– Понимаю. Но вы… вы не волнуйтесь. За вас есть кому отомстить.
– За меня? – Старуха рассмеялась. – Я сама уже всем отомстила. Сделала это лучше, чем ты. И кому мстить? Этим убогим, которые метут у нас улицы? Да ты себе хоть представляешь, на что похожа их планета? Там жить нельзя. Только сдохнуть! Отомстит он…
– Линда Степановна, это я так, образно… хм… может, вам помощь какая нужна?
– Не надо ничего. Приходит женщина из собеса, убирается, говно выносит. А ты, – она оскалилась, – чем хочешь помочь?
– Ну… может, отвезти вас куда-нибудь, на торжественные встречи ветеранов, – Константин вспомнил новенький, сверкающий чистотой флаер и сразу пожалел о своих словах.
– Куда? На встречи? – «Ведьма» захохотала. – Ой. Ты меня на этой встрече представляешь? Таких, как я, людям не показывают! Ты много таких видел? Слушай, иди, тимуровец, звездочку на двери нарисуй. Больше ничем не поможешь.
– Пойду. – Про тимуровца и звездочку он не понял. У бабки, видимо, не только с телом были проблемы. – Можно один вопрос? Бестактный.
– Валяй.
– Почему это… – он покосился на контейнер, – прозрачное? Неужели нельзя… как-то закрыть?
– Придурок. Иди домой. Чтобы врач сразу увидел, если что не так.
На лестничной клетке Константин не сразу сообразил, кто он и что здесь делает. Потом пошел вверх по лестнице. Потом все вспомнил окончательно и вернулся к лифту.
На следующий день стрелки часов сошли с ума и вертелись с фантастической скоростью. Косте хотелось вскрыть старинный корпус и остановить торопыг – лишь бы вечер не наступил никогда. Вместо картин победоносной драки мерещилось, что на него кидается Линда Степановна, еще целая, и он рассекает ее надвое взмахом непонятно откуда взявшегося мачете. Константин вздрагивал, пугался, просыпался. Смотрел на часы и пугался опять.
Вечером он оделся, как примерный мальчик-первоклассник: кашне, куртка застегнута под подбородок, на голове – темная вязаная шапочка. Неохотно побрел дворами к проспекту Президента.
– Кажется, я заболел, – шептал Константин, глядя под ноги, на мокрый тротуар. – В горле першит. Слабость. Это не грипп, у меня – все прививки. Это… стресс. Надо как-то отказаться. Сказать, что не могу?
Проспект, как всегда, оглушил его свистом проносившихся мимо флаеров, гудками машин с нижнего уровня, грохотом рекламных слоганов. До центра развлечений «Салют», бывшего кинотеатра «Ракета», было рукой подать. Константин стал на бегущую дорожку и через несколько минут спрыгнул. «Уже здесь. Совсем, что ли, заняться нечем?» – с досадой подумал он, различив за терминалами две знакомые фигуры.
– Дай пять. Готов? Сейчас развлечемся, – подмигнул Жеря.
– Чего смурной? – поинтересовался Иван.
«А ты чего такой веселый?» – вертелось на языке, но Константин промолчал. Этим дебилам он собирался рассказывать про стресс, головную боль, лихорадку? Они все болезни лечат водкой или травкой, а то – и тем и другим сразу. Они не думают, не сомневаются: вон, прячут что-то под куртками, полицейские палки или обрезки арматуры. Им махаться – в радость, а с кем – неважно. Это было их единственное развлечение, пока Константин читал книги, ходил на плавание, учился в институте. Что он здесь забыл? Как, когда докатился до таких вот «друзей»?
Информационное табло напротив «Салюта» загорелось и заговорило низким басом, ненадолго заглушив шум улицы.
– Из последних новостей. Спешим сообщить радостное известие: дочь нашего президента Людмила выходит замуж за бизнесмена с Венеры. Молодые познакомились на выставке произведений искусства венерианцев…
– Это как, а? – открыл рот Жеря. – Как замуж-то? Разве люди могут с синими… сношаться?
– Люди не могут, – заржав, Иван ткнул его в плечо. – А президенты… Президенты могут все!
– Такую девчонку… Эх, где же ты, Демыч? Натерпелся народ.
– Здесь я. – Вожак выскользнул из темноты, махнул рукой. – Пойдем дворами. Сюда, сюда давайте.
– Не забывайте, что толерантность и дружелюбие являются исконными чертами русских людей… – неслось им вслед из динамиков.
Набережная оказалась темной и пустынной. Группа Демыча разместилась в проходной арке одного из старых, еще прошлого века, домов. Нервно курили, следили за улицей сквозь черные стволы кленов.
– Костян, ты взял с собой чего? – спросил Иван.
– Я? – Он не сразу понял. – Не, у меня кулаки – мало не покажется.
– Кулаки? – странно повторил Демыч, а Жеря фыркнул.
– Что же ты – пустой на дело? – пожурил Иван, словно был здесь главным.
Странно, но эта мысль больше не волновала Константина. Его гораздо больше беспокоил вопрос, что это было за «дело»? Вчера все казалось таким простым и понятным, но теперь… Зачем они пришли сюда?
– Тихо!
Вдалеке послышался шум, крики, потом – неритмичные шлепки, словно бежал кто-то неуклюжий.
– Пошли!
Они выскочили из арки. Теперь было хорошо видно, что по набережной, прямо по проезжей части, двигалось несколько темных фигур. Двое – явно венерианцы, а третий, небольшой, был похож на подраненную собаку.
– Давай наперерез!
Беглецы заметили группу Демыча и притормозили. Один из них крикнул что-то резкое низким кудахтающим голосом, и собака бросилась к домам, в темноту деревьев и массивных подъездов. Перед Константином маячила спина бегущего Ивана, и он тоже припустил, чтобы не остаться последним. Расстояние до синих сокращалось быстро, слишком быстро, чтобы о чем-то подумать. Впереди кто-то взмахнул палкой, и венерианец слева упал. Не успев затормозить, Константин почти врезался в оставшегося. Черт побери, и этот похож на их дворника! Одно лицо, чесслово! Да и так посмотрел, как будто тоже узнал…
Константин подался назад, наткнулся на кого-то… и почувствовал, как в его разжатую ладонь скользнул прохладный и гладкий предмет. Интуитивно он сжал пальцы, и в этот момент его толкнули вперед, резко ударив под локоть. Рука ушла венерианцу в живот, под зеленую куртку, и как-то странно затормозила, словно на что-то наткнулась, хотя до торса было еще далеко. Константин оказался прямо над синим, который почему-то стал медленно заваливаться вниз; его лицо посерело в свете уличных фонарей, а на расширенные от ужаса глаза набежала полупрозрачная белесая пленка. Он захрипел, и Константин осознал, что рука как будто прилипла к тому гладкому предмету. Не разжимая пальцев, он дернул ее к себе, на свет, и остолбенел. В руке, его руке, был нож! Залитый густой синей кровью. Горячей.
После того как, прикрывая друг друга, они завалились в туалет Макдональдса и отмылись от пятен, Демыч поманил их за собой во двор.
– Значит, так, – быстро заговорил он, – сработали отлично. Мы двоих положили, что у других – пока не знаю. Теперь расходимся. Всем сидеть по домам и не высовываться. Сейчас другие группы начнут ловить синих во дворах, так что будет жарко. Встретимся через три дня, где всегда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
