий. Никого не было в той стороне, только стена туннеля. Давно Речник не сталкивался с Глазами Стен… С чего бы им вылезти, если эти пещеры переполнены народом?!
Фрисс отвернулся и более не обращал внимания на взгляд. Даже не насторожился, когда тишину нарушил тихий свист на грани слышимости и звук дождевых капель, падающих в лужу.
- Ае, Фриссгейн… - тихо сказал кто-то.
Речник развернулся в прыжке, вскинул мечи – и запоздало понял, что и свист, и бульканье, и слово «ае» знакомы ему…
- Гедимин! Это в самом деле ты?! – он бросил оружие в ножны и шагнул к сармату. Тот показал пустые руки в знак мирных намерений и усмехнулся одними глазами – больше из-под шлема ничего не было видно…
- Гедимин! В этой паутине теней и догадок тебя очень не хватало, - признался Речник, двумя руками сжимая ладонь сармата. Прикосновение к непробиваемой чёрной броне вернуло его в реальность, неясная тревога отступила, и уже не казалось, что смерть у порога. «Не утонем в тумане. Что-то ещё будет, и в этом году, и в следующем,» - не очень связная, но бодрящая мысль промелькнула в голове.
- Мы с «Идис» проверяли механизмы, - с некоторым смущением сказал Гедимин. – Подземный транспорт Исгельта Марци… Решили глянуть, как ты живёшь. «Идис» нашла тебя по накопителю… Я очень не вовремя пришёл, или…
- Вовремя, Гедимин. Ты успел спасти мой разум и боевой дух одним появлением, - поспешил заверить Речник, он боялся, что сармат уйдёт. Фрисс не надеялся, что Гедимин будет сражаться на стороне Реки или даст Речникам какое-нибудь оружие – это были бы нелепые надежды. Сарматы не помогают людям в их войнах, даже те, чьи станции стоят у Реки, а Древний тем более ничем Реке не обязан. Но хорошо,
